Сегодня о раскопках кургана скифской знати у
с. Рыжановка нашим читателям рассказывают непосредственные их участники, руководители украинско-польской археологической экспедиции кандидат исторических наук старший научный сотрудник Отдела скифо-сарматской археологии института археологии НАН Украины Сергей СКОРЫЙ и доктор исторических наук директор Института археологии Ягеллонского университета в Кракове Ян ХОХОРОВСКИ.
...Был воин, вождь.
Но имя смерть украла...
И унеслась на черном скакуне.
И.Бунин. Курган разрыт
Скифские кочевые племена, одним из основных мест обитания которых являлись степи Северного Причерноморья, в конце VI в. до н. э. одержали победу над вторгшимися в их пределы персидскими полчищами «царя царей» Дария I Гистаспа. Указанное событие укрепило политические позиции Скифии (в исторической традиции скифы с этого времени снискали славу непобедимых), консолидировало скифское общество и позволило ему уделить самое пристальное внимание своим северным соседям - оседлым племенам восточноевропейской Лесостепи.
Земли последних в течение продолжительного времени являлись объектом экспансии со стороны кочевых иранцев-номадов. Оседлое, в основном праславянское население украинской Лесостепи, особенно Правобережья, достигло уже в доскифский период значительных успехов в экономическом и культурном развитии. Этот регион являлся одним из центров древнего земледелия, местные племена имели хорошо развитые торговые связи с окружающим населением, здесь сложился собственный очаг металлообработки, особенно бронзолитейное производство. Все это не могло не привлекать воинственных степных кочевников. Наряду с основным занятием - разведением скота и кочеванием по бескрайним степным просторам, скифы, впрочем, как и иные номады, вовсе не пренебрегали набегами на оседлых соседей, творя при этом разбой и грабеж, облагая данью земледельцев.
Высокоразвитое военное дело скифов, великолепное наступательное и защитное вооружение, эффективная тактика конного боя давали кочевникам значительное преимущество над теми или иными оседлыми народами.
С V в. до н. э. началось постоянно нарастающее давление скифов на население Днепровского Лесостепного Правобережья, достигшее апогея к концу V - началу IV вв. до н. э.
В южных пределах украинской Лесостепи, в бассейнах рек Тясмин, Гнилой и Горный Тикич, вплоть до Поросья, в насыпях более древних курганов встречаются впускные, более поздние могилы мужчин-воинов, выполненные в традициях степного погребального обряда. С конца V - IV вв. до н. э. появляются могилы под курганными насыпями, по устройству ничем не отличающиеся от скифских степных могил, так называемые катакомбы. В отдельных случаях такие курганы составляют небольшие могильники.
Вполне правомерно считать, что с IV в. до н. э. южная часть украинской Правобережной Лесостепи вошла в состав северопричерноморской Великой Скифии, став одной из ее периферийных областей.
Исходя из верований скифов (как, впрочем, и многих иных народов древности) о существовании потусторонней жизни и обычая помещать в могилу вместе с умершим все те вещи, которые сопровождали его при жизни, скифские погребения являются важнейшим источником для изучения истории и культуры этого древнего народа, оставившего потомкам не только совершенные для своего времени образцы вооружения и средства управления конем (неизменным спутником кочевника), но и многое другое, в частности изделия своеобразного искусства, получившего наименование «искусство звериного стиля».
К сожалению, большинство скифских могил, будь то захоронения степной части Северного Причерноморья или территории Лесостепи, ограблено и разрушено, зачастую еще в древности. И прежде всего это относится к погребениям скифской знати: такие известные науке нетронутые могилы исчисляются единицами.
* * *
...Бульдозер ревел, как раненный зверь, поднимая широким ножом слежавшиеся за более чем две тысячи лет пласты земли. Митя, наш бульдозерист, крупный сильный мужчина, чертыхался, изнемогая от жары, пил литрами воду, но практически не вылезал из трактора. Был июль 1996 года. Температура воздуха колебалась между 32 - 38 градусами в тени, на солнце было под 50°. Мы, т.е. сотрудники совместной украинско-польской археологической экспедиции, уже второй полевой сезон вели раскопки Большого Рыжановского кургана скифского времени, что в Звенигородском районе на Черкасщине.
