Академия должна стать главной опорой государства в проведении реформ, обеспечить высокий уровень технологического развития экономики, как это было во времена СССР и как есть сегодня в других странах, — в этой аксиоме научная общественность страны не сомневается. Но как именно это сделать? Свое видение проблемы «встраивания» украинской науки в процесс евроинтеграции предлагает академик НАН Украины, член президиума НАНУ В.СЕМИНОЖЕНКО, который курировал научно-техническую сферу будучи министром науки и технологий и вице-премьером по гуманитарной политике (дважды). В этот период в стране были приняты законы о научных пенсиях и технопарках, а также прогрессивный «Закон о науке», определивший размер государственного финансирования этой сферы в 1,7% ВВП.
Вернадских не видно, зато геростратов
хоть отбавляй
Невежды презирают науку, необразованные люди восхищаются ею, тогда как мудрецы пользуются ею.
Фрэнсис Бэкон
— Владимир Петрович, никто не возражает, что сегодня существует объективная необходимость провести реформы в украинской науке. Многие ученые говорят о том, что нужно менять и место науки в экономике, и отношение к ней со стороны государства. Какие основные проблемы в научно-технической сфере являются, на ваш взгляд, наиболее острыми? С чего необходимо начинать?
— Первое. Нужно изменить отношение к ней со стороны государства: перестать считать науку затратной сферой и понять, что развитие науки — это развитие экономики. Наука создает технологии, управленческие решения и конкретные продукты, благодаря которым экономика эволюционировала «от домашних хозяйств и торговли на базаре — к расширенному производству». Практически все отрасли современной экономики созданы наукой и основываются на ней.
Второе. Я согласен с теми, кто утверждает, что нужно реформировать Национальную академию наук Украины. Бесспорно, она должна стать главной опорой государства в проведении реформ и обеспечивать высокий уровень технологического развития экономики, как это было во времена СССР и как есть сегодня в других странах. Но под какую стратегию, под какую модель экономики? Не с НАНУ нужно начинать, а с фундаментальных вопросов: чем мы собираемся обеспечивать конкурентоспособность экономики, какую административную модель берем за основу системы государственного управления?
Третье. Нужно создать механизмы взаимодействия между наукой и бизнесом. Даже самые выдающиеся научные результаты не будут воплощены в жизнь, если нет системы государственных преференций и заинтересованности в науке со стороны государства. Без этого науку можно сравнить с электростанцией без линий электропередачи и трансформаторных будок.
— В чем на сегодняшний день состоит экономическая роль науки в Украине?
— С наукой связаны все надежды на модернизацию украинских предприятий, восстановление изношенной инфраструктуры — от плотин и АЭС до водопроводов, повышение конкурентоспособности продукции отечественных предприятий и создание новых рабочих мест, на которых люди могли бы получать высокую зарплату. У нас традиционно считается, что для решения любых проблем нужны только две вещи: люди и деньги. На самом деле необходимо иметь и эффективные технологии. Конечно, их можно купить за границей (за очень большие деньги), но ведь можно получить и от отечественной науки!
— Необходимость реформирования науки признают и сами ученые, и представители власти, и общественность. Возникает вопрос: как и когда?
— Действительно, академия остается одним из немногих учреждений в Украине, где по сравнению с восьмидесятыми годами мало что изменилось в стиле работы. С одной стороны, такой консерватизм оправдан, а с другой, НАНУ должна вписаться в новую структуру государственного управления научно-техническим и инновационным развитием. Но вписываться пока не во что!
Если обратиться к истории, то академия эффективно работала, когда была четкая государственная научно-техническая политика. Давайте вспомним «патоновские» инженерные центры, МНТК и т. д. Тогда эти «прорывные» идеи падали на благодатную почву и соответствовали государственной политике. А сама политика непосредственно строилась на идеях научного прогресса. Не случайно у нас появились достижения в космической отрасли, «Кольчуги», «Русланы»…
В нынешней Украине эффективную структуру управления всей научно-технической сферой еще только предстоит создать. Однако лучше, чтобы, не дожидаясь решения этой глобальной проблемы, академия сама ответила на главный вопрос. Если судить по некоторым репликам в печати, то сегодня найдется немало желающих поэкспериментировать с реформами в НАНУ. Увы, новых Вернадских — не видно, зато геростратов — хоть отбавляй. Четкая позиция самой академии — это главное. Ее реформированием должны заниматься люди, которые знают предмет и имеют необходимый уровень квалификации.
