У нас куда ни посмотри - везде наука, а лауреатов Нобелевской премии как не было, так и нет. Потому что есть количество и недостаточно качества. У нас есть, т.е. было, колоссальное расточительство. Для производственных организаций было бы значительно проще, а государству материально выгоднее передавать свои научные запросы (вместе с финансированием) ученым академических и вузовских научных учреждений, где имеются высококвалифицированные кадры, и получать от них высококачественные научные разработки.
1 декабря 1998 года Президент Украины Леонид Кучма подписал закон, который называется так: «О внесении изменений к закону Украины «Об основах государственной политики в сфере науки и научно-технической деятельности». Однако звучит он очень сложно и не очень понятно. Как видно уже из самого названия этого закона, он не является самостоятельным и тем более реформаторским. Это лишь дополнение к закону, изданному в 1992 году бывшим Президентом Украины Леонидом Кравчуком. По оформлению и по содержанию кравчуковский закон был построен полностью в духе советского законотворчества, когда на первом месте должны были стоять два вопроса: права и обязанности... в данном случае - научных учреждений и их сотрудников. Но если в законе 1992 года это еще можно было делать, то в конце 1998 года - никак нет. Единственное, что в законе от 1998 года есть ценное, так это его статья 24, в которой написано, что с 1 июля 1999 года для научных работников должны вводиться новые пенсии (если у правительства будут лишние деньги!) в размерах до 90% от их месячных должностных окладов. Но из расчета только за последние два года. А так как научные работники, например, Национальной академии наук в 1987 и 1988 годах работали в режиме по два-три дня в неделю, или еще меньше, то их средненедельные, среднемесячные и среднегодовые «доходы» будут на 40-50% меньшими, а следовательно, и их обещанные пенсии на столько же процентов меньшими, т.е. практически соответствующими теперешним «по старости». Так что для особых радостей повода нет.
О том, чем занимается наше Миннауки, надо спросить у его руководителей, теперешних и бывших. Я не читал его учредительного устава и не знаком с отчетами о его работе. Что же касается вопроса, почему до сих пор нет закона о науке, то могу ответить так: это очень сложный и трудный вопрос. Прежде чем готовить план мероприятий по перестройке нашей науки, сначала надо понять, в чем состоят ее организационные изъяны, а поняв, хотеть их исправить. У меня складывается впечатление, что наше научное министерство пока еще не имеет у себя более-менее четких представлений на этот счет и, вероятно, не собирается их иметь в ближайшее время.
Недавно газета «Зеркало недели» (от 13.02.1999 г.) поместила интервью своего корреспондента с заместителем министра по вопросам науки и технологий Борисом Викторовичем Гриневым. Главное, что понял я из ответов Бориса Викторовича, - это то, что Миннауки очень решительно настроено лишь на одно: быстрейший «выход науки на рынок», т.е. на «панель», как назвал это мероприятие сам замминнауки. Употребленное им слово «панель» очень четко определяет сегодняшнее положение нашей науки и политику Миннауки по этой проблеме. Мне, как, вероятно, и всем нашим ученым, хочется задать руководителям Миннауки такой вопрос: «Уважаемые государственные гиды нашей науки, неужели наша украинская наука теперь и существует только для того, чтобы ее служители искали зарубежных коллаборантов, т.е. сосотрудников, и под их (?!) руководством удовлетворяли потребности своих государств за счет наших новых научных идей и технологий, получая за это копеечные гранты или огарки, как сказал когда-то поэт Демьян Бедный?». Грустно и некому дать по физиономии, как сказал когда-то другой русский поэт.
Мне трудно согласиться и с мнением Бориса Викторовича о том, что у тех ученых, которые не умеют искать заграничных коллаборантов, объединяться с ними и получать гранты, «нет будущего в науке». Выходит, что теперь благополучие нашей науки и ее ученых зависит только от милостыни зарубежных грантов? Еще раз хочу сказать, что мне, как ученому и гражданину Украины, и обидно, и грустно, и стыдно. В связи с этим хочу напомнить господам-руководителям Миннауки общеизвестную истину о том, что ученые-теоретики всегда были и навсегда останутся творцами-одиночками. Как же им быть? Или такие ученые Украине больше не нужны? Заставив их искать злополучные гранты, т.е. средства к существованию, наша держава не получит ни грантов, ни новых научных идей, ни новых теоретических разработок, ни новых технологий. Вспомним, что сказал великий Альберт Эйнштейн во время вручения ему Нобелевской премии. Он поблагодарил за оказанную ему честь и добавил, что отныне избавлен от поисков денег на хлеб насущный (в те годы премия Нобеля составляла 100 тыс. долларов) и может теперь полностью отдаться науке. Не хлебом единым - это хорошо, но с хлебом еще лучше!
Мне непонятна также и такая фраза замминнауки: «Даже при отсутствии денег, и то не хотят реформироваться, а при деньгах!»... Если под словами «не хотят реформироваться» имелись в виду отдельные ученые или директора институтов, то налицо ошибочное понимание руководством Миннауки смысла слов «реформа науки» и того, кто должен готовить это мероприятие и воплощать его в жизнь. Реформирование украинской науки - это не самодеятельность отдельных ученых или их групп, а серьезная государственная акция. Руководители, которые не понимают этого или не хотят понимать, должны уступить свои кресла тем, кто знает, как надо делать, и хочет это сделать.
На основании того горького факта, что наши теперешние государственные горе-руководители уже начали продавать нас, ученых Украины, как врознь, так и оптом, я лично прихожу к выводу, что у нас нет иного выхода как желать возвращения советской власти и социалистического способа ведения экономического и государственного хозяйства в нашей державе. Но с внесением в них серьезных корректив по вопросам форм собственности (особенно пропорций между государственным и частным секторами), размеров частных капиталов, более строгого распределения общественного труда и, конечно, недопустимости ГУЛАГов. Вероятно, пора нам уже кончать с этими нашими детскими играми в ложную демократию (в условиях «свободного» рынка настоящей демократии и справедливости быть не может!), ложную государственную самостоятельность и прочее и прочее. Если сегодня устойчивость нашей гривни зависит от того, что скажет о нас в сенате США Мадлен Олбрайт, - то на что надеяться нам в будущем? Советская власть хотя и была периодами очень жестокой, но во многих делах и справедливой. Нищих и бездомных в последние годы у нас уже не было. Наша наука процветала. Наших женщин не продавали. И песни, и фильмы, и любовь были у нас нормальные, а не дикие, как сегодня. Куда и зачем мы идем? Нас бьют. Над нами насмехаются. А мы молчим. Каких же размеров у нас терпение и выдержка? Или мы уже совсем потеряли инстинкт самозащиты?