...Летом 1995 г., когда мы начали первые работы на кургане, высота его насыпи достигала 5 м при диаметре более 40 м. Это был наиболее крупный курган небольшого могильника, расположенного вдоль древней дороги, на высоком водораздельном плато рек Гнилой и Горный Тикич, к югу от небольшого населенного пункта - с. Рыжановка.
В отличие от многих погребальных памятников, Большой Рыжановский курган избежал печальной участи быть распаханным современными сельскохозяйственными машинами, хотя и его коснулась рука человека: северо-западная часть насыпи имела хорошо видимые западины - следы археологических работ XIX в., на вершине виднелся оплывший окоп времени второй мировой войны.
...Основным объектом работ нашей экспедиции летом 1996 г. являлась Центральная могила Большого Рыжановского кургана. Ее раскопки принесли во многом неожиданные и чрезвычайно важные для науки о скифах результаты. Но прежде чем говорить о них, необходимо хотя бы вкратце коснуться истории изучения этого археологического памятника в целом, имеющей почти детективный характер, в свете чего станут понятны истоки нашего сотрудничества - украинских и польских археологов.
В 80-х гг. XIX в. молодой поляк Юлиан Талько-Гринцевич (впоследствии - известный польский антрополог, профессор Ягеллонского университета), имевший после окончания учебы в Киеве врачебную практику в местечке Звенигородка Киевской губернии, заинтересовался большим курганом вблизи Рыжановки, часть насыпи которого находилась на земле его родственника, помещика Енджея Гринцевича. Высота кургана в это время достигала 7,56 м при диаметре 30 м. В мае 1884 г., стремясь найти под насыпью древнее захоронение, Ю.Талько-Гринцевич с помощью крестьян-землекопов разрезал насыпь двумя взаимно перпендикулярными траншеями с севера на юг и с востока на запад до «глинистого материка». Поскольку в западной траншее встречались конские кости, обломки древнегреческих винных амфор (по-видимому, следы погребального пиршества), ее углубили почти на метр, вполне правомерно рассчитывая найти поблизости могилу. Однако следы ее отсутствовали и работы на кургане были прекращены.
В таком состоянии он находился в течение трех лет. Весной 1887 г. после сильных дождей в западной траншее образовался провал, на дне которого была видна амфора. Местные крестьяне из близлежащих сел Рыжановка и Залесское стали искать в провале клад и один из них, некто Андрей Маслюк, раскапывая яму по ночам, вытащил упомянутую амфору, бронзовую миску, иные вещи, в том числе несколько золотых украшений женского головного убора. Найденные вещи Андрей Маслюк отнес в Рыжановскую усадьбу. По одной из версий они вначале попали в руки помещика Е.Гринцевича, который передал их в дар Академии искусств в Кракове, по другой - они были куплены Ю.Талько-Гринцевичем и именно он доставил их в Краков в указанное учреждение. Им же была сообщена информация о кургане, в котором были найдены эти вещи.
В конце сентября 1887 г. в Рыжановку приехал геолог и археолог Готфрид Оссовски (впоследствии первый директор Краковского археологического музея), направленный Антропологической комиссией Академии искусств в Кракове, членом которой он являлся, для изучения условий обнаружения столь важных для исторической науки древностей. Осмотрев яму на большом кургане (он назвал этот погребальный памятник Большим Рыжановским курганом), Г.Оссовски пришел к выводу, что она представляет собой погребальную камеру катакомбной могилы. Совместно с Ю.Талько-Гринцевичем, используя в качестве землекопов местных крестьян, Г.Оссовски осуществил раскопки могилы. Последняя содержала непотревоженное захоронение молодой знатной скифской женщины, сопровождавшееся обилием личных украшений, выполненных из золота и серебра, и многими иными вещами. Среди украшений особый интерес представляли два перстня, щитками которых служат золотые древнегреческие монеты - статеры, чеканка которых осуществлялась на Боспоре в конце IV - начале III вв. до н. э. Буквально до последнего времени эти перстни были уникальными.
Всего достоянием науки стали 488 предметов, 448 из которых были выполнены из золота, 24 - из серебра. Находки поступили в собрание Краковского археологического музея, составив одну из наиболее ценных его коллекций.
Г.Оссовски издал обстоятельные работы, посвященные упомянутой могиле-катакомбе и всему Большому Рыжановскому кургану, снабдив их планами и разрезами кургана и катакомбы, великолепно выполненными рисунками найденных в могиле вещей.
