Первоначальное название этой статьи было — «Кривая умирания». Оно появилось после того, как я сравнил количество заявок, подававшихся на конкурсы по распределению государственных грантов на научно-технические проекты за последние десять лет. Так, если на первый конкурс в 1993 году украинские ученые откликнулись 12 тысячами заявок, из которых отобрали две тысячи, то на последний в 2003-м пришло... только две тысячи. Из них «наскребли» едва 500. Построив несложный график, можно убедиться, что конец научной активности в Украине должен наступить уже года через два...
Не исключено: некоторые авторы стоящих идей попросту поленились написать заявку. Во всяком случае, один из обладателей столь редких у нас американских патентов на свои изобретения в частной беседе сообщил мне, что больше не примет участия ни в одном украинском конкурсе — деньги, которые после победы получаешь, не оправдывают времени, потраченного на участие. Автор замечательных запатентованных идей весьма интенсивно заключает договора за кордоном — изобретение, которое могло бы обеспечить работой очень многих и принести немалую валютную выручку для Украины, плавно, но безвозвратно утекает за кордон…
— Ваш знакомый совершенно неправ. Он очень скоро поймет это. И против вашего пессимистического названия категорически возражаю, — сразу же заявил Михаил Хворов, начальник управления научно-технических программ и госзаказов Министерства образования и науки Украины. — Уверен, что именно с этой программы начнется возрождение украинской науки. Государство выделяет на реализацию 29 программ шесть миллионов гривен. Отношение к науке у нового Кабинета министров, похоже, достаточно позитивное. За первый квартал профинансировано все, что было обещано. Финансирование скромное, но оно реальное. Думаю, в немалой степени это связано и с тем, что более-менее отработан механизм взаимодействия внутри Министерства образования и науки.
Само объединение высокой и прикладной науки с образованием на уровне государственного управления — тяжелый и сложный процесс, который не мог состояться в течение нескольких дней или месяцев. Конечно, по средствам, по составу сотрудников и по задачам, решаемым внутри этого министерства, мы составляем меньшую часть. Процесс создания двусторонней структуры уже прошел болезненную стадию и чувствуется, что министерство начинает работать как единая система. Сегодня мы не являемся пасынками у образования, и это вселяет оптимизм.
Вторая причина для некоторого оптимизма связана с уверенностью в том, что нам удастся создать сбалансированную, продуманную систему государственных научно-технических программ (ГНТП). Уже в следующем году, надеюсь, будем выдавать результаты, являющиеся новой научно-технической продукцией, защищенной соответствующими патентами и документами. Кроме того, наши технологии и конкретные решения будут востребованы реальной промышленностью. Тогда система ГНТП покажет свою нужность и эффективность. Соответственно будем иметь обратную связь — поддержку в Кабинете министров, в Министерстве финансов, в комитете ВР по науке, в частности при формировании государственного бюджета на следующие годы. И тогда можно будет не только записать необходимые суммы в бюджете, но и добиться, чтобы они вовремя приходили. От ритмичности их поступления во многом зависит эффективность решения технических задач...
— Но шесть миллионов для разворачивания такой программы — ничтожные деньги…
— Это в 2003 году выделяется такая сумма. На следующий год в соответствии с Бюджетным кодексом будем формировать бюджетное предложение министерства в целом. Туда входит и наша составляющая. Раньше нам говорили: у вас нет системы ГНТП. Теперь она есть, причем хорошо продумана. Поэтому в нашем бюджетном предложении будем «забивать» на следующий год уже 25—30 миллионов гривен. И если мы получим даже половину этой суммы (где-то около 15 миллионов), то и этого будет достаточно для развития нашей системы.
