Воспоминания об этой известной афере конца ХIХ века невольно приходят в голову, когда анализируешь многолетние реформаторские действия нашей исполнительной власти, в том числе по поддержке научно-технической сферы и «переходу на инновационные механизмы экономического развития на основе отечественного научно-технического потенциала».
Вполне обоснованная обеспокоенность научной общественности судьбой отечественного технологического комплекса и предложения о необходимости его государственной поддержки привели в 1994 году к появлению структуры со странным названием «Государственная служба Украины по вопросам критических технологий и специальной информации»(!) и туманно прописанными функциями. Получив средства, служба быстро разрослась и стала претендовать на роль ведущего органа управления исследованиями, разработками и производством в самых ответственных отраслях. Абсурдность этих притязаний вскоре стала очевидной, и службу, слава богу, через два года упразднили.
Казалось, печальный опыт поучителен. Ан нет. Только-только стало разворачивать активность новое Министерство по делам науки и технологий, как произошел новый реформаторский кульбит: сначала резкое снижение статуса этого органа, а затем и окончательная его «задвижка» на периферию — передача функций управления научной сферой в Министерство образования. Негативные последствия этого шага были очевидны с самого начала, и последующие годы вполне подтвердили высказанные тогда опасения: в результате «красиво обоснованной» аппаратной перестановки фактически прекратилась работа по реализации государственных научно-технических программ, стала быстро затухать законотворческая инициатива, наука вновь хронически недофинансируется. После ухода в 2000 году первого заместителя министра академика Ярослава Яцкива научная сфера в министерстве оказалась полностью бесхозной.
Вспоминать об этих печальных событиях нас вынуждает реальная опасность того, что выбор «инновационного пути развития» может быть так же красиво обставлен и благополучно завален отечественными знатоками управления, как это ранее случилось с конверсией и происходит ныне с «защитой и развитием» научно-технического потенциала.
Всем хорошо известны последствия преждевременного отхода государства от управления и контроля использования значимых общественных ресурсов. Один из свежих примеров — деятельность Украинской государственной инновационной компании, созданной в 2000 году взамен Госиннофонда. При всех недостатках своей деятельности, Госиннофонд за период своего существования профинансировал около 1500 проектов, за счет чего была реально поддержана деятельность нескольких десятков малых и средних инновационных предприятий и создано немало первоклассных технологий и образцов новой техники. Не вина, а беда иннофонда в том, что большинство этих разработок так и не были освоены промышленностью. Ведь возможности такого освоения — это уже вопрос отечественного производства, его низкой технологической базы, а также общеэкономическая проблема платежеспособного спроса. Однако «всех собак» навешали на иннофонд, отменили инновационные сборы и образовали инновационную компанию с благой надеждой, что ее коммерческая направленность позволит качественно улучшить ситуацию.
Увы, этого не произошло. Более того, став хозяйственно самостоятельной, компания начала интенсивно благоустраиваться, проедая свой уставный капитал. Если штат Госсиннофонда состоял примерно из 250 человек, то численность персонала компании сразу увеличилась более чем в два раза, стал разрастаться парк автомобилей. Работа по отбору и финансированию инновационных проектов практически прекратилась, а средства компании, прирастающие на депозитных вкладах, нередко расходуются на цели, никак не относящиеся к инновационной деятельности. Налицо типичная картина «приватизации» функций госуправления и ресурсов. И вот теперь либерально-рыночными энтузиастами подготовлено правительственное решение о создании нового центрального органа управления — Национального агентства инновационного развития.
Недавнее интервью с господином Рыжовым, нынешним руководителем Инновационной компании («ЗН», № 35, 2002), дает основание полагать, что именно он является идеологом создания упомянутого агентства. Из контекста его ответов на вопросы журналиста следует — агентству суждено «устранить глубинные причины, которые мешали развернуть инновационный бизнес» и ни много ни мало — «создать инновационную экономику» (!). Как? Путем развития предпринимательской инновационной инфраструктуры и введения строго коммерческих условий деятельности таких институтов. «При правильном подходе к делу достаточно несложно перейти от индустриальной экономики к постиндустриальной» — весьма показательный тезис, вызывающий разве что изумление. Действительно, ну что сложного — решить задачку на два, три или четыре действия! И это при том, что множество стран давно и мучительно ищут эти решения, а постиндустриальный мир практически не расширяется. Конечно, нужно развивать инфраструктуру, в том числе и коммерческого толка. Кто будет спорить?! Но ведь необходимо и многое другое! В том числе — срочно вытягивать научно-технический комплекс из той ямы, в которой он оказался в результате бесконечной и бестолковой реорганизации системы государственного управления.
Государственный комитет по вопросам научно-технической и инновационной политики не может быть плох только потому, что он — государственный. Он может быть плох или хорош в зависимости от того, как он выстроен и насколько серьезно и ответственно относится государство к своим обязательствам. А проблем в поле «инновационное развитие на основе научно-технического потенциала» накопилось огромное множество, разгребать их нужно годами в поте лица и не обманывать себя и других байками про простые решения и «плохое» государство. Сегодня все стали уже умнее и понимают, что подобными приемами нередко прикрывается решение вполне земных задач с использованием «ручных» институтов власти.