Публикуя упомянутые материалы, Г.Оссовски подчеркивал, что Большой Рыжановский курган исследован лишь частично и дальнейшие его раскопки могут привести к интересным открытиям.
Находясь в Рыжановке, Г.Оссовски осуществил, помимо раскопок погребения в Большом Рыжановском кургане, одно весьма важное для науки мероприятие, а именно - произвел топографическую съемку курганных групп в районе с. Рыжановка, в том числе на водоразделе, к югу от села, что сыграло в дальнейшем решающую роль для совместных современных работ украинско-польской экспедиции.
Работы Г.Оссовски на Большом Рыжановском кургане принесли ему заслуженное признание в археологической науке. Свидетельство этому -избрание его в 1888 г. членом-корреспондентом Московского археологического общества.
Открытие великолепных находок в Большом Рыжановском кургане побудило Императорскую Археологическую комиссию предложить известному археологу, профессору Варшавского университета Д.Самоквасову произвести раскопки некоторых курганов в районе Рыжановки, отпустив на указанные работы до 800 рублей - сумму по тем временам весьма значительную. В 1890 г. Д.Самоквасов осуществил раскопки 11 курганов в окрестностях Рыжановки, в том числе второго по величине после Большого Рыжановского - кургана №12 (по нумерации Г.Оссовски), имеющего высоту более 7 м.
Надежды Императорской Археологической комиссии и самого Д.Самоквасова обнаружить в иных рыжановских курганах ценные вещи, подобные найденным в рыжановской катакомбе, не оправдались. Все четыре могилы скифского времени, открытые в раскопанных курганах, в том числе самом большом -№12 - оказались ограбленными, хотя и содержали некоторые предметы.
Осуществить же полное доисследование Большого Рыжановского кургана Д.Самоквасов не смог, т.к. он истратил практически все имеющиеся в его распоряжении средства на раскопки упомянутых 11 курганов, о чем ученый писал в своем отчете Императорской Археологической комиссии 15 января 1891 г. При этом Д.Самоквасов подчеркивал «исключительно важное положение в русской археологии» этого кургана, вслед за Г.Оссовски указывал на необходимость его полного исследования, т.к. в нем «раскопана только незначительная часть с западной стороны» и под насыпью вполне могут находиться «еще гробницы». Более того, он полагал, что «помещение катакомбы под краем насыпи, может быть, указывает на побочное значение открытой могилы, а главная могила, центральная, над которою был насыпан первоначально курган, остается под центром нераскопанного кургана». Полное исследование кургана потребовало бы, по словам Д.Самоквасова, громадной работы, требующей «больших средств». Этих средств у Археологической комиссии не нашлось, о чем позже с горечью писал ученый.
Тем не менее, Д.Самоквасов все же осуществил небольшие работы на Большом Рыжановском кургане. В своей известной книге «Могилы Русской земли», изданной в Москве в 1908 г., Д.Самоквасов поставил под сомнение историю открытия рыжановской катакомбы, указав, что Ю.Талько-Гринцевич не разрезал насыпь траншеями в 1884 г., а Г.Оссовски раскопок самой катакомбы не производил, а лишь осмотрел ее после кладоискательских работ и забрал (а впоследствии - опубликовал) найденные в ней вещи.
Сам же Большой Рыжановский курган, его дальнейшая судьба после открытия конца XIX в. по непонятным причинам абсолютно выпали из поля зрения нескольких поколений скифоведов. Последним, кто поставил вопрос о его судьбе, был известный русский ученый, академик Михаил Ростовцев (монография «Скифия и Боспор», изданная в Берлине в 1931 г.). Определенное возрождение интереса к судьбе Большого Рыжановского кургана следует отнести к 1983 г., когда сотрудники Лесостепной Правобережной экспедиции Института археологии НАН Украины, начальник экспедиции, известный скифовед Галина Ковпаненко и один из авторов этой статьи, ее заместитель, проводя археологические разведки в зоне строящегося газопровода «Уренгой - Помары - Ужгород», параллельно осмотрели ряд курганных могильников в междуречье Гнилого и Горного Тикича, в том числе курганы на водоразделе, к югу от Рыжановки. Один из них высотой до 5 м, насыпь которого не подвергалась распашке, привлек особое внимание и заставил вспомнить о Большом Рыжановском кургане, хотя уверенности в этом тогда, конечно, еще не было.