Да здравствует рейтинг!
Наука, созданная в чисто прикладных целях, невозможна; истины плодотворны только тогда, когда между ними есть внутренняя связь. Если ищешь только те истины, от которых можно ждать непосредственных практических выводов, то следующие звенья исчезают и цепь разрушается.
Жюль Анри Пуанкаре
— Способно ли научное сообщество разработать проект санации научной сферы и способствовать его претворению в жизнь?
— Речь должна идти не о санации, а о структурной реформе. Важно не допустить стандартную ситуацию, когда все реформы начинаются и заканчиваются либо сокращением штатов, либо сокращением финансирования, либо запретом на продажу крепких напитков в буфете… Основная задача — превращение академии в динамичное, оперативное учреждение, главная цель — получение высококачественных научных результатов фундаментального и прикладного характера при минимальной бюрократизации работы. Иначе у академии просто нет будущего.
— Как можно осуществить такое превращение?
— Существует несколько краеугольных камней, в которые упирается реформа НАНУ.
Необходимо предельно точно и ясно сформулировать задачи институтов академии. Общие формулировки типа «получение новых знаний» не годятся, поскольку под них можно подводить все на свете. Институт должен проводить либо фундаментальные научные исследования на мировом уровне, либо целенаправленные прикладные исследования и разработки, реально внедряемые в промышленность, пригодные для практического применения. Возможно комбинирование того и другого подходов, но без потери соответствующего качества.
Должна быть построена четкая система оценки работы научных учреждений. Если это фундаментальные научные исследования, то их результаты должны быть опубликованы в ведущих международных журналах, а не в региональных «мурзилках». Замечательно, что институт 70% статей публикует в украинских журналах. Но ведь большинство из них никто в мире не читает.
Если речь идет о прикладных исследованиях, то оценкой здесь должно стать регулярное и реальное внедрение их результатов в практику, в первую очередь в промышленное производство. Такие работы должны обязательно сопровождаться получением патентов, и не только Украины, а также приносить ученым реальные деньги. Очень хорошо, если институт рапортует о десятках выполненных разработок, но если по ним выпущена только пара образцов продукции, то кому они нужны, такие разработки?
Для гуманитарных институтов должен быть свой подход.
— Соответствуют ли законодательству академические нормативные документы, то есть Устав академии, Основные принципы деятельности институтов НАНУ и так далее?
— Устав и Основные принципы необходимо адаптировать к новым Гражданскому и Хозяйственному кодексам. Из-за нестыковки законодательства академические институты, например, формально не имеют статуса бюджетных организаций касательно полагающихся им налоговых льгот, в частности на землю.
Если говорить в общем об экономическом законодательстве в научной сфере, то мы не имеем и десятой доли тех преференций, налоговых и бюджетных стимулов, которые есть в развитых странах. Вместо того чтобы развивать систему стимулирования, наши налоговые и экономические стратеги постоянно ведут борьбу с теми крохами, которые идут на поддержку науки и технологий в Украине. Когда писали Хозяйственный и Гражданский кодексы, о науке и академии просто забыли! А вообще, сегодня актуальнейшим вопросом является создание Инновационного кодекса.
— Развитые страны периодически анализируют уровень развития науки по различным критериям, среди которых главными являются количество научных статей и их цитирование.
— Для фундаментальных исследований основой рейтинга может стать импакт-фактор журналов, в которых опубликованы их результаты. Средний импакт-фактор всех статей по институту будет хорошим показателем уровня проводимых научных исследований. А если его разделить на количество научных сотрудников, то получится цифра, показывающая уровень и исследований, и активности ученых института. Но идеальной оценки не существует, можно искать и другие критерии.
