«Текут годы, текут советские деньги... в воздухе с ветром проносятся миллиарды неиспользованных кВт·часов, а в это время дело промышленного ветроиспользования вследствие равнодушия и безответственности ползёт и спотыкается так, что... трудно даже уловить — движется ли оно вперёд или вовсе топчется на месте... Каждый год промедления даёт нам огромные топливные и транспортные потери».
Ю.Кондратюк
(А.Шаргей), 1938 г.
Недавно «Урядовий кур’єр» назвал Аджигольскую ветроэлектростанцию (ВЭС) «промінцем світла в темній історії» ветроэнергетики Украины. А вот из «Зеркала недели» (№10 от 16.03.02 г.) узнаём, что наша станция является бездействующей.
В последнее время практически одновременно появился ряд статей о ветроэнергетике. Конечно же, они появились не случайно, а как реакция на последнее заседание Межведомственного координационного совета (МКС) под председательством первого вице-премьера Олега Дубины. Приняв на себя руководство МКС, он целенаправленно и настойчиво стремится реформировать стагнирующую ветроэнергетику Украины и направить её развитие в русло логики и здравого смысла. Это многих не устраивает.
Характерной особенностью информационного нападения на ветроэнергетику является то, что авторы статей разные, но идеолог — один. Специалистам он давно известен, а широкой общественности его представил Игорь Маскалевич в статье «Денежный ветер» («Зеркало недели»,
№ 6 от 16.02.02 г.). Это Лев Соломонович Дульнев.
Одинаковы тон и направленность статей, пытающихся выдать провал проводимой стратегии развития ветроэнергетики за крупный успех, для чего используется проверенная временем методика искажения истины. Кратко оценить написанное в них можно разве что словами Д.Менделеева: «Сказать всё можно, а ты поди — демонстрируй...». Поскольку демонстрировать особо нечего, то, учитывая, что широкая общественность знакома с ветроэнергетикой, возродившейся в Украине в начале 90-х годов, только по картинкам установленных ветроагрегатов, хотелось бы более аргументированно раскрыть смысл кризиса в ветроэнергетике.
Лев Соломонович Дульнев — заместитель генерального директора созданного в 1992 году украинско-американского предприятия «Уиндэнерго Лтд». Свою главную цель он озвучил ещё в 1995 г. (Ukrainian Business Journal, № 8). Вот суть его идеологии: «надёжное оборудование для ветроэнергетики в Украине не производится, ряд как украинских, так и российских проектов оказались безуспешными», потому что «никто не мог предположить, что ветротурбины окажутся такими сложными агрегатами, требующими новых технических решений», и поэтому «всё более призрачной становится надежда на создание собственной ветроэнергетической отрасли». Прибавьте к этому ещё «неподготовленность руководителей работать в условиях рыночной экономики», «пересмотр многих постулатов, глубоко укоренившихся в сознании украинских энергетиков», и тезис, что «многие годы, безуспешно потраченные на разработку собственных ветротурбин, постепенно дискредитировали саму идею создания ветростанций».
В результате напрашивается вывод: «Единственным выходом из создавшегося положения было объединение западной технологии с возможностями машиностроительной промышленности и военно-промышленного комплекса Украины».
Исходя из этого «Уиндэнерго Лтд» начало активно «выручать» украинскую ветроэнергетику, намереваясь навечно закрепить главенство западной технологии и зависимость от неё. Для начала сориентировали Минпромполитики на освоение производства лицензионной ветротурбины USW 56-100, одной из самых первых и неудачных американских разработок. Именно эта идея тиражирования чужой конструкции погубила отечественного разработчика и за десять лет «развития» отбросила нашу ветроэнергетику к исходным рубежам конца 80-х годов.
Проанализируем основные мифы, изложенные в перечисленных публикациях.
Миф первый утверждает, что «украинская промышленность получила полностью отработанную машину» (ветротурбину USW 56-100), которая «обеспечила внедрение передовой лицензионной технологии на украинских заводах», благодаря которой в ветроэнергетике Украины «уже наблюдается существенный прорыв в вопросах внедрения новой технологии мирового уровня».