В конце 1994 г. после совместного осмотра нами вещей из рыжановской катакомбы, хранящихся в фондах Краковского археологического музея, вполне определенно возникло предположение: не является ли упомянутая наиболее крупная насыпь, расположенная на водоразделе, к югу от Рыжановки, обследованная в 1983 г. сотрудниками Лесостепной Правобережной экспедиции, Большим Рыжановским курганом? В первой половине мая 1995 г. мы посетили Рыжановку. К нам присоединился Владимир Григорьев, старший научный сотрудник Археологической инспекции отдела культуры Черкасской облгосадминистрации, опытный полевой исследователь, раскопавший не один курган скифского времени в украинской Лесостепи. Здесь, пожалуй, несколько слов следует сказать о руководителях украинско-польской археологической экспедиции, авторах этого материала. Рыжановской «эпопее» предшествовали 15 лет знакомства, вначале заочного, затем - очного, встречи на различных международных конференциях. Нас объединял одинаковый возраст, близость научных интересов, в некоторой степени сходство характеров и судеб.
В Рыжановку мы приехали, имея при себе план курганного могильника, снятый Г.Оссовски в 1887 г. (о чем речь уже шла выше), описание внешнего вида Большого Рыжановского кургана, современную крупномасштабную географическую карту, фото- и видеоаппаратуру. Тщательное обследование большого кургана на водоразделе к югу от села, сравнение реальных расстояний с данными топографической съемки Оссовски не вызывали сомнений в идентификации упомянутого памятника с Большим Рыжановским курганом.
На основании международного договора о научном сотрудничестве, заключенного между Институтом археологии НАН Украины и Институтом археологии Ягеллонского университета в Кракове, была создана украинско-польская археологическая экспедиция, одной из основных целей которой являлось полное доисследование Большого Рыжановского кургана и научная публикация полученных материалов.
Летом 1995 г. мы удалили с помощью бульдозера западную половину насыпи кургана, получив важные сведения об ее устройстве, обнаружили траншеи и шурфы, которые однозначно можно было соотнести с деятельностью Ю.Талько-Гринцевича в 1884 г. и Д.Самоквасова в 1890 г., открыли могилу-катакомбу, некогда содержавшую захоронение знатной скифянки. Ее исследование показало, что Г.Оссовски несомненно проводил в ней работы: об этом свидетельствовали детали конструкции катакомбы, отраженные на чертежах ученого. При этом были уточнены форма и размеры могилы, найдены останки зависимого лица, сопровождавшего знатную покойницу (судя по всему, это была девочка-служанка 12 - 14 лет), обнаружены некоторые предметы погребального инвентаря, пропущенные при раскопках 1887 г., в том числе великолепный массивный перстень со щитком из золотого боспорского статера. Это был третий подобный перстень, найденный в рыжановской катакомбе (и самый лучший по сохранности!) и четвертый, обнаруженный за всю историю раскопок скифских памятников.
Изучение стратиграфии насыпи вблизи упомянутой катакомбы наглядно свидетельствовало, что женское захоронение было впускным, т.е. впущенным под насыпь более раннего кургана. При этом временной разрыв между ним и основной или основными могилами, над которыми была сооружена первоначальная насыпь, был крайне незначительным: всего несколько лет. Но, пожалуй, одним из главных результатов раскопок полевого сезона 1995 г. было то, что мы обнаружили следы Центральной могилы. Судя по глубинным материковым выкидам, она имела большие размеры...
...Мы остановили бульдозер, когда на уровне желтого материкового суглинка стало слегка проявляться темное пятно заполнения могильной ямы. После его расчистки по всей площади можно было предположить, что могила представляет собой бездромосную однокамерную катакомбу, состоящую из входной ямы и боковой подземной погребальной камеры, свод которой со временем обрушился вниз. Общая площадь могилы была внушительной - около 30 кв. м.
