Николай Руденко |
Вот я держу в руках журнал, который называется так непривычно, что трудно даже поверить в его существование: «Физика сознания и жизни, космология и астрофизика».
Итак, мы вышли на ту грань, когда научная мысль наконец решилась собрать воедино мышление и физические явления, сознание и мироздание. Собственно, так оно должно было быть испокон веков, однако ученые хорошо помнили суровый лозунг И.Ньютона: «Физика, бойся метафизики». Поэтому если мы сейчас пытаемся объединить сознание и физику, то приходится говорить о начале новой эпохи в науке, т.к. сознание, безусловно, категория метафизическая. И только сознание, а не что-то иное.
Чтобы не «запачкаться» метафизикой, кое-кто из физиков начал утверждать, якобы мысль также материальна и ее напряженность можно измерить соответствующими приборами. Но если мы пойдем этим путем, то во Вселенной вообще не останется места духовному. Тогда даже человека можно будет рассматривать в качестве своеобразного компьютера — и не более того. Нет, господа, мысль не является материальной, хоть она и способна распространяться с помощью материального поля. Ваши весьма остроумные приборы измеряют не саму мысль, а лишь биополе. А оно, безусловно, существует.
Однако духовное поле во Вселенной также существует в виде особой Субстанции. Именно в нем скорость движения превосходит скорость света в вакууме — причем в великое множество раз. Разумеется, духовная информация перемещается, но разве этого мало? Но нет и никогда не будет изобретен аппарат, улавливающий волны этого всемирного поля. Можно сказать и так: этот аппарат давным-давно существует — он называется живым существом. Любым существом: насекомым, растением или даже человеком. А всемирное духовное поле земляне испокон веков называют Святым Духом. Поскольку только Он является неисчерпаемым источником любой жизни и человеческого мышления. Там же, где нет духовной искорки, нет и самой жизни.
Так как же быть с метафизикой — нужно ее бояться или нет? Я на это ответил бы так. В советской философии называли метафизическим (трансцендентальным, потусторонним) все, что остается за пределами ощущений, т.е. непостигаемое обывательским опытом. Бытовой (вульгарный) материализм на государственном уровне просуществовал вплоть до падения тоталитарного государства. Поэтому все потустороннее (не подвластное нашим ощущениям) относили к метафизическому, то есть нематериальному. Но ведь материален сам Бог — так по крайней мере Он выглядит в пантеизме. Бог Марка Аврелия (Вселенная как Целое), Спинозы, даже Сковороды выглядит абсолютно пантеистически — следовательно, материально. И только Божье Мышление (Святой Дух) является действительно метафизическим, то есть находящимся вне физики. Все остальное во Вселенной поддается физико-математическим формулам и уравнениям — следовательно, поддается изучению средствами физики. А видим мы его или не видим, улавливаем своими ощущениями или нет — это не имеет отношения к разговору о метафизическом.
Итак, если мы трансцендентальное не отождествляем полностью с метафизическим, то можно сказать, что для физики существует бесконечное поле деятельности за пределами нашего земного опыта. Ведь там, вне наших ощущений, остается почти вся Вселенная, поскольку мы воспринимаем и изучаем лишь ее незначительную часть. Придется отвергнуть утверждение Канта, якобы все трансцендентальное навеки останется невозможным для познания. Не все, а лишь действительно метафизическое. Что до Святого Духа, то, думаю, никому из физиков не придет в голову изобретать хитроумные приборы для его изучения. Именно с этих позиций я искренне и сердечно приветствую появление вышеупомянутого журнала.
Уточню еще раз: я отвергаю утверждение о материальности мысли человеческой так же, как и мысли Божьей, — это ведет к искажению земного учения о мироздании. Даже страшно представить, куда способно завести человеческое сообщество подобное неожиданное «новаторство». На самом деле процесс мышления нужно выводить из материи — и в человеке, и в самой Вселенной. Но отсюда вовсе не следует, что мысль необходимо объявить материальной. Вывод совершенно другой: материю надлежит видеть не только гносеологически, но и онтологически.
Но что это значит на практике? Марксисты также выводили мышление из материи. В чем же разница между нашим видением материи и видением ее марксистами? И так ли уж важно делать упор на отдельных нюансах, если основа общая? Отвечу: между нашей парадигмой мироздания и парадигмой марксистской целая пропасть, хотя действительно материальная основа кажется одинаковой. По крайней мере, так это выглядит в вербальной ткани. Это различие состоит в следующем: мы видим материю онтологически, а марксисты в своих дефинициях не выходят за пределы гносеологии. Понимаю, здесь можно окончательно запутать читателя, если последние строки оставить без пояснений.