Объективные показатели работы института должны стать основой отношения к нему в академии — влиять на объем финансирования, количество мест в аспирантуре и докторантуре, выделение целевых средств на оборудование и так далее. Тогда любой директор будет озабочен эффективностью и качеством выполняемых в институте работ, ибо от этого напрямую будет зависеть и его благополучие. Безусловно, и «слабые» институты должны иметь право на свой шанс, но преимущественно в конкурсных проектах.
— Как подобная система оценки будет сочетаться с действующей практикой финансирования институтов?
— Принцип «всем сестрам по серьгам» должен уйти в прошлое, поскольку он работает на деградацию науки, а не на ее поддержание. Такой принцип только фиксирует отставание и тормозит приоритеты. Базовое бюджетное финансирование должно определяться не размером организации, не базой «от достигнутого», а на основе рейтинга института. Более мощные в научном отношении институты должны получать и большее финансирование. Необходима система «призов» за хорошую работу.
Но основной приоритет должна иметь конкурсная система финансирования. Причем конкурсные комиссии должны возглавлять ведущие ученые в данной области. Обязательным, по крайней мере, на первые лет пять, должно стать внешнее рецензирование заявок, как это делается в ряде стран. Для этого можно привлечь ведущих ученых из России, Польши, Чехии, Германии. Опыт такой работы есть в той же Чехии. При этом нужно ввести правило: за расходование средств личную ответственность несет руководитель проекта.
«Подушевой» принцип финансирования институтов уже практически загубил такое понятие, как проект ведомственного заказа. Директор института не имеет сейчас никакой возможности стимулировать людей, успешно занимающихся фундаментальными исследованиями, поскольку наличие у ученого собственного проекта никак не отражается на его зарплате и пр. Руководители должны иметь определенную свободу при распределении средств в рамках законодательства. Скорее всего, нужно будет изменить законодательство и соответствующие нормативные документы.
Быть ученым должно быть и престижно,
и выгодно
О банкротстве науки чаще всего говорят те, кто не вложил в это предприятие ни гроша.
Феликс Хвалибуг
— Важнейший показатель — эффективность расходования средств, вложенных в науку. Существуют ли такого рода данные в Украине?
— Науковедческими исследованиями в Украине занимается Центр исследований научно-технического потенциала и истории науки им. Доброва НАН Украины.
Судя по результатам исследований, по уровню отдачи на единицу государственных вложений в науку Украина демонстрирует достаточно убедительные результаты в отдельных дисциплинах. Но эти результаты получены скорее «вопреки», чем «благодаря» государству и не должны служить оправданием для постоянно практикуемого недофинансирования. Напомню, что в бюджете-2005 на науку выделено всего 0,3 % ВВП, вместо положенных по закону 1,7%. Реальная эффективность отечественной науки убедительно подтверждается тем непреложным фактом, что западные партнеры охотно идут на реализацию совместных проектов с украинскими учеными.
— Уход специалистов, приступивших к работе в 50—60-е и даже начале 70-х годов, может оказаться роковым для отечественной науки и техники...
— Кризис среднего поколения в науке мы уже имеем. И важно сейчас не заниматься «кампанейщиной» по увольнению ученых пенсионного возраста, а создать условия для передачи знаний молодому поколению. Молодежь гораздо активнее идет сегодня в науку, чем еще несколько лет назад. Исходя из этого, целесообразно, помимо подготовки собственно ученых, выращивать еще и целый класс менеджеров, администраторов и бизнесменов научно-технической сферы. По расчетам специалистов, наука может быть нормально интегрирована в инновационный процесс, если на десять ученых будет приходиться хотя бы один «инновационный брокер».
Обязательным условием развития НАНУ является и формирование информационной среды научных исследований. Без этого говорить о высоком уровне работы не приходится. Академия вполне может из своего бюджета выделить один-два миллиона гривен на оформление интернет-подписки на ведущие мировые журналы. А дальше, по договоренности с издателями, коды доступа к этим журналам могут быть розданы в институты или сосредоточены в специальном отделе президиума НАНУ, который может принимать заявки от ученых и оперативно пересылать по электронной почте электронные версии статей.