Верили ли мы, приступая к раскопкам Центральной могилы Большого Рыжановского кургана, что она не ограблена? Конечно, нет. Статистика исследованных захоронений скифской знати убедительно свидетельствует, что 99,9% центральных (основных) могил в курганах скифской элиты в той или иной степени ограблено, причем большая часть, по-видимому, еще в глубокой древности. Одним словом, в свете этих данных, шансов встретить неограбленную могилу указанного ранга практически не было. Если признаться честно, мы хотели одного - чтобы ограбление, со следами которого нам предстояло столкнуться, было древним. Это было мечтой не только нас двоих, наших заместителей Владимира Григорьева, д-ра Яцека Рыдзевского, директора Краковского археологического музея
(в 1996 г. к нашим исследованиям присоединилось это уважаемое научное учреждение), но и всего нашего небольшого интернационального коллектива. И это не случайно. Дело в том, что после древних ограблений в могилах, как правило, остается немало вещей. Древние грабители не были людьми мелочными: прорыв под землею зачастую очень длинные, узкие ходы-траншеи, рискуя быть заваленными землей или застигнутыми на месте преступления сородичами погребенных, они, попадая в могилу, забирали наиболее ценные массивные предметы - украшения, вооружение и пр. и стремились как можно скорее выбраться на поверхность. Иное дело - поздние ограбления, прежде всего XIX - начала XX вв. Последние осуществлялись посредством ям, иногда весьма больших размеров, прокопанных через насыпь сверху вниз. Грабители - а в это время их стали именовать «счастливчиками» - нередко работали целыми бригадами или артелями. Раскапывая древние могилы, в первую очередь - скифские, «счастливчики» забирали практически все вещи. В немалой степени этому способствовал живой интерес к археологическим находкам, своеобразная мода на древности, получившая широкое распространение в упомянутое время. Древние изделия, в том числе из скифских курганов, стали предметами продажи и наживы.
...Раскопки входной ямы и погребальной камеры Центральной могилы мы вели параллельно. И если во входной яме заполнение было однородное -темный чернозем без каких-либо следов поздних перекопов, то при расчистке погребальной камеры проявилась иная ситуация. На глубине примерно одного метра появились два темных пятна больших размеров. Было вполне очевидно, что это следы двух разновременных поздних грабительских ям, прокопанных сверху через насыпь вниз к могиле. Шансы на удачные находки стали приближаться к нулю... Тем не менее, не взирая на то, что творилось в наших душах, мы продолжали аккуратно, слой за слоем выбирать заполнение могилы, тщательнейшим образом фиксируя (т.е. описывая, вычерчивая, фотографируя, снимая на видеокамеру) все изменения характера грунта, и проверяя его металлоискателем. Работать приходилось тяжело и много, по 10 - 12 часов в день.
О сотрудниках нашей экспедиции следует сказать особо, поскольку на них, особенно на мужской состав, легли основные физические нагрузки. Наши парни выбросили на поверхность десятки тонн земли, им приходилось чуть ли не через день дежурить ночью на кургане, охраняя вместе с милицией раскоп от слишком любопытных, а зачастую - и нежелательных экскурсантов. Разумеется, были на высоте и представители прекрасного пола. Не выделяя кого-либо из сотрудников экспедиции, просто назовем их имена. Это студенты-практиканты Института археологии Ягеллонского университета Кшиштоф Ормян, Анна Гавлик, Иоанна Дуда, Войчех Судар (первые трое работали в Рыжановке и в 1995 г.), сотрудники Черкасской археологической инспекции Михаил Орищенко, Валерий Белых, Сергей Кулик, Николай Кривенко, научные сотрудники Института археологии НАН Украины Юрий Болтрик, Рада Михайлова. И, конечно же, наша главная «ударная сила» - бульдозерист Дмитрий Фенченко.
...10 июля для всех нас был в определенной степени знаменательный день. Мы достигли дна входной ямы. Здесь все было не потревожено, а следовательно ограбление погребальной камеры через входную яму исключалось. Одновременно на глубине 2,3 м от поверхности в заполнении погребальной камеры исчезло пятно наиболее поздней грабительской ямы. Ниже лежал слой глины рухнувшего свода без каких-либо следов перекопов. Теперь мы точно знали: «счастливчики» не попали в могилу! Версия о том, что погребение ограблено в древности боковой траншеей, выдвинулось на первый план.
17-го июля металлоискатель зафиксировал массивный металлический предмет, находящийся в самом начале погребальной камеры. А спустя некоторое время лопата Михаила Орищенко ударила о верхний край большого бронзового котла. Затем, по мере расчистки погребальной камеры, медленно, как в удивительном сне, стали появляться, «вырастая» из земли, бронзовые и глиняные сосуды, иные вещи, первые золотые изделия.