А что же реально получила украинская промышленность?
Ветротурбина USW 56-100 является первой сетевой американской турбиной. Она была смонтирована на ВЭС Алтамонт ПЭСС в Калифорнии в 1981 г. Следовательно, спроектирована во второй половине 70-х годов. Её параметры: мощность — 50 кВт, диаметр ветроколеса (ВК) — 17 м, скорость вращения ВК — 72 об/мин. Для сравнения приведём параметры наших отечественных ВЭУ конца 30-х годов. На работавшей Балаклавской ВЭС: мощность — 100 кВт, диаметр ВК — 30 м, скорость вращения ВК — 19 об/мин. Спроектированная в 1935 г. Центральным ветроэнергетическим институтом: мощность — 1000 кВт, диаметр ВК — 50 м, скорость вращения ВК — 24 об/мин. Спроектированная Украинским институтом промэнергетики: мощность — 4500 кВт, диаметр ВК — 80 м, скорость вращения ВК — 18 об/мин.
Отсюда первый вывод: USW 56-100 даже на момент создания не соответствовала мировому лидерству и во всём уступала известным советским разработкам 30-х годов.
После короткого периода эксплуатации разработчик USW 56-100 увеличивает её мощность до 100 кВт установкой всего лишь более мощного генератора. Это сразу ухудшило энергоотдачу на средних ветрах, но устроило потребителей в Калифорнии, где особые природные условия (туннельный эффект в долине Алтамонт) обеспечивали среднегодовые скорости ветра 7—13 м/с. К концу 1989 г. парк Алтамонт ПЭСС состоял из 3428 шт. USW 56-100 (46,4%).
Однако за шестилетний период (1984—1989 гг.) эксплуатации среднее значение коэффициента использования установленной мощности (КИУМ) на этой ВЭС не превысило 12%, в то время как в целом по ВЭС долины Алтамонт — 22%. Именно по причине малой энергоотдачи американские ВЭС в конце 80-х годов отказались от турбины USW 56-100 и начали установку более мощных ВЭУ V27-225 датской фирмы Vestas. Отсюда второй вывод: даже в уникальных ветровых условиях Калифорнии ветротурбина USW 56-100 оказалась практически в два раза менее эффективной по сравнению с другими ВЭУ конца 80-х годов.
А как сами американцы оценивают турбину USW 56-100 ?
Вот оценка доктора Дона Р. Смита. Характеризуя современное состояние ветроэнергетики в мире, он говорит о двух моделях (датской и американской) сооружения ВЭС: «Многие из первых датских производителей ветроэнергетических установок занимались ранее производством сельскохозяйственного оборудования, их турбины были грубыми и тяжелыми, но очень надёжными.
Ветроэнергетические компании США были основаны теми из инженеров, кто нередко имел опыт работы над аэродинамическими проектами для федерального правительства. Первые американские турбины были очень «высокотехнологичными» и очень лёгкими, что обещало малые затраты при массовом производстве. Однако они оказались не столь надёжными, как тяжёлые датские турбины. Многие из американских ветроэнергетических станций в конце 80-х годов стали использовать датские турбины».
Эта оценка напрямую относится к турбине USW 56-100. Из-за отсутствия спроса на эти ветротурбины фирма Kenetech Windpower приостановила их производство и после целого ряда аварий обанкротилась в мае 1996 года.
Таким образом, если и можно считать освоение производства USW 56-100 прорывом, то только прорывом к давним ошибкам американцев, которые они сами давно устранили, демонтируя и передавая USW 56-100 в страны третьего мира. При этом некоторые из передаваемых турбин оказались годными лишь на металлолом. Те же, которые пригодны к использованию, требуют значительной модернизации, чтобы повысить их надёжность и безопасность.
Это — реалии. А нас убеждают в том, что «...сегодня мы имеем станцию (Новоазовскую), которая как минимум будет работать 30 лет...».