— Планы, особенно финансовые, в наших условиях — дело ненадежное…
— Я, конечно, понимаю, что планы имеют свойство нарушаться и не выполняться, но сам факт наличия и одобрения системы научными советами позволяет надеяться: государственные научно-технические программы нужны стране как научно-техническая продукция, защищенная патентами, и как основа действительно работающей промышленности. Сейчас некоторые заявители утверждают, что они уже имеют реальные связи с промышленностью. Хотел бы, к примеру, отметить заявителей из Физико-технологического института металлов и сплавов НАНУ (бывший Институт литья), руководитель — академик Владимир Найдек. Здесь созданы технологии, которые успешно внедряются не только в Китае (так получилось, что сегодня на наши достижения внимание обращают прежде всего за рубежом). Ученые работают и с предприятиями черной и цветной металлургии в Донбассе, в других регионах. Их технологии востребованы уже сейчас. Если они их доработают в рамках наших научно-технических программ, результат применения резко возрастет.
— Насколько я понимаю, в институте у академика В.Найдека дела идут хорошо, потому что наработана колоссальная база, — Национальная академия традиционно сильна во всем, что касается обработки металлов. А каково положение на других направлениях?
— Конечно, есть и проблемы. Чтобы разработать современную технологию, которая будет востребована, нужны не те деньги, которые мы сегодня можем предложить. К примеру, возьмем создание современных лекарств. Недостаточно придумать какое-то химическое вещество, испытать его на крысах и убедиться, что они выздоровели. Существует обширная и очень дорогая система международных стандартов, к примеру GMP, которая ставит много условий тем, кто собирается производить современные лекарства. В этом случае только на испытание одного препарата часто требуется сумма, на порядок превышающая ту, что сегодня выделяется на финансирование украинской науки.
Поэтому никаких фантастических иллюзий в рамках программы по лекарствам, которая у нас есть, я не строю. Я не говорю, что разработаем два десятка препаратов за ближайшие годы и отдадим их в аптеки. Но как основа будущих достижений программа должна сработать. То же самое хочу сказать и о программах, связанных с медициной или биотехнологией. Это очень дорогие вещи. Их разворачивание, кроме того, требует длительного времени. Но мы, принимая запрос на финансирование исследований, учитываем задел, уровень разработки и прочее. Нельзя требовать, чтобы за два года произошло то, что называлось когда-то внедрением. Ситуация резко изменилась, и теперь обе стороны должны взаимодействовать: и те, кто разрабатывает, и те, кто хочет купить разработку и применить ее у себя на производстве. Сейчас завод берет на себя ответственность за доведение разработки до промышленного производства. Это разумно, потому что он определяет, как распорядиться этой продукцией.
— С темой передовых технологий косвенно связано и вхождение Украины в ВТО. Уже изрядно поднадоела сакраментальная фраза, что «нас никто нигде не ждет». Вы разделяете такие сиротские настроения?
— Категорически не разделяю такого пессимизма. Да, никто никого нигде не ждет с распростертыми объятиями. Особенно, если вы хотите куда-то прийти и кого-то вытеснить или ущемить. Мы уже «внедрялись» с нашей наукой в собственную промышленность. Теперь, не сделав соответствующих выводов, хотим внедриться в чужой рынок…
Нужно поменять психологию. Качество продукции и ее цена заставят ситуацию измениться и считаться с вами без какого-либо насильственного внедрения. Но здесь нужно терпение — это процесс, для которого необходимо время. Поэтому наша программа и рассчитана на будущее. Пока мы делаем лишь первые шаги.
М.Хворов обозначил и те рычаги, с помощью которых топ-менеджеры из Министерства образования и науки собираются инициировать наиболее здоровые силы в украинской науке.
— При заключении договоров, — пояснил он, — мы говорим заявителям: ищите дополнительные деньги на исследовательскую работу. Они должны не только облегчить выполнение разработки, но и показать всем, что предложение действительно нужно промышленности. Кстати, в Беларуси это условие для получения гранта государственных программ уже доказало свою эффективность.