То, во что нам трудно было поверить, приступая к раскопкам Центральной могилы кургана, становилось реальностью. Захоронение оказалось не ограбленным! Это была первая за последние 166 лет раскопок скифских погребальных памятников нетронутая основная могила скифской знати. До этого с подобной ситуацией археологи столкнулись на заре становления науки о скифах - в 1830 г. при раскопках кургана Куль-Оба на Керченском полуострове в Крыму. Это была большая удача, к которой каждый из нас двоих шел более 20 лет жизни.
Итак, что же представляла собой раскопанная нами Центральная могила Большого Рыжановского кургана? Подземная погребальная камера, по-видимому, являлась имитацией жилого помещения довольно обширной площади с реконструируемой высотой по центру не менее 2 м. От входа вглубь она была разделена почти на две равные части, более чем на половину длины камеры, перегородкой, вырезанной создателями могилы из плотной материковой глины. Последняя внешне удивительно напоминает русскую печь с довольно высокой «трубой». Сбоку, как бы в самой «печи» располагались два бронзовых литых типично скифских кочевнических котла на высоких ножках, вкопанных в пол. Слева от перегородки находилась большая часть вещей. Очевидно, это была хозяйственная половина. Пол камеры полностью выстлан плетенными циновками из камыша, а в некоторых местах дополнительно - из луба. От них на глиняном полу сохранился тлен и четкие отпечатки. Стены и потолок задрапированы белой тканью. Ее фрагменты и отпечатки фиксировались внизу стен и на глыбах земли рухнувшего свода. Ткань крепилась к стенам с помощью деревянных колышков.
Скелет мужчины, воина, располагался на обширном деревянном помосте, вдоль длинной стены камеры. Место, где находился покойник, представляло собой как бы миниатюрную «спальню», своеобразный погребальный «будуар». В стене, напротив костяка, по всей его длине, была небольшая, тщательно сделанная ниша. С противоположной стороны, у края помоста, найдены два небольших железных крюка и следы красно-голубой материи. Вероятно, первоначально это была ширма, которая крепилась на крючьях и отделяла покойника от остального пространства погребальной камеры. Непосредственно под умершим находилась травяная подстилка. Покойник лежал на спине, головой на северо-запад. Руки вытянуты вдоль туловища. Это был человек в возрасте более 30 лет, рослый (длина скелета 1,78 м, следовательно реальный рост не менее 1,80 м), физически весьма сильный. Судя по остаткам тканей, можно предположить, что на покойнике были кафтан белого или желтого цвета и красные штаны. Остатки красной материи фиксировались и на черепе. На шее - золотая литая гривна в виде прута, свернутого в полтора оборота, со скульптурными фигурками лежащих львов на концах. Гривна - это не столько украшение, сколько показатель высокого социального ранга погребенного, своеобразный символ власти. Слева на бедре располагались колчан (от него сохранились остатки плотной кожи), содержащий более 90 стрел с великолепно сохранившимися бронзовыми наконечниками, деревянный лук сигмавидной формы (к слову сказать, за всю историю раскопок скифских погребений найдено лишь несколько луков), в руке - железный меч с обтянутой золотой пластиной рукоятью, на которой изображены животные. Остальное вооружение располагалось вокруг покойника. В головах, на железном крюке первоначально висел второй колчан со стрелами (более 80 экз.), третий примерно с таким же количеством стрел находился в ногах умершего. На стенах, на массивных железных крюках, лежали параллельно полу 5 метательных дротиков с узкими жаловидными остриями и копье с массивным железным наконечником. Длина дротиков и копья от 2,1 до 2,4 м. В момент находки они вместе с крюками лежали на полу, сбитые рухнувшим сводом.
Таким образом, скифский воин сопровождался полным набором наступательного вооружения: мечом и копьем - оружием ближнего боя, метательными дротиками - оружием средней дистанции, луком и стрелами - оружием дальнего боя.
Иные наиболее ценные вещи располагались за пределами погребального «будуара». Слева, рядом с покойником, непосредственно на полу обнаружили весьма своеобразную имитацию тайника: под слоем глины и травы, на боку лежало бронзовое древнегреческое ведро - ситула, внутри которой размещались два серебряных, очевидно, церемониальных сосуда прекрасной сохранности - килик для питья с фигурными ручками и поддоном и великолепный круглотелый кубок, украшенный по всему тулову сценами терзания копытных животных фантастическими существами - грифонами. Сцены полны динамизма и весьма реалистичны. Несомненно, указанные сосуды являются изделиями древнегреческих мастеров, причем кубок - а он, скорее всего, сделан специально на заказ - вполне может оцениваться как один из высокохудожественных образцов античной торевтики.