Важным моментом является перевод всех сотрудников, включая директора, на контрактную систему работы. При этом контракты должны заключаться на различные сроки в зависимости от ситуации. Это позволит более четко проводить в институтах кадровую политику.
Обсуждая сегодня вопросы справедливой оплаты труда чиновника и милиционера давайте говорить и о достойной зарплате для ученого. В СССР, например, труд ученого был самым высокооплачиваемым, а самую большую зарплату в стране получал не кто иной, как президент АН СССР. Поэтому заниматься наукой было престижно, ученые чувствовали себя элитой общества, а от молодежи отбоя не было. Если молодежь не увидит, что работа в научной сфере — престижно и выгодно, то настоящей науки в Украине не будет. Не нужно питать на этот счет иллюзий.
— Как вы относитесь к идее вице-премьера Н.Томенко передать институты НАН Украины университетам?
— Есть несколько принципиальных возражений против такой постановки вопроса.
Первое. Вузы не выдержат такой нагрузки, а академия просто развалится.
Второе. Академическая парадигма науки отличается от университетской, и это отличие характерно для всей бывшей советской науки, к пониманию которой не подходят «европейские лекала». У нас другие исторические корни. Если в Европе флагманами научного развития всегда были университеты, то у нас — академия и ее институты. Именно в структуре АН СССР и был сосредоточен основной научный потенциал государства. Наша Академия наук и сегодня является наиболее сильным звеном в плане фундаментальных и прикладных исследований, инновационной деятельности, международного научно-технического сотрудничества.
Третье. Возникает масса закономерных вопросов. Кто окажется главным в таком союзе? Как будет осуществляться финансирование? Кто будет определять общую программу научных исследований? Как будут распределяться ставки? Кто, например, из руководства харьковских вузов понимает, что такое Институт монокристаллов? Кто из киевских вузов сможет взять в свой состав Институт электросварки? И так далее. Было бы очень хорошо, если бы сам Николай Владимирович Томенко пришел в академию и обсудил с учеными все эти проблемы.
Мне кажется, гораздо правильнее было бы организовать взаимодействие университетов и академических центров через учебно-научные объединения или реализацию совместных научно-технических программ, через конкретные региональные проекты с участием студентов, аспирантов, ученых и бизнесменов, через совместное выполнение госзаказа в научно-технической сфере. Возможно, в порядке эксперимента, попробовать пойти по пути создания академических университетов на базе подразделений академии, вузов и технопарков. Вот это и был бы наиболее эффективный, европейский подход к интеграции науки и образования.
Ломать, как известно, не строить…
Наука — полководец. Практика — солдаты.
Леонардо да Винчи
— Сегодня активно обсуждается проблема ликвидации налоговых льгот для технопарков. Как представитель и идеолог технопаркового движения, какие вы можете назвать «железные аргументы» в поддержку технопарков.
— Первое. Украинские технопарки, если разобраться по сути, льгот как таковых не имеют. У них есть только некоторые недостаточные стимулы, кажущиеся каплей в море на фоне 100% списания затрат на НИОКР из базовой суммы налогообложения в США и 200% — в Венгрии. На фоне 50% дотаций от суммы расходов малым и средним предприятиям на НИОКР в Великобритании и так далее.
Второе. Технопарки — это единственные инновационные структуры в Украине, которые экономически стимулируют внедрение высоких технологий в производство. Если они закроются, что тогда останется? Мы еще больше станем похожи на «банановую республику без бананов»!
Третье. Масштабная отдача от технопарков станет ощутима, по мнению экспертов, только через 10 лет работы. Стоит ли пересматривать правила игры, когда в проекты уже вложены колоссальные средства и дешевле дождаться результатов? Это все равно, что в первые 100 дней работы Президента и правительства требовать от них решения всех задекларированных ими проблем.
Четвертое. Создание одного рабочего места на таких предприятиях, как «Криворожсталь», стоит около 60000 долларов США. Создание одного рабочего места в технопарках — не менее сложная и дорогостоящая задача. Сегодня эти рабочие места создают сами технопарки, без прямого участия государства. Почему никто не подсчитает, сколько государство сэкономило и сколько может потерять, если технопарки будут ликвидированы?
