Роман Чернига |
Хотелось бы в ответ услышать контраргументы...
«На сегодняшний день узловым моментом всей деятельности Академии наук УССР является ее кардинальная перестройка».
Академия наук Украинской ССР, Киев, Наукова думка, 1990 год, стр. 150
Продолжаю следить за дискуссией, периодически возникающей на страницах «ЗН», по проблемам развития украинской науки. Любопытной была и последняя попытка (статьи Л.Качковского в №50 за 2001 г., К.Сытника и Б.Данильченко в №1 за 2002 г.).
Хотел бы предложить собственное видение проблемы.
Несколько слов о себе. Работаю в институтах НАНУ как с явным доминированием прикладных, так и в фундаментальных исследований свыше 20 лет, кандидат физико-математических наук, опубликовал более 50 научных трудов. В последние пять-шесть лет регулярно (один-два раза в год) выезжаю за границу (в Австрию, Великобританию, Германию, США, Польшу). Пока это позволяет мне жить за счет моей специальности, а не торговли на базаре. Кстати, никогда никаких спецдопусков к секретным материалам не имел, поэтому государственными тайнами не владел (это информация для всех убежденных в том, что на Западе наших ученых используют исключительно в качестве носителей каких-то научных и технологических тайн).
Находясь в вышеупомянутых странах, убедился, что организация научных исследований в каждой из них имеет свои особенности и даже недостатки, но настолько закостеневшей и отстающей от современного научного процесса структуры, как НАНУ, нигде не видел. Возьмем для примера соседнюю Польшу. По словам моего польского коллеги, работающего в одном из научных заведений Польской АН, институт, как правило, насчитывает менее 100 сотрудников (вместе с обслуживающим персоналом), всего в научных заведениях ПАН работает 5—6 тысяч. Сравните с цифрой 55 тысяч сотрудников чисто научных заведений НАНУ, приведенной академиком И.Чобаненко («День», 27.01.2000). Скажите, господа, как государство, в котором средняя зарплата меньше 60 долларов и в течение десяти лет был отрицательный ежегодный прирост ВНП, может содержать академию в 10 раз (!) большую, чем в Польше, где средняя зарплата превышает 300 долларов в месяц и в которой в течение последних восьми лет ежегодный прирост ВНП положительный? Или, может, успехи нашей науки несравнимо большие и потому наше государство идет на такое раздувание научных штатов? Не знаю, как в иных науках, но по крайней мере в физике и математике (а ведь это наши едва ли не сильнейшие отрасли фундаментальной науки) поляки не менее успешны. Скажем, нобелевских лауреатов у нас нет, у них же М.Складовская-Кюри — дважды лауреат этой престижнейшей среди ученых премии. О Международном математическом центре им. Банаха (это самый выдающийся польский математик XX века, жизнь и творчество которого тесно связаны со Львовом) в Варшаве знает вся мировая математическая общественность, а существование его аналога в Украине (руководит им очень известный и чтимый властями академик) известно, пожалуй, лишь чиновникам в президиуме НАНУ. На любом значительном международном научном форуме польские ученые если не среди членов научного комитета, то среди ведущих докладчиков, чего никак не скажешь о наших. Наконец, если, воспользовавшись Интернетом, заглянуть в базу данных американского Института научной информации (ISI) — это бесспорный авторитет в мире научной информации, — где имеется перечень журналов с высшими IMPACT-индексами, то польские издания физико-математического профиля там есть (в 2001 году было не менее четырех), а украинских — ни одного! Кстати, в Украине, в соответствии со списком ВАК, существует около 40 журналов лишь физико-математического профиля.
Следует сообщить читателям, что в базу данных ISI входит около 8 тыс. лучших научных журналов мира по всем отраслям науки и имеются четкие критерии, по которым они отбираются. 2 тыс. лучших из них охватывают 85 процентов всех опубликованных научных статей во всем мире и 95 процентов всех цитируемых статей. На практике это значит, что рядовой ученый за пределами Украины, за исключением стран СНГ, как правило, даже не догадывается о существовании научных изданий по его профилю в Украине. Каждое претендующее на солидность научное издание считает главнейшей задачей — неизменно соответствовать высоким критериям, иначе оно «вылетает» из списка ISI, вследствие чего автоматически уменьшается количество подписчиков и количество желающих напечататься в подобном издании. Как следствие — издание деградирует.