По степени сохранности эти сосуды не имеют себе равных среди подобных изделий, найденных в скифских курганах.
За помостом, в ногах покойника, находились остатки женского парадного головного убора на твердой основе и покрывала, на которых первоначально было нашито 140 золотых аппликаций с изображением растений, животных, человеческих личин. Особенно впечатляет отделка покрывала 34 крупными круглыми бляшками с лицом Медузы Горгоны. Судя по отпечаткам внутри бляшек, ткань головного убора была фиолетового цвета, а покрывала - красного.
Находка женского парадного головного убора в мужской могиле без каких-либо следов самого женского захоронения - случай весьма примечательный и достаточно редкий, а потому требующий объяснения. По-видимому, в данной ситуации речь должна идти либо о символическом погребении женщины - жены или наложницы знатного воина по принципу «часть вместо целого», либо ее следует объяснять тем, что при жизни он не был обременен узами Гименея и роскошный головной убор поместили с ним в могилу на случай встречи с избранницей сердца в потустороннем мире в качестве подарка. В таком случае, знатная молодая скифянка, погребенная в кургане позже, через два-три года после его смерти, скорее всего, не являлась его женой. Кстати сказать, при ней был обнаружен подобный роскошный головной убор. Степень родства (если таковое было) этих двух знатных представителей скифского общества, возможно, позволит установить анализ их костных останков, проведенный на генном уровне, который мы планируем осуществить в ближайшее время.
Соплеменники щедро снабдили знатного сородича пищей и питьем. Кости от мясной жертвенной пищи (в основном конины) располагались буквально везде: в бронзовых котлах, на деревянном подносе, непосредственно на полу камеры, у входа и вблизи погребенного. Следует отметить, что мясо овцы, очевидно, варенное, помещенное в один из котлов, было сверху накрыто белой тканью с искусной вышивкой (?) в виде цветов. У стен погребальной камеры стояли большие амфоры, вмещавшие в общей сложности не менее 100 л вина. В горловину одной из них первоначально был вставлен типично скифский сосуд для питья - ритон в виде рога животного, отделанного золотом и серебром. В различных местах погребальной камеры стояли великолепные греческие бронзовые и чернолаковые керамические сосуды для еды и питья. В одном из углов, недалеко от умершего, были аккуратно сложены дубовые чурбачки, видимо, заготовки для костра.
Недалеко от погребального ложа найдена курильница, очевидно, предназначенная для отпугивания злых духов от покойника.
Покой знатного господина охранял вооруженный слуга, несомненно насильственно умерщвленный, похороненный во входной яме, в специально вырытой для него могиле. Рядом находилась могила его коня в уздечном наборе. Иными словами, это был конный охранник. Примечательно, что у коня была отрублена голова - черта, не встречаемая ранее в скифских захоронениях.
...Кто же он был, этот знатный скифский воин, рыцарь Степи, похороненный скорее всего в самом начале III в. до н. э. в кургане на высоком водоразделе рек Гнилой и Горный Тикич? Мы никогда не узнаем его имени. Что же касается социального положения «нашего» скифа, то мы вправе предположить, что он был вождем скифского объединения, обитавшего в упомянутое время в междуречье Гнилого и Горного Тикича, или номархом, т.е. начальником одного из лесостепных периферийных округов - номов, входящих с IV в. до н. э. в состав Великой северопричерноморской Скифии.
...Мы покидали Рыжановку рано утром. Впереди были Черкассы, Киев, Краков. Впереди было много работы по осмысливанию того, что подарила нам судьба. Было грустно расставаться с людьми, которые так много сделали для успешной работы нашей экспедиции, которые стали нашими добрыми друзьями, - Екатериной Семенченко, «мэром» Рыжановки, Михаилом Павленко и Владимиром Петрушевцом, заместителями председателя районной Звенигородской госадминистрации и многими другими.
Наши машины сопровождал «почетный» эскорт в виде бравых вооруженных парней из подразделения специального назначения «Титан». Впервые за многие дни рыжановской «эпопеи» мы могли позволить себе расслабиться.