Ещё более далёким от истины является мифопостроение сторонников лицензионной ветротурбины, что ВЭС, построенные на её базе, эффективны и способны вернуть инвестору вложенные средства.
Сначала отметим, что ветропотенциал северного побережья Чёрного моря сопоставим с ветропотенциалом прибрежных районов Германии. Поэтому отсутствие ветра в качестве причины низкой энергоотдачи промышленных ВЭС исключим сразу. С этой позиции и рассмотрим эффективность работы ВЭС, укомплектованных USW 56-100. Ведь не случайно, характеризуя работу ВЭС, авторы говорят о коэффициенте готовности, низкой себестоимости и о чём угодно, но не приводят данных по энергоотдаче. Потому что самой полной комплексной характеристикой ВЭС является КИУМ, который однозначно характеризует и эффективность турбины, и наличие ветра, и даже организацию работы ВЭС. Именно энергоотдача через значение КИУМ задаётся в технико-экономических обоснованиях, характеризуя инвестиционную привлекательность проекта.
Какими же показателями эффективности работы могут «блеснуть» ВЭС с лицензионными турбинами? Расчётные проектные КИУМ, например, Донузлавской и Новоазовской ВЭС составляют 14,5 и 18,4% соответственно. Фактически достигнуты на Донузлавской ВЭС — 5,8% (средний за 1994—2000 гг.), а на Новоазовской — 4,7% (средний за 1998—2000 гг.), а средний КИУМ всех ВЭС, укомплектованных USW 56-100, за 1998—2000 гг. составил 4,8%. Всё это означает, что фактическая выработка в 2,5—4 раза меньше расчётной, что не дает возможности вернуть инвестору вложенные средства за весь срок эксплуатации ВЭС. Более того, простой расчёт показывает, что при стоимости USW 56-100 272 тыс. грн (на январь 2000 г.), стоимости СМР 30% (как минимум), ежегодных расходах на эксплуатацию 1% от стоимости ВЭА (фактически — гораздо больше) и действующем тарифе 18 коп/кВт•час (максимальном действующем для ВЭС Украины) даже среднегодовой КИУМ, равный 7% (т.е. значительно выше достигнутого), может обеспечить возврат инвестиций лишь за 42 года. Какой же инвестор, кроме бесконечно терпеливого государства, решится вложить деньги в такую ВЭС? И можно ли на этом фоне утверждать о низкой цене USW 56-100 для заказчика и инвестора?
Хочется попутно отметить, что средний КИУМ ветростанций Германии, укомплектованных не такими «передовыми» турбинами, как USW 56-100, за 1996—1999 гг. был равен 17,9%. Как говорится, есть «небольшая» разница.
На фоне достигнутых «успехов» воистину парадоксом являются утверждение, что «Новоазовская ВЭС ... занимает по показателям 1-е место среди стран Восточной Европы и 12-е (далеко не последнее) по Европе в целом» и комментарий директора донецкого «Ветроэнергопрома» Юрия Жабского, что «показатели работы Новоазовской ВЭС вполне сопоставимы с мировыми показателями в этой отрасли».
Ведь даже среди украинских ВЭС с лицензионными турбинами КИУМ этой ВЭС в 1998—2000 гг. уступает показателю Сакской ВЭС, а за 8 месяцев 2001 г. ниже КИУМ Судакской ВЭС в 2,8 раза! Если же осмелиться сравнивать «достижения» Новоазовской ВЭС с мировыми показателями, то среднее значение её КИУМ за 8 месяцев 2001 г. меньше за этот же период в 3,9 раза в сопоставлении с Голландией, в 4,3 раза — с Германией, в 4,5 раз — со Швецией и в 4,8 раза — с Данией. Вот такая сопоставимость с мировыми показателями, сознательно скрываемая от общественности. И не только от неё.
Ещё одним старательно навязываемым мифом является утверждение о том, что украинские конструкторы настолько оторваны от мировой науки и техники, что не в состоянии создать ВЭУ, конкурентоспособную на внешних рынках.