Естественно, далеко не у всех ученых это вызывает энтузиазм, но полноценное исследование должно быть востребовано обществом и на него можно найти спонсора. Экспертная оценка для получения гранта, как показал опыт, необходима, но явно недостаточна. Эксперты могут ошибаться, могут пролоббировать своих знакомых, коллег. Тем более в Киеве все друг друга знают, и даже если работа идет под девизом, специалист-эксперт точно скажет, кто ее прислал. В итоге субъективность решений только суммируется. Когда же промышленник, банкир рискует собственными деньгами на разработку проекта, это говорит о том, что ему представлены серьезные аргументы.
Ко всему очень важно, чтобы научная разработка приводила к созданию интеллектуальной собственности и в конце концов патентовалась. К сожалению, лишь десятая часть претендентов соглашается с этим требованием. Спрашивается: если научная работа не приводит к появлению защищенной интеллектуальной собственности, зачем затрачивать на нее государственные средства?
— На приведенной вами диаграмме вузовская наука почти догоняет академическую. Исследования перемещаются в вузы?
— Вузовская наука финансируется весьма прилично. Но система отбора тематики, утверждения результатов очень громоздкая. Она устарела, фактически КПД у нее, как у паровоза, 5%. Система построена таким образом, что профессор — прежде всего преподаватель. Он не имеет времени заниматься серьезной исследовательской деятельностью.
Представители нашего министерства встречались с ректорами вузов и обсуждали с ними то, как развернуть вузовскую науку, чтобы имеющиеся силы направить на реальную научно-техническую продукцию, которая будет востребована. Конечно, есть наука, которой в вузах традиционно занимаются. Но в каждом городе, районе есть свои региональные проблемы. Например, в приморских городах — экология моря. В вузах донбасского, днепропетровского региона остро стоят вопросы, что делать с терриконами, шахтным метаном и так далее. Мы обращаемся к вузовским ученым: присылайте тематику, которая нужна вашему региону. Она заинтересует не только вас, но и тех людей, которые задают тон в бизнесе у вас в регионе. Если вы к ним придете и попросите денег не на изучение внеземных цивилизаций или телепортации, а на разработку, которая остро нужна региону, они откликнутся. Поэтому необходимо задуматься, прежде всего, над постановкой задачи. Например, в северной части Украины есть лес и есть проблемы, как его вырастить, переработать, решить проблемы экологии. Крымский регион — рекреационная зона. Здесь полно научных проблем, например с энергетикой и, в первую очередь, следует внедрять альтернативную энергетику...
— Что, у нас появились магнаты, которые желают построить электростанцию?
— Я был на конференции в Днепропетровске по энергетике. В области на большой свиноферме построена система, вырабатывающая биогаз из отходов. И хотя в Украине во многих научных учреждениях есть неплохие разработки на эту тему, оборудование для фермы было приобретено... заграничное. Думаю, перед украинскими учеными, создателями подобного оборудования, появился реальный шанс продемонстрировать нашему бизнесу, что мы можем изготовить вещи не менее надежные и эффективные, но гораздо более дешевые.
И еще одно важное замечание. Я очень внимательно слежу за дискуссией в «ЗН», посвященной инновациям. В развитие темы хочу отметить, что пока мы не имеем механизма передачи результатов наших исследований в «инновационную машину», которую отрабатывает Владимир Рыжов в Украине. Она еще не завершена. Но если бы она заработала, мы могли бы передавать «с колес» наши разработки. Конечно, не все, даже законченные проекты пойдут в серию. Если бы это соотношение получилось даже один к десяти, было бы очень хорошо. Но на некоторых направлениях в мире хорошим результатом считается соотношение даже один к ста. С таким невысоким КПД работает знаменитая венчурная система, в которой отдельные проекты сражаются «не на жизнь, а на смерть». Нам нужно создавать и тщательно отлаживать эту систему, потому-то для нас так важны усилия, предпринимаемые Украинской государственной инновационной компанией. Вопрос в одном: когда же она заработает в полную силу?