Еще более впечатляющи сравнения между НАНУ и системой институтов Макса Планка, исполняющих роль академии наук в Германии. Кстати, это единственная страна «большой семерки», где есть аналог нашей академии. Оказывается, и в Германии обычный институт Макса Планка втрое меньше нашего академического института аналогичного профиля. И это в стране, где годовой ВНП превышает 25 тысяч долларов США на душу населения, то есть в десятки раз больше нашего! Но там, за западной границей Украины, хорошо знают, что современная наука требует больших средств, и четко отслеживают отдачу. Там в основе организации и оценки результатов фундаментальных исследований лежит критерий качества и интенсивности труда ученых. Для этого созданы наилучшие условия. У нас же — старый советский подход: толпа деятелей науки, среди которых попадаются настоящие ученые, остальные к науке имеют лишь косвенное отношение. При этом все получают практически одинаковую зарплату. О современном оборудовании, свободном доступе к зарубежным научным изданиям, возможности получить средства для поездки на международную конференцию — нечего и говорить! Даже прямого доступа к сети Интернет большинство ученых НАНУ не имеет, что в начале XXI века просто недопустимо.
Упомянутое большинство псевдоученых, вместо попыток найти достойное применение своим талантам, десятилетиями протирает штаны в институтах и периодически ходит к стенам Кабмина просить денег. Меньшинство, желающее и могущее творить науку, уже более десяти лет решает одну и ту же дилемму: найти постоянную работу за рубежом и покинуть «постсоветский рай» либо периодически туда ездить для выполнения кратковременных совместных проектов. Иначе переход к деквалифицированному большинству или изменение профессии — лишь вопрос времени.
В доказательство того, что науку действительно делают не многотысячные коллективы, а совсем незначительная их часть, приведу два красноречивых факта. Как известно, в начале 90-х Дж.Сорос решил поддержать ученых бывшего СССР, предполагая каждому выдать по 300 долларов США (весьма значительная сумма, ведь тогда средняя зарплата ученого НАНУ составляла где-то 15—20 долларов). Однако, к преогромному удивлению привлеченных Соросом экспертов оказалось, что в СССР было полтора миллиона ученых. Решили применить хоть какой-нибудь критерий отбора — нужно было иметь минимум одну статью, опубликованную в журнале из упомянутого списка ISI в течение последних пяти лет. Таковых оказалось лишь 30 тысяч (именно столько заявок поступило от упомянутых полутора миллиона ученых), то есть два процента! Нет ни малейших сомнений, что в случае повторения подобной акции в наше время, опять оказалось бы, что этому требованию соответствовали бы лишь несколько процентов из нескольких сотен тысяч (по официальным данным, на начало 1999 года лишь кандидатов и докторов наук в Украине было свыше 70 тысяч), подпадающих под статус ученого. Исключением были бы несколько институтов НАНУ (из более чем 80) и университетов (из более чем 300 вузов).
Второй факт следует из официальной информации INTAS — специальной научной структуры при Евросоюзе, занимающейся финансированием совместных научных проектов со странами СНГ, конкурс на которые объявляется почти ежегодно. В прошлом году обобщенные итоги конкурса 2000 года огласил высокопоставленный чиновник INTAS. Так вот, из 546 проектов, отобранных на конкурсной основе, на представителей России приходится 68 процентов, Украины — лишь 13 процентов, то есть более чем в пять раз меньше, а Белоруссии —целых шесть процентов, и это при том, что ее население почти в пять раз меньше, чем Украины. Аналогичные пропорции не в нашу пользу и с Молдавией, Арменией и Грузией. Каждый, умеющий правильно составлять пропорции, на основании этих цифр придет к выводу: что-то не то происходит с развитием фундаментальных исследований в Украине и, прежде всего, в многотысячных коллективах институтов НАНУ. И аргументы социально-экономического плана здесь неуместны, поскольку ни одна из стран СНГ по итогам последнего 10-летия не может похвастаться особыми успехами на этом поприще. Разве что явное доминирование российских ученых можно объяснить тем, что во времена СССР вся научная элита с необозримых просторов тогдашней империи была стянута в Москву и Ленинград и за десять лет еще не вся перебралась на Запад. (Кстати, М.Боголюбов еще в начале 50-х годов решением «руководящих органов партии и государства» был переведен на работу в Москву, поэтому привязывать Б.Патона к созданию действительно мирового уровня школы Боголюбова, мягко говоря, неуместно, а авторы статьи в «ЗН» (№ 1 за 2002 г.) это почему-то делают.)
