Словосочетание «здоровый консерватизм» постоянно встречается в околонаучном обиходе. Особенно его любят члены президиума НАНУ. Интересно, кто-нибудь из тех, кто так часто употребляет этот загадочный эвфемизм, подумал о заложенном в нем смысле? Ведь содержательности в нем примерно столько же, сколько в названии «морская свинка», в которой нет ничего ни от свиньи, ни уж тем более от моря.
Тем не менее все чаще на постсоветском пространстве используются подобные волапюки, дабы скрыть за мудреным словосочетанием отсутствие какого-либо смыслового наполнения. Коллекционерам абсурда предлагаю еще одну головоломку — попробуйте расшифровать новомодное словосочетание наших соседей — «либеральная империя»…
Полное торжество «здорового консерватизма»
На последних выборах президента Национальной академии наук многое напоминало театр абсурда. И, прежде всего, обстановка нервозной секретности, которой все это действо было окружено. Помимо обычной практики пресс-службы НАНУ ограничивать доступ журналистов к информации или же направлять их поиски в русло, тщательно проложенное орготделом, прибавилось то, что на этот раз СМИ не только не были оповещены о назревающих событиях, но, более того, — сотрудники орготдела стеной стали на входе и попросту отсекли даже тех журналистов, которые узнали о намечающемся мероприятии. Странная ситуация в стране, претендующей на свободу слова и где даже попытки написания «темников» администрацией Президента встречают твердый отпор СМИ. А здесь, в самом сердце Киева, рядом с памятником первому президенту Украины Михаилу Грушевскому расцветает вопиющее пренебрежение элементарными правилами взаимодействия пресс-службы с прессой!..
Тем не менее редакции «ЗН» стало известно, что по заранее разработанному в орготделе НАНУ сценарию Борису Патону предназначалась роль пожизненного почетного президента НАНУ, в то время как реальная власть передавалась академику Анатолию Шпаку, взращенному в недрах академического аппарата. Выстроенный таким образом сюжет на общем собрании был озвучен академиком Константином Сытником.
Предполагалось, что такой расклад будет временным — до тех пор, пока появится достойный кандидат на президентское кресло. На деле это означало, что к власти придет орготдел, и временный президент может стать — ох! каким — постоянным. Старшее поколение академиков, еще прекрасно помнившее уроки «Краткого курса ВКП(б)», отдавало себе отчет в том, как трудно отобрать власть у человека, прошедшего школу в оргаппарате и севшего в первое кресло…
Вот эти опасения и решили все. За день до торжественного общего собрания НАНУ, назначенного на 15 часов 28 ноября, как это следовало из разосланного всем приглашения по поводу 85-летия Академии наук, собрался президиум, на котором было распространено обращение группы ученых к общему собранию НАНУ. Среди прочего там были слова: «Считаем, что академик Б.Е.Патон принадлежит к тем знаковым фигурам нашей страны, которые являются ее национальным достоянием.
Мы обращаемся к Борису Евгеньевичу Патону с просьбой дать согласие на участие в выборах, будучи уверенными в том, что нашей академии не нужен формальный лидер, и возглавить ее должен ученый, по своим масштабам соответствующий высокому авторитету украинской науки». Обращение было подписано известными украинскими учеными. Среди подписавших были такие имена, как Платон Костюк и Дмитрий Мельничук. Аналогичные предложения поступили и от некоторых других членов академии.
Развитие интриги ускорило сообщение о всеукраинском форуме с неизвестной задачей, который в тот же день созывал В.Семиноженко. В итоге на утреннем собрании академиков обсуждение вариантов не заняло много времени. Выступили Борис Олийнык, Станислав Конюхов, Константин Сытник, Игорь Юхновский, Василий Таций, Сергей Комисаренко. При отсутствии внятного объяснения альтернативных вариантов, мотивы, по которым следует избрать именно Бориса Евгеньевича, прозвучали весьма убедительно. Итог голосования не оставил никаких сомнений в том, чего хочет академия.
