Антимусульманская истерия, охватившая напуганный бессмысленной жестокостью анонимных терактов Запад, весьма способствует тому, что культура и наука ислама изображаются отсталыми и консервативными. Однако, как напоминает корреспондент New York Times Service Денис Овербай, так было не всегда. Одним из очевидных упущений западной цивилизации является ее весьма поверхностное знакомство с достижениями «золотого века», царившего в Персии в те времена, когда Европа была погружена во мглу средневековья.
Именно в этот период особенно четко проявились различия в отношении христианства и ислама к науке. В то время как инквизиция сжигала астрономов на кострах, мусульмане выстраивали для них роскошные обсерватории и собирали богатейшие библиотеки. Именно секта мусульманских шиитов, практиковавших политическое убийство в качестве основного тактического приема своей борьбы за власть и в наши дни известная под названием гашишины (за пристрастие к гашишу), способствовала восхождению звезды Назира аль Дина аль Тузи. Обнаружив молодого ученого в провинциальном городке, разрушенном до основания монгольской армией гашишины привезли его в крепость Аламут, где развитию науки уделялось не меньшее, а может, и большее внимание, чем развитию военного дела.
О роли, которую сыграли в развитии астрономии жрецы Древнего Египта, западными историками написаны целые тома, а вот о развитии астрономии «на службе у ислама» известно не так уж много. А ведь религиозный этикет мусульман требует от верующих, чтобы во время молитвы их лица были обращены в сторону Мекки. И для того, чтобы это условие выполнялось в самых различных географических точках, лучшим астрономическим умам исламского мира приходилось биться над созданием феноменально точных и доступных таблиц и диаграмм. Именно перевод таких таблиц с арабского на латынь, испанский и иврит, которым занимались самые просвещенные умы Запада в X—XIII вв., и послужил одним из толчков к возрождению европейской культуры.
Однако исламская наука той поры прославилась не только своими достижениями в области астрономии. Наиболее отчетливо «арабский след» до сих пор прослеживается в развитии алгебры. А вот вклад мусульманских ученых в развитие медицины, физики, химии и прочих наук ощущается уже значительно слабее. И все из-за того, что большая часть книг, написанных на арабском языке в первые века второго тысячелетия, так и осталась не переведенной на европейские языки. А ведь именно арабский язык на протяжении долгих 500 лет считался синонимом учености и просвещенности.
Конец «золотого века» наступил в XIII столетии, когда исламская империя пала под практически одновременным нашествием крестоносцев с Запада и монгольских кочевников — с Востока. Уничтожению подверглись не только богатейшие библиотеки, собранные при дворцах персидских калифов и в важнейших центрах развития ислама, но и в средневековой Испании, где арабские книги ценились на вес золота и где они дожидались своей очереди быть переведенными на европейские языки.
В наше время состояние исламской науки сами мусульмане считают ужасающими. По крайней мере, именно так оценил его Абдус Салам, первый мусульманин, получивший Нобелевскую премию по физике. В то же время Осман Бакар из Центра мусульманско-христианского взаимопонимания при Джорджтаунском университете убежден, что именно ислам (единственная из религий, которая поощряет развитие науки) способен одухотворить современную науку на открытие тех граней, которые она, в силу своего западного рационализма, все еще игнорирует.