На самом деле уже первый украинский агрегат разрабатывался мощностью 200 кВт, в то время как за рубежом превалировали ветротурбины мощностного ряда 50—100 кВт.
В 1993 г. на Акташской ВЭС начали работать отечественные установки мощностью 200 и
250 кВт с диаметром ветроколеса 25 и 31,4 м. В Германии в этом году средняя единичная мощность работающих установок составляла 190 кВт.
В 1996 г. изготовлена установка номинальной мощностью
500 кВт разработки ГКБ «Южное» (изготовитель — ПО «Заря», г. Николаев). В 1997 г. на Евпаторийской ВЭС смонтирована вертикально-осевая ветроустановка ЭСО-420 номинальной мощностью 420 кВт. В Германии средняя единичная мощность составляла 356 кВт в 1996 г. и 400 кВт в 1997 г. Налицо превышение показателя единичной мощности мирового лидера в ветроэнергетике и соответствие общим мировым тенденциям её развития.
Отсюда вывод — обвинения в адрес отечественных конструкторов надуманы и несостоятельны. А если бы хотя бы часть государственных средств направили не на воспроизводство устаревшей техники, а на организацию всеукраинского конкурса — так, как было сделано в начале 30-х годов, в результате чего появился до сих пор никем в мире не достигнутый рабочий проект двухагрегатной установки общей мощностью 12 МВт Ю.Кондратюка, — тогда мы бы лицензии не покупали, а продавали. Для Украины, обладающей высочайшим научно-техническим и конструкторско-производственным потенциалом, эта задача вполне посильная. Ведь обеспечили же мы мировой уровень развития самолётостроения, ракетостроения, корабельного и энергетического газотурбостроения. До сих пор многие из этих разработок остаются непревзойдёнными.
Все вышеизложенное убедительно свидетельствует о том, что конструкторы Украины могут успешно справиться с созданием отечественных ВЭУ, не уступающих лучшим современным аналогам.
Старательно повторяется утверждение, что первый отечественный ветроагрегат АВЭ-250С оказался непригодным для серийного производства, а все ВЭС, построенные на его базе, бездействуют.
АВЭ-250С был спроектирован в конце 80-х, изготовлен в начале 90-х годов, а уже в 1994 г. принят межведомственной приёмочной комиссией с присвоением технической документации литеры О1 и разрешением серийного производства.
Опытные образцы прошли серьёзную отработку на Акташской и Аджигольской ВЭС, после чего две ВЭУ Аджигольской ВЭС были доработаны и прошли на этой ВЭС опытную эксплуатацию под контролем МКС. В ходе неё (сентябрь 1998—апрель1999) была подтверждена энергоотдача на 30% выше, чем за этот же период на серийных ВЭУ Донузлавской ВЭС. А в заделе проектанта имеются технические решения, способные повысить энергоотдачу ещё на 30—50%.
Действительно, часть комплектующих (мультипликатор, генератор) закупались в странах СНГ, но именно эти комплектующие более всего способны разработать и освоить предприятия ВПК Украины, что подтверждено при изготовлении ВЭУ-500. Серийно изготовленные АВЭ-250С много лет работают в Воркуте и поставлены на Чукотку, где успешно вводятся в эксплуатацию.
Следовательно, назвать фактически освоенные на ПО «Южмаш» ВЭУ АВЭ-250С непригодными для серийного производства можно только с целью способствования дальнейшему бесконкурентному производству ветротурбины USW 56-100.
Бездействие же Акташской ВЭС, разукомплектование до нерабочего состояния Черноморской ВЭС и безденежное прозябание всё ещё работающей Аджигольской ВЭС инспирированы МКС, который не выделяет средств на эксплуатацию этих маломощных ВЭС, в то время как ВЭС с лицензионными турбинами финансируются по принципу достаточности.