Теперь самое время вспомнить главный программный тезис статьи уважаемого академика и депутата К.Сытника и профессора Б.Данильченко («ЗН» № 1 за 2002 г.). Критикуя власть, кстати, почему-то лишь исполнительную, за плохое финансирование науки, они игнорируют реалии, которые в ближайшие 5—10 лет невозможно изменить даже при смене наивысших руководителей государства. Авторы статьи плачутся, что вместо предусмотренных соответствующим законом 1,7 процента от ВВП на науку выделяется лишь 0,25—0,3 процента, то есть в шесть раз меньше. Во-первых, следует вспомнить, что в нынешнем (и в предыдущих тоже) составе парламента работают ряд директоров академических институтов (в частности, сам господин К.Сытник, В.Семиноженко, И.Юхновский), которым сам бог велел при ежегодном принятии бюджета лоббировать интересы науки и, прежде всего, НАНУ. Во-вторых, несмотря на частую смену наших правительств, все 10 лет вице-премьером по гуманитарным проблемам был представитель НАНУ (академики И.Курас, М.Жулинский — дважды, В.Смолий, В.Семиноженко). Думаю, что ученые далеко не каждой цивилизованной страны могут похвастаться настолько мощным лобби в органах высшей власти. Точнее, директор какого-либо научно-исследовательского института в этих странах вообще не может себе позволить быть одновременно депутатом высшего органа власти и руководить институтом в течение четырех или даже 12 лет. Не сомневаюсь, что вышеперечисленные академики все же пытаются заботиться об увеличении финансирования науки. Но жестокая реальность состоит в том, что все без исключения статьи бюджета имеют своих лоббистов, поэтому ясно, что многократное увеличение финансирования науки просто невозможно. Более того, даже если произойдет невероятное и за счет уменьшения иных бюджетных расходов появятся несколько миллиардов гривен, то на их получение с равным правом будут претендовать и образование, и здравоохранение, и культура. Почему же уважаемые авторы упомянутой статьи игнорируют эту реальность и фактически занимаются популизмом — мол, плохая власть не желает в шесть раз увеличить расходы на науку?!
По моим оценкам, увеличение вдвое или даже втрое расходов на науку без существенных изменений в методах организации и оценки результатов научной работы (прежде всего в НАНУ) не приведет к существенным улучшениям в этой сфере. Причина очень проста — чтобы остановить утечку лучших ученых за пределы Украины и в частные структуры, следует как минимум утроить нынешнюю зарплату, то есть довести ее до 200—300 долларов. Если не сделать значительного (вдвое-втрое) сокращения количества ученых в стране, то почти все дополнительно выделенные средства пойдут лишь на повышение зарплаты, а материальная база так и останется на нынешнем безнадежно устаревшем уровне. А еще ведь нужно найти деньги на подписку зарубежных научных изданий (напомню, что подписка одного такого журнала — это в среднем 1000 долларов США в год, одного экземпляра монографии — 50—100 долларов) и на регулярные командировки ученых для участия в международных конференциях (одна недельная командировка в страну Западной Европы — 1000 долларов). Современная наука требует больших денег, и это — азбучная истина. А в нашей стране и власть, и научные генералы уже 10 лет делают вид, что не понимают этого и надеются на манну небесную.
Но интересуют ли, например, руководство НАНУ и подавляющее большинство академиков-директоров институтов проблемы реформирования, организации и оценки результатов научной работы? Наблюдая, насколько они поглощены борьбой за высокие государственные должности (загляните-ка в только что утвержденные ЦИК партийные списки, включающие десятки директоров институтов и ректоров вузов) и бизнесом (сдача в аренду помещений, денег от которой подчиненные обычно никогда не видят; учреждение разнообразных МП, СП, ООО на материальной базе институтов и вузовских лабораторий; «списание» материальных ценностей), можно убедиться, что не интересует. Несмотря на декларируемые лозунги борьбы за «спасение украинской науки от полного развала», до него, до полного, осталось разве что «выбить» указ Президента об отмене еще кравчуковского указа, запрещающего приватизацию имущества НАНУ. Считаю, что недавнее принятие закона «Об особенностях правового режима имущественного комплекса НАНУ» отменяет сей указ и открывает дорогу массовой приватизации этого имущественного комплекса (к слову, в 1988 году академия была владельцем 1935 зданий и сооружений общей площадью более 2,4 млн. кв. метров — см. «Академия наук Украинской ССР», Киев, Наукова думка, 1990 год, стр. 153).