Итак: за Б.Патона было подано 347 голосов, против — 13, недействительными были признаны четыре бюллетеня и один бюллетень был потерян. Результат весьма красноречиво показывает, что на этот раз НАНУ проявила редкое единодушие. Вот уж действительно — ничто так не объединяет людей, как общий страх.
Есть основания предполагать: на этом тревожные дни у академии не закончились. Ее главная болезнь (на что обратил внимание собравшихся Игорь Юхновский) — отсутствие молодого, яркого и признаваемого всеми лидера — только отсрочена. Без особого риска ошибиться можно утверждать, что со временем проблема только обострится. Поэтому есть смысл попытаться хотя бы в общих чертах представить перспективы дальнейшего развития ситуации.
Отцы и дети в нашей науке
Руководство украинской наукой не раз выражало свое недовольство по поводу того, что «ЗН» предоставляет свои страницы людям, остро критически настроенным по отношению к порядкам, установившимся в аппарате НАНУ.
Однако еще более настойчивы упреки молодых ученых в адрес еженедельника, требующих более жесткого разбора результатов «управления академией геронтократами». Они присылают в редакцию критические материалы, чтобы «вывести на чистую воду» тех, кто безальтернативно перераспределяет средства на науку в своих интересах и в пользу интересующих их направлений. Упреки чаще всего достаются академику А.Шпаку.
В общем, не уходя в детали, можно констатировать наличие серьезного конфликта между штабом академической науки и теми, кто сегодня непосредственно ее делает. Активно работающие в науке ученые прекрасно знают как надо организовать науку и как надо распределять средства на научные исследования даже в условиях их дефицита. Они требуют реальных перемен, более либеральной и, главное, несравненно более прозрачной системы распределения средств на основе здоровой соревновательности.
О многом говорит и сама манера заявления своих претензий через прессу (присылающие свои предложения по трансформации академии просят печатать их статьи под псевдонимом). Это косвенно свидетельствует о том, что в этой организации, по-видимому, существует когда-то хорошо отработанная и прекрасно сохранившаяся до сих пор система тихой расправы с инакомыслящими. На просьбы обозревателя «ЗН» объяснить, почему критики президиума и МОНа так единодушно настаивают на анонимности, наши корреспонденты обычно отвечают одно и то же: хотим еще поработать в науке…
И это в то время, когда все директора академических институтов, с которыми приходилось беседовать обозревателю «ЗН», подчеркивают демократичность, царящую в их институтах. Об этом с присущей ему образностью и чувством юмора поведал академик Николай Новиков: «Давайте обратимся к истории и посмотрим, в каких условиях работали ученые раньше. Вспомните, что делали с Николаем Коперником, Галилео Галилеем, не говоря уже о Джордано Бруно! Да, сейчас денег ученым не платят, но пыток же нет — значит, наукой заниматься можно. Мы когда-то собрались на кафедре в КПИ, и старый механик, работавший еще с самим Степаном Тимошенко, рассказал очень показательный случай, происшедший с академиком Константином Симинским. Во время революции на кафедре не платили денег. Дело дошло до того, что ему не было на что купить поесть. Тогда он садился на велосипед и ехал в село, где менял какие-то пожитки на сало и хлеб. А затем возвращался и писал едва ли не свои лучшие труды по механике. Таким образом, я считаю, что свет в конце туннеля есть — надо садиться и делать науку»…
Гуманитарии и «технари»
НАНУ раскалывается центробежными силами по нескольким осям. Есть у нее ряд слабых мест, которые образовались из-за того, что академия создавалась и совершенствовалась в совсем других условиях и для иного типа общества. Сейчас ее руководство предусмотрительно старается не делать резких движений, чтобы все враз не обвалилось.
Следует вспомнить, что бомба замедленного действия в структуру Академии наук Украины была заложена едва ли не с первого дня ее организации в 1918 году. Вот как объясняет ситуацию известный украинский философ Мирослав Попович: «Михаил Грушевский хотел, чтобы Академией наук Украины стало научное общество им. Шевченко. Понятно, надеяться на то, что это позволят сделать австрийские, а тем более российские власти, в то время не могло быть и речи.