Показательным является упорное нежелание «Уиндэнерго Лтд» установить на Аджигольской ВЭС USW 56-100, несмотря на соответствующее решение Минпромполитики, Минэнерго и МКС. Это говорит о том, кто на самом деле управляет в Украине строительством ВЭС и позволяет избегать прямого сравнения работы АВЭ-250С и USW 56-100 в условиях одной площадки. Тем самым дается возможность продолжать распространение заведомо ложной информации о «выдающихся» достижениях нашей ветроэнергетики, наконец-то освоившей «передовую» и «высокоэффективную» ветротурбину USW 56-100.
Одним из основных мифов, рассчитанных на удержание позиций, является утверждение о низкой эффективности руководства ветроэнергетикой со стороны Минэнерго и о значительном повышении этой самой эффективности при руководстве со стороны МКС, якобы обеспечившим «управление данной отраслью рыночными методами» и «жёсткий межведомственный контроль». При этом даже есть ссылка на выполненный кем-то сопоставительный анализ.
Как же можно было определить эффективность развития ветроэнергетики в 1986—1994 гг., если первые ВЭС на опытных ВЭУ заработали в 1993 году ? Да никак, но это ведь никому и не нужно. Можно просто объявить. Тем более, что и сам анализ, учитывая отсутствие в печати данных о работе ВЭС, укомплектованных USW 56-100, вероятнее всего, выполнялся подчинёнными (и финансируемыми) МКС структурами, т.е. с заранее заказанным результатом.
Эффективность политики в области выбора ВЭУ и строительства ВЭС убедительно подтверждается такими фактами:
— первые пилотные ВЭС (Акташская, Аджигольская, Черноморская) были построены на базе ВЭА отечественной разработки;
— выбранные специалистами Минэнерго площадки для ВЭС до сих пор являются одними из лучших по ветропотенциалу;
— созданный при финансировании Минэнерго агрегат АВЭ-250С и сейчас по энерговыработке значительно превосходит USW 56-100.
Разработчики Комплексной программы строительства ВЭС в Украине не осмелились открыто стать на позицию Л.Дульнева и главной задачей всё-таки обозначили создание условий производства отечественных ВЭА и оборудования для ВЭС, а также уменьшение импорта энергооборудования. Фактически же, с момента своего создания МКС, умело направляемый руководством «Уиндэнерго Лтд», 95—98% государственных средств спецфонда развития ветроэнергетики расходует на изготовление USW 56-100 и строительство ВЭС на их базе, не считая такую ситуацию монополизмом в ветроэнергетике.
Таким образом, конкуренция между лицензионной техникой и отечественными конструкторскими разработками, не успев начаться, закончилась уже в 1996 году, а прекращение финансирования разработок было обосновано идеей Л.Дульнева о неспособности наших проектантов создать современный отечественный ветроагрегат. Уничтожение конкуренции и насаждение монополизма были полностью в интересах «Уиндэнерго Лтд», которая не хотела терять контроль над 98% государственных средств и которая, не обладая способностью создавать, ради своих доходов близка к уничтожению отечественного разработчика руками чиновников МКС и других своих приверженцев.
Оказывается, передавать практически всё финансирование на USW 56-100 — это и есть обеспечивать рыночные отношния в ветроэнергетике! Более того, даже будучи прижатыми к стенке фактами низкой эффективности лицензионной USW 56-100, МКС и последующие лицензирования и поставки отдаёт в монопольное владение «Уиндэнерго Лтд», собираясь ограничиться контролем деятельности того предприятия, под диктовку которого принимает все основные решения.
Особо следует остановиться на эффективности работы такого коллективного органа, как МКС, принимающего решения простым большинством голосов. При этом, если Постановлением КМУ
№ 137 от 03.02.97 г. в состав МКС должны были войти пять министерств и ведомств, то последующими своими решениями МКС саморасширился с 7 до 13 лиц, введя в свой состав нужных представителей, чем обеспечил автоматическое большинство в любых вопросах. Именно таким образом была сведена к минимуму роль Минэнерго, имевшего один голос из 7—13, после чего развитие ветроэнергетики покатилось под откос, обеспечивая лишь доходы «Уиндэнерго Лтд» и видимость движения к мировому уровню развития.