Пятое. Технопарки и СЭЗ почему-то воспринимаются у нас как синонимы. Поэтому реальные проблемы неурегулированности деятельности СЭЗ стали «бросать тень» на технопарки. Вместо того, чтобы вникать в проблемы и наводить порядок, новая власть пытается «до основания разрушить…». Наши фискальные органы занимаются тем, что делят шкуру неубитого медведя. Есть соблазн доначислить налоги с уже действующих проектов, но давайте говорить откровенно, если бы не было стимулов, не было бы и проектов и самого объекта претензий. Нельзя же на фактическую ситуацию наложить серьезные налоговые изменения и ждать, что все будет хорошо...
Шестое. Государство не тратит на технопарки ни копейки, но получает новые производства, новые рабочие места, дополнительную базу налогообложения и отчислений в пенсионный фонд. Уберут стимулы — ничего этого не будет!
Несомненно, нужно расчищать ту ситуацию, которая сложилась в технопарковом секторе за последние два года. Но давайте четко уясним: недобросовестность отдельных деятелей не должна перечеркивать саму идею технопарков и всю предыдущую созидательную работу. Ведь в мире сейчас действует свыше 3000 технопарков. В Европе — около 300 и еще 1500 инновационных центров. В России на сегодняшний день — 60 технопарков, и это только начало!
Если сегодня неуклюжими фискальными методами сломать существующую технопарковую модель инновационной политики, то на создание новой уйдет не менее 5—10 лет. Тогда уже не уровень демократии и свободы СМИ, а технологическая отсталость производства и неадекватность государственной научно-технической политики будут главным евроинтеграционным тормозом Украины.
Министерство, комитет, национальное агентство?
Чернила ученого и кровь мученика имеют перед Небом одинаковую ценность.
Коран
— Как известно, в первоначальном варианте структуры секретариата Президента Украины была предусмотрена отдельная служба по вопросам научно-технической политики…
— Очень жаль, что в ходе реформы структуры Кабмина и СНБОУ Академия наук тоже не получила своего представительства. Ранее Б.Патон входил в состав Собеза, а практика включения президента НАНУ в состав Кабинета министров вообще является общепринятой. В России, например, президент РАН — член Кабинета при любых премьер-министрах.
— Какой государственный орган должен быть основным в вопросах государственной научно-технической политики?
— При объединении под одним «крылом» дошкольного, начального, среднего, высшего образования и науки с инновациями, МОН не станет центром инициатив в этой сфере, как его ни реформируй. В лучшем случае, такое министерство сможет быть эффективным как «Министерство дошкольного, начального и среднего образования», а все остальные сферы будут развиваться спорадически. Нет сомнения, что наука в таком ведомстве всегда будет рассматриваться по остаточному принципу. Управление научно-технической сферой, даже если формально и выстраивать всю политику в рамках одного министерства, все равно должно иметь раздельный подход.
Необходим достаточно самостоятельный и полномочный политический орган в научно-технической сфере, который будет тесно взаимодействовать с НАНУ, Минпромполитики, Госкомпредпринимательства и местной властью.
Это может быть либо министерство по инновациям, либо комитет, либо Национальное агентство, возглавляемое ученым-практиком. Название не принципиально, главное — полномочия. В конечном счете, статус и объем полномочий такого органа зависят от концепции админреформы, а главное — от выбора стратегии развития государства. Будет ясность в этом вопросе — можно предлагать и конкретные варианты организации научно-технической политики. Пока такой ясности нет.
Должна быть доктрина знаний
Кажется, дело идет к тому, что Наука откроет Бога. И я заранее трепещу за его судьбу.
Станислав Ежи Лец
— Как вы считаете, будет ли сформировано в общем курсе Украины на евроинтергацию и европейское отношение государства к науке?