К сожалению, и государство в лице высших должностных лиц не рискует поставить вопрос ребром: тезис о высоких достижениях современной украинской науки необходимо доказывать по критериям, принятым в Европе. Мы же с нею желаем интегрироваться, и в указе Президента о стратегии интеграции Украины в ЕС от 11.06.1998 года, в частности, говорится о внедрении европейских стандартов в образовании, науке и технике. И здесь оказывается, что у нас нет никаких четко определенных критериев для выделения денег на научные исследования. Ясно, что имей мы хоть нескольких действительно выдающихся ученых, а таковыми считаются прежде всего нобелевские лауреаты, то вопрос можно было бы решить проще. Давать деньги просто потому, что господин N является академиком, автором нескольких сотен научных работ и воспитал десятки кандидатов наук, то есть «создал научную школу»? Но, во-первых, средний возраст наших академиков и членов-корреспондентов НАНУ примерно 70 лет, а в Европе в таком возрасте ученые уже давно на пенсии, поскольку после 65 лет нельзя занимать штатные должности в институтах и университетах. Во-вторых, имея полный доступ к вышеупомянутой базе данных американского ISI, очень часто можно убедиться, что в ней зафиксированы лишь десять-двадцать статей академика N и примерно столько же ссылок на них. Это значит, что более 90 процентов его научной продукции не вышло на мировой научный рынок, поскольку она была опубликована в журналах с низкими IMPACT-индексами и, следовательно, не попала в поле зрения научной общественности.
Постановление Кабмина Украины № 1475 от 13.08.1999 года лишний раз подтверждает, что там, «наверху», так и не понимают, за что, собственно, ученые должны получать деньги. К иному выводу прийти сложно, считая, что главным критерием аттестации научного сотрудника является характеристика его прямого начальника. Живешь душа в душу с шефом — получай красивую характеристику и отдыхай пять лет до следующей аттестации. По моему мнению, главным интегральным критерием оценки труда ученого в научно-исследовательском заведении, получающем средства из госбюджета на фундаментальные исследования, должно быть количество его работ, опубликованных в журналах с высокими IMPACT-индексами, и количество ссылок на них в работах других авторов. Все прочее — публикации в иных изданиях, руководство аспирантами, участие в научных конференциях — может быть лишь вспомогательным критерием оценки работы.
В связи с этим главные редакторы научных журналов (это, как правило, директора институтов и ректоры вузов) должны нести прямую ответственность за уровень изданий и должны быть уволены в случае постоянного падения IMPACT-индекса журнала (примеры: «Украинский физический журнал» до 94-го года был в упомянутом списке ISI — теперь его там нет; «Доклады НАНУ» исчезли еще в начале 90-х после того, как какой-то «умник» решил объединить в одну две специализированные серии этого издания). А что уж говорить о десятках новых изданий типа «Вестник Сумского (Черкасского, Прикарпатского...) университета», о научном уровне которых нечего и дискутировать, ведь они созданы лишь для печатания необходимого для защиты диссертаций количества статей!
Пережитком советской эпохи является долгосрочное планирование фундаментальных научных исследований (перспективное на 10 и больше лет и текущее на пять лет) и способы отчетности о выполнении очередной «пятилетки». Во-первых, современная наука развивается настолько стремительно и часто непредсказуемо, что планировать на пять лет вперед можно лишь в редких случаях. Во-вторых, форма отчетности о выполнении очередной «пятилетки» абсолютно неприемлема для реальной оценки полученных результатов, ведь оценка ученого совета родного научного учреждения и внешнего рецензента, выбранного самим руководителем темы, не может считаться полностью объективной. По моему мнению, «пятилетки» следует заменить трехлетними темами для базового финансирования структурных единиц научных заведений, тогда планы будут более конкретными. С другой стороны, оцениваться должно не количество страниц отчета, а качество. Для этого необходимо ввести тайное внешнее рецензирование, оно должно пристойно оплачиваться и осуществляться на основе определенных критериев. Темы, на которое были израсходованы особенно большие средства, должны в обязательном порядке направляться еще и на рецензирование зарубежному специалисту в соответствующей области науки.
Последнее, на что хотелось бы обратить внимание, — это постыдно малая доля финансирования фундаментальных исследований на чисто конкурсной основе. По информации ДФФД Украины, она составляла в 2000 году лишь один процент, а в России — шесть, не говоря уж о странах Запада, в большинстве из которых она в десятки раз больше. Более того, общаясь на эту тему со знакомым ученым из института, принадлежащего АН Китая, узнал, что у них базовая зарплата также невысока, но в случае получения гранта она сразу возрастает в несколько раз. Даже руководители коммунистического Китая поняли, что будущее за грантовой системой финансирования фундаментальной науки! Разумеется, подобная система финансирования очень сильно зависит от наличия четких критериев отбора лучших проектов, отсутствия коррупции в органах, осуществляющих этот отбор. В мире уже накоплен огромный опыт в этой сфере, было бы желание его использовать...