Коротко повторим итоговые результаты развития ветроэнергетики под руководством МКС за 1994—2001 гг.:
1) практически полностью прекращены работы по созданию современных отечественных ВЭА и другого ветроэнергетического оборудования, в результате чего полностью провалена стратегическая цель Комплексной программы — выход Украины на уровень передовых стран в области развития ветроэнергетики, создание конкурентоспособных на мировом рынке отечественных ВЭУ и оборудования для ВЭС;
2) освоение технически отсталых лицензионных ВЭА USW 56-100 отбросило отечественную ветроэнергетику на уровень конца 80-х годов и, соответственно, на последнее место в европейском рейтинге качества;
3) все промышленные ВЭС имеют выработку в 2—4 раза меньше заявленной, в результате чего до сих пор нет инвестирования средств, кроме средств государственного спецфонда;
4) серийно выпускаемые «отработанные» ветротурбины USW 56-100 имеют множество конструктивных недостатков и дефектов.
О качестве контроля со стороны МКС за использованием государственных средств лучше всего говорят материалы проверок КРУ, которые руководители МКС старательно замалчивают, а чиновники МКС составляют отписки о выполнении мер по устранению недостатков.
Даже победные реляции о выпуске 400 ветротурбин USW 56-100 имеют мрачный подтекст: чем больше их будет выпущено, тем больше будет затрачено государственных средств на демонтаж и замену действительно хорошими ВЭА. Правда, в любом случае не одна сотня миллионов достанется «Уиндэнерго Лтд», которой МКС поручает и выпуск USW
56-100, и их замену на последующие лицензионные установки.
Большие надежды возлагаются на концессионную форму использования ВЭС, которая-де улучшит экономическую эффективность и приведёт к активизации инвестиций в строительство ВЭС.
Действующая концессионная форма управления имеет несправедливый по отношению к любому инвестору характер. Концессионер отдаёт владельцу (в нашем случае — государству)
1/30 часть стоимости проданной электроэнергии, т.е он оставляет себе 29/30 ежегодной выручки и совершенно не заинтересован в улучшении эффективности ВЭС. Вот если бы он отдавал 1/30 стоимости ВЭС, это был бы другой разговор. Правда, при нынешней эффективности ВЭС самому концессионеру вряд ли осталось бы средств даже на телефонные разговоры, поэтому и «пробито» постановление КМУ в редакции, заранее обеспечивающей сверхрентабельность для концессионера, не инвестировавшего в ВЭС ни одной гривни.
И, наконец, самое главное, чего боятся (но о чём не пишут) все защитники USW 56-100 и МКС.
Председателем МКС в 2001 году стал первый вице-премьер О.Дубина, который быстро разобрался в нагромождениях лжи вокруг USW 56-100, монополизме в ветроэнергетике и истинном распорядителе государственных средств. С одной стороны его решения и намерения должны повысить качество ветроэнергетики и эффективность использования средств спецфонда, с другой стороны, непременно ударят по интересам той группы лиц, для которых любые изменения в механизме управления ветроэнергетикой грозят потерей их доходов. Поэтому и прилагаются все усилия, чтобы оставить бесконтрольное управления финансами в тех же руках, в которых они находятся до сих пор.
Хотелось бы верить, что никакие спекуляции на конверсии, на имени Президента Украины, на авторитете Национальной академии наук не смогут заставить правительство Украины сохранить монополизм в ветроэнергетике, который уже завёл её в тупик и всячески стремится там удерживать. Государственной мудрости должно хватить для возврата к самостоятельному, конкурентному развитию ветроэнергетики. Не хочется верить, что Украина не способна создать собственную ветроэнергетическую отрасль и действительно освободиться от зависимости западных технологий. Так могут считать только те, кто очень не любит Украину и боится её настоящего промышленного возрождения.