— Хотелось бы верить, но реальность пока не дает для этого оснований. Мы являемся свидетелями парадоксальной картины: за последний месяц о конфликте вокруг ФК «Динамо-Киев» сказано и написано больше, чем о многих общенациональных проблемах, в том числе и о проблемах науки за все прошедшие годы. При всем моем уважении к болельщикам и спортсменам, футбол и научно-техническое развитие общества — вещи все-таки несопоставимые по своей значимости.
Да и сами политические ньюсмейкеры сегодня более охотно говорят о нарушении приватизационного законодательства, невыполнении инвестиционных обязательств, оффшорной приватизации и так далее, чем о многолетней практике нарушения «Закона о науке» по части бюджетного финансирования. Кстати, и предусмотренная законом доля приватизационных поступлений тоже не идет на стимулирование инноваций. Всего на сегодня в научно-технической сфере Украины прямо нарушается или не выполняется более 20 нормативных и законодательных актов (!) Вот это и есть наша национальная особенность отношения к науке.
— Если сравнивать украинскую науку и ее способность решать практические задачи с положением дел в научной сфере других стран СНГ, в чем, по вашему мнению, заключаются наши основные плюсы и минусы?
— Если бы этот вопрос был задан три-четыре года назад, я мог бы назвать целые направления научно-технической политики, по которым Украина опережала своих соседей. Например, по уровню законодательства в научно-технической сфере, по уровню развития инновационных структур, по результатам в отдельных отраслях науки. Закона о научных пенсиях, например, и сейчас нет у большинства наших восточных соседей. Украинская модель технопарков россиянами оценивалась как прогрессивная.
Сейчас часть этого законодательства не действует. В последние годы в государственной научно-технической политике не происходит никаких заметных подвижек. Если раньше позицию государства в научно-технической сфере можно было сформулировать как «невмешательство» или «воздержание от рискованных шагов», то сегодня мы видим совершенно деструктивные тенденции.
Финансирование на одного ученого в России уже в четыре раза выше, чем в Украине. Сегодня мы отстаем от России по всем основным направлениям поддержки науки. С Белоруссией сравнивать даже некорректно, так как там развитие науки — вопрос геоэкономического выживания страны. Даже Молдавия ушла от нас далеко вперед в плане стимулирования высоких технологий!
— Почему ученые оказались в числе наименее активных членов общества? Общеизвестна формула «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Между тем, владея информацией и знаниями, ученые не участвуют в обсуждении актуальных вопросов современности, не предлагают ответы на вызовы времени.
— Причина в том, что деградировал сам стиль подобных дискуссий. В науке традиционно ценятся компетенция, авторитет, этичность, заслуги перед обществом и репутация. А дискуссии, о которых мы говорим, протекают сейчас по совершенно другим правилам: кто кого перекричит, кто лучше передернет факты, кто имеет больший доступ к СМИ и центрам принятия решений. Манипуляторов мнением с узкой научной эрудицией и хорошо подвешенным языком, к сожалению, обыватель воспринимает часто лучше, чем спокойное достоинство наших ученых.
— Владимир Петрович, учитывая нынешний глубокий кризис в научной сфере, возможно ли сейчас реализовать целостную программу ее развития?
— Такая программа, рассчитанная на пять лет, уже есть. Ее подготовили эксперты. Если мы ее не реализуем сейчас, то потеряем драгоценное время, а с ним исторический шанс.
Для начала необходимо принять государственную доктрину, скажем, доктрину экономики знаний. Затем целый ряд законов и, конечно же, инновационный кодекс. Разблокировать Закон «Об инновационной деятельности», построить инновационную и информационную инфраструктуру. Реанимировать государственную систему управления научно-технической сферой хотя бы на уровне 97-98 годов, но уже под новые задачи. Как это сделать — ясно, но вот с кем? Прежняя власть этот проект провалила. Хочет ли постиндустриальных реформ новая власть? Пока уверенности в этом нет.
А время идет… Материалы недавнего экономического форума в Давосе показывают, что по индексу конкурентоспособности развития Украина скатилась уже на 86-е место. Она находится позади таких стран, как Танзания и Замбия! Что бы сказал об этом наш национальный светоч академик Вернадский?