Когда же при гетмане Павле Скоропадском появилась возможность создать академию, было предложено сразу два проекта: М.Грушевского и В.Вернадского. Победил проект Вернадского. Можно сказать, если бы победил проект Грушевского, вся академия давно была бы уже в могиле, так как он ориентировался на гуманитарную идею. Грушевский не хотел, чтобы в составе академии были технические, физико-математические, вообще естественно-научные секции, поскольку при этом академия утратила бы характер национальной организации. А кадет Вернадский сделал ставку на научно-техническое ядро и тем самым определил характер и выживаемость этой организации — в сталинскую эпоху другая академия попросту не выжила бы».
Итак, Академия наук Украины сохранилась только потому, что усилиями ее членов были разработаны уникальные технологии для создания вооружения. И в то же время ее вклад в строительство государственности Украины оказался очень мал. Поэтому в годы обретения Украиной независимости начали раздаваться голоса вернуться к той академии, которую задумывал М.Грушевский. Мол, именно такая организация ученых решит главную задачу нынешнего общества: определить, что же мы собираемся построить в нашем государстве? Такая академия, по мнению сторонников восстановления первоначальной задумки, могла бы предлагать пути выхода из тех сложных ситуаций, в которые нередко попадает молодая страна. На их взгляд, решение этих ключевых задач поможет стране гораздо больше, чем обновление технологий, на которых набила руку НАНУ.
Подобные претензии покажутся большинству нынешней научной элиты смехотворными, а вероятность избрания следующего президента из среды гуманитариев с их точки зрения выглядит совершенно невероятной. В качестве аргумента сразу же приведут авторитет в мире украинских материаловедов, физиологов, математиков. Достаточно одной фамилии Б.Патона, являющейся безусловным брэндом на всем постсоветском пространстве, поскольку к ней «по раскрученности» (пусть уж простят меня ревнители словесности, но без этих неологизмов не объяснить того, что происходит в нынешнем обществе) сегодня даже не приближается ни один из украинских ученых. Этого, мол, достаточно, чтобы понять: вес таких академических тяжеловесов не сопоставим с весом в обществе, который имеют гуманитарии. И все же…
Грушевскому вменяют в вину многое — в частности, он был среди тех, кто распустил армию, и страна оказалась беззащитной перед отрядом Муравьева, вошедшим в Киев. Нереальной, как видим, была и другая идея Грушевского — организации академии на тех принципах, которые в нее заложил Михаил Сергеевич. И тем не менее вспомните, где расположен в Киеве памятник первому президенту академии — великому естествоиспытателю, действительно ученому с мировым именем В.Вернадскому — где-то на выселках. И сравните с тем, какой и где памятник поставили Михаилу Грушевскому. В этой, казалось бы, незначительной и вроде бы случайной детали гораздо больше символического смысла, чем может показаться на первый взгляд.
Так что вряд ли можно совершенно безапелляционно, как это делают сегодня некоторые академики, утверждать, что и через пять лет во главе академии снова будет стоять кто-то из металлофизиков. Скажем по этому поводу мягче — возможны варианты.
Первоначальная гуманизация и постепенный переход к более приближенному к современному обществу типу академии мог бы произойти в том случае, если бы президентом избрали кого-нибудь из блестящей плеяды биологов, которая имеется в Национальной академии. Достаточно привести такие фамилии, как Юрий Глеба, Олег Крышталь, Дмитрий Мельничук. Ведь эти исследователи одновременно соединяют в себе качества великолепных организаторов, всемирно известных ученых, создавших замечательные научные школы. Почему они вне поля зрения при выборе президента академии?
К сожалению, среди молодой части академии все большее распространение получает точка зрения фаталистов, уверенных, что нынешнюю академию трансформировать в принципе невозможно, и поэтому чем хуже, чем абсурднее то, что происходит в этой организации, тем лучше. На их взгляд, эти выборы — еще один шаг к полному разрушению «до основанья». А затем…