Слово «гудвилл» для многих в новинку. И все же знать его следует — этот термин упоминается в… 38 законодательных актах Украины. Показательно, что даже те, кто его широко употребляет, как правило, дают ему очень противоречивые толкования. Под гудвиллом понимают и деловую репутацию предприятия, и цену, которую покупатель готов заплатить за фирму сверх рыночной стоимости ее материальных активов, и др.
Это понятие все чаще встречается в деловом предпринимательском обиходе, при продаже предприятий и даже в судебных делах. Широкая приватизация приведет к тому, что игра на гудвилле конкретного предприятия станет существенным моментом коммерческих сделок. Немалую роль может сыграть гудвилл и при начислении налогов. Обо всем этом на IV Международной конференции «Актуальные проблемы интеллектуальной собственности», проведенной в Крыму в сентябре 2000 года, рассказал доктор технических наук Павел Цыбулев из Украинского института научно- технической и экономической информации.
— Я хотел своей работой подчеркнуть, — объяснил Павел Цыбулев, отвечая на вопросы корреспондента «ЗН», — что гудвилл — серьезный элемент бизнеса там, где вы имеете дело с интеллектуальной собственностью. Если вы этим правильно пользуетесь, вы извлекаете пользу, если вы не знаете деталей, вам приходится платить лишние налоги и так далее. На Западе это прекрасно понимают и широко применяют.
У бухгалтера стоят на балансе две группы активов: материальные (столы, стулья, телефоны, компьютеры и так далее) и нематериальные. В Украине объекты интеллектуальной собственности еще не умеют ставить на баланс предприятия в качестве нематериальных активов. Сплошь и рядом они остаются неучтенными и значит составляют массу гудвилла.
Ранее, когда все было государственное, не было принято ставить нематериальную собственность на баланс предприятия в качестве нематериальных активов. А когда начали приватизировать среди прочего и научно-исследовательские институты, предприятия военно-промышленного комплекса и так далее, оказалось, что их стоимость, если определять ее только как стоимость стен и оборудования, — ничтожно мала. Реально некоторые из этих предприятий стоят намного больше. И вот это «намного больше» как раз и является гудвиллом за счет их нематериальных активов: технологий, персонала, исследователей, места расположения, связей, заказчиков и так далее. И тогда начали задумываться: как же эту стоимость учесть?
Предложили формулу, которая, как это ни прискорбно, не работает. Она при расчетах может дать даже отрицательные результаты, хотя это абсурд. В условиях, когда интеллектуальной собственности мало на балансе предприятия (а для нас это типичная ситуация), я предложил оценивать по адаптированной к нашим условиям формуле американского налогового ведомства. Она позволяет точно определить величину стоимости неучтенных нематериальных активов…
— Да у них об этом можно говорить, потому что они знают размер потерь, у них все оценено и даже есть специальные люди, которые следят за такими потерями и могут конкретно сказать, что и куда унесено. А мы по старинке такие вещи просто не учитываем и даже стесняемся об этом говорить. У нас придумано резиновое понятие «утечка мозгов». Это общие слова, а гудвилл имеет конкретную стоимость.
— Что вы предлагаете — оценить гудвилл человека, заковать его, если он велик, и не пускать?
— Здесь сплетены воедино сложные вопросы этики и права. Конечно, нельзя вернуться к условиям насильственного удерживания людей, которые существовали раньше. Но в то же время должно быть общественное понимание, что это богатство и за него следует бороться. С юридической точки зрения нельзя запретить человеку перейти на другую фирму, но если вы докажете, что с этим связан перенос ноу-хау, то есть секретов фирмы, к которым он имел доступ (скажем, схема управления предприятием или какие-то секреты технологии), то можно возбудить дело в суде о недобросовестной конкуренции — фирма переманила сотрудника и поступает нечистоплотно по отношению к вам.
— Национальная академия наук Украины может предъявить иск фирмам на Западе?
— Может. И на Западе это хорошо осознается. Кстати, есть аналогичные прецеденты — один из руководителей крупной немецкой фирмы, которая пробует обосноваться в Украине, рассказал, что его фирма предъявила огромный иск к японской фирме по делу о недобросовестной конкуренции. Но на Западе для таких дел существует система: есть специализированные суды, квалифицированные адвокаты. Это позволяет в данных вопросах разобраться.
Однако все это напрочь отсутствует в Украине и является одной из причин не только того, что из страны безнаказанно вывезли ценные технологии, но и того, почему к нам не идут инвестиции. Иностранные инвесторы говорят: пока вы не создадите действенного механизма защиты от недобросовестной конкуренции, нет смысла внедрять на вашей территории производство высокотехнологической продукции — технология будет тут же украдена и воспроизведена в другом месте. Мы придем к вам, говорят инвесторы, здесь нарушат наши права, и к кому мы должны обращаться? Общие суды не понимают этих проблем, специализированного суда у вас нет, то есть мы понесем убытки, а обратиться за защитой не к кому — правовой беспредел задается изначально условиями, непониманием важности защиты интеллектуальной собственности. У нас есть лишь единичные случаи, рассмотренные в обычных судах, — по аспирину, по водке, по «Приме».
В Киеве наиболее грамотным в этих вопросах считается суд Шевченковского района, где судья Харченко специализируется на делах с интеллектуальной собственностью, потому что в этом районе находится Патентное ведомство. И все же этого мало. Уже несколько лет ставится вопрос о том, чтобы создать у нас хотя бы один специализированный патентный суд.
— Много украинских ученых поехало в технопарки Китая, Кореи… Но ведь наши институты помогали им разрабатывать Нечто, а некоторые исследователи увозят с собой ценнейшие наработки…
— Это только часть общей проблемы — мы за бесценок отдаем интеллектуальную собственность и это будет продолжаться до тех пор, пока мы не сложим ей цену, пока не будем знать, сколько она стоит. Иностранные фирмы выслеживают исследователей с интересными разработками по публикациям, предлагают через кого-то работу. Платят там больше, чем здесь, но из приглашенного выжимают все.
К примеру, поехали на заработки за рубеж наши коллеги, которые разработали новые источники тока — батарейки. По параметрам они были хуже японских, американских, но оказались очень дешевыми в производстве. Фирма нашла для них нишу на рынке и вернула себе потраченное на разработку многократно, а наши исследователи вернулись домой истощенные, измученные, разочарованные ничтожным гонораром. В который раз перед нами возникает вопрос: как научиться более эффективно продавать наш интеллектуальный труд?
Ко всему не следует переоценивать привлекательность наших разработок — на Западе наши технологии чаще всего не вызывают никакого интереса, потому что не доведены до товарного вида.
Если хотим выгодно продавать интеллектуальную продукцию, ее нужно прежде всего научиться правильно учитывать и защищать. Пора от скрупулезной оценки того, на что можно прицепить бирку и инвентарный номер — стульев, станков, стен и письменных столов — перейти к более четкой оценке интеллектуальной собственности и такого трудно уловимого понятия, как гудвилл.