Онтология — лишь синоним метафизики. Поэтому можно сказать и так: мы видим материю метафизически. Иначе говоря, мы видим ее в виде Субстанции, являющейся субъектом всех своих видоизменений, действий и всех видов созидания в глубинах Мирового Пространства. Да и само Мировое Пространство представляем как один из двух видов материи, которую можно назвать Материей Тьмы — в отличие от Материи Света. В этом раздвоении Субстанции и следует искать диалектическое могущество Вселенной — могущество мышления и материального действия.
Марксистская гносеология является наукой о познании, где в роли субъекта выступает лишь сам человек и никто, кроме него. При этом метафизика (онтология) грубо отвергается. Таким образом, даже Вселенная не является Субъектом Созидания. По этой парадигме, все произошло само по себе, то есть без вмешательства Сознательной Воли. Впрочем, этот вид мировоззрения нам хорошо известен — особенно старшему поколению читателей. Понятно, что в этом случае Вселенная со своими галактиками, звездами и людьми могла возникнуть лишь спонтанно, по какой-то невероятной случайности. А могла и вовсе не возникать. Следовательно, сознание в таком видении Мироздания не является и не может быть чем-то закономерным. Это лишь слепая игра каких-то неизвестных сил.
Проблема мышления неразрывно связана с проблемой видения и понимания материи. Если мы видим материю в виде вещества (звезды, планеты или какие-то бытовые вещи), то при таком мировоззрении имеем тот вид сознания, которому нельзя дать никакого иного названия, кроме вульгарного материализма. Такой вид сознания исповедовал марксизм. По Ф.Энгельсу, дефиниция материи выглядит так: материя является ничем иным, как движением и веществом. Все начиналось и заканчивалось в рамках земного опыта. При этом ничто не изменялось даже тогда, когда советский человек оказывался в Космосе. Вспоминаю, как обсуждалась в мире поездка космонавта Г.Титова в Америку, где он на каком-то собрании заявил: «Вот видите, побывал в самом высоком небе, а Бога там не видел». Ему прислали записку такого содержания: «Дурак, не туда смотрел — нужно было смотреть в себя». Следует отдать должное Титову: он не скрыл эту записку — прочел ее американским слушателям, а затем рассказывал о ней на выступлениях в Советском Союзе.
Я с удовольствием прочел декларативную страницу в первом номере журнала. Она напечатана под красноречивым заголовком: «Физика, сознание, жизнь и Вселенная». Энергичная, страстная речь. Сжато, но сильно выражено общечеловеческое желание постичь самих себя — почему и благодаря каким силам земные люди получили сознание. Вера в то, что эта тайна в конце концов будет разгадана. Декларацию подписал А.Букалов — главный редактор журнала, доктор философии, директор Международного института соционики. Я не раз перечитал упомянутую страницу, чтобы понять, что думает о материи главный редактор и, следовательно, редакционный и авторский коллективы. И что же я обнаружил? Что все мы оттуда — из советского прошлого.
Вот я остановил взгляд на новаторской дефиниции академика Вернадского — «живое вещество». Это не просто название, а великое учение, очень точно характеризующее земную биосферу. Мне известно, что думал гениальный ученый о материи и почему он не мог высказаться, например, так — «живая материя». Да потому, что мертвой материи вообще нет, материя может быть лишь живой; или же речь идет не о материи как таковой, а только о веществе, которое способно быть и мертвым, и живым. И железо — вещество, и тельце жука, ползущего по дороге, — тоже вещество. Но одно мертвое, второе — живое. Телом своим (но ведь не духом) человек также принадлежит вещественному миру. Материю следует понимать лишь как Субстанцию — иначе не может быть и речи об исследовании сознания. Субстанция является Субъектом (имеем право читать: Богом) — поэтому ясно, откуда произошло наше сознание: оно принадлежит Богу.
Да, новаторства в моих утверждениях искать не нужно. Но ведь Вселенная существует в единственном экземпляре, и если ее в основных параметрах успели объяснить наши пращуры, то нам остается лишь то, чего они не успели объяснить. А такого во Вселенной хватит на все будущие тысячелетия. Хватит, безусловно, и для рецензируемого нами журнала.
Почему я усомнился в правильности избранного направления, начертанного главным редактором журнала? Да потому, что в конце декларации, во многом мне понравившейся, он применил словосочетание «живая материя» — в равном значении с живым веществом. Это равнозначно потере фонарика в одесских катакомбах. А ведущая нить при этом оказалась оборванной.