Параметры очковтирательства
Прочел монолог генерального директора Чернобыльской атомной станции Сергея Парашина с НРСлове (Сергей Парашин: «Станции не отомстишь...», 6-7 мая), и стало не по себе. Неужели все это говорится через девять лет после трагедии, а не до нее? Неужели одна из страшнейших за всю историю человеческой цивилизации авария так ничему и не научила тех, кому вверена судьба ЧАЭС и, значит, огромных территорий вокруг нее? Неужели и сейчас на станции имеет место тот же синдром благодушия, ведомственной амбициозности и показухи? Ведь именно он вкупе с профессиональной некомпетентностью и низкой технической культурой как раз и привел к катастрофе.
Вот несколько высказываний гендиректора ЧАЭС: «Мы считаем, что Чернобыльская станция - одна из лучших в Украине», «...ЧАЭС демонстрирует нормальную работу. Это показывают параметры станции. Мы выпускаем электрическую энергию, и у нас нет никаких оснований ставить вопрос о прекращении эксплуатации этой станции», «Мы хотим довести город Славутич до образцового состояния... Он будет в Украине лучшим по всем параметрам...» Долгое время до аварии Чернобыльская станция была среди передовых, купалась в лучах трудовой славы. Но теперь уже известно, что на станции и до аварии допускались грубейшие нарушения технологии. Но их тщательно скрывали от общественности. Главное было - не выносить сор из избы.
РЕАКТОР -
НА КРАСНУЮ ПЛОЩАДЬ?
В духе вышеупомянутых традиций выдержаны и высказывания некоторых энергетиков ЧАЭС и чиновников Славутича, которые на той же газетной полосе дополняют и расцвечивают рассуждения генерального директора. Работник станции, названный Николаем Л., заявляет: «Станцию уже настолько обезопасили, что здесь чище, чем в Киеве. Я уверен: не бахнет!» А ведь за несколько лет до аварии трижды Герой Социалистического труда, президент Академии наук СССР Анатолий Александров публично заявил: реакторы чернобыльского типа РБМК настолько безопасны, что их, дескать, можно строить хоть на Красной площади Москвы, возле стен Кремля.
Страшно читать такие безответственные утверждения! Нетрудно себе представить, как выглядело бы «обрамление» монолога гендиректора, если бы это были высказывания не его верноподданых анонимных подчиненных - Николая Л. и специалиста-энергетика Татьяны Н., а мнения людей, все еще проживающих, к сожалению, во многих городах и селах чернобыльской зоны.
Ведь действительные масштабы аварии значительно превосходят те, которые называли партийно-советские очковтиратели в 1986 году. Независимые эксперты ООН утверждают, что от катастрофы на ЧАЭС пострадали свыше 4 млн. человек в Украине, Белоруссии и России. Среди них - 800 тысяч детей. К этому надо добавить 600 тысяч военнослужащих и лиц, направленных на ликвидацию последствий катастрофы. Радиоактивным цезием-137 загрязнено 100 тысяч квадратных километров бывшего СССР.
Как сообщил исполняющий обязанности министра здравоохранения Украины Анатолий Сердюк, от последствий катастрофы за прошедшие годы умерло свыше 125 тыс. человек. Уже сегодня свыше 60 проц. тех, кто проживал на загрязненной территории, рискуют заболеть раком щитовидной железы, органов пищеварения и дыхательных путей.
Никогда не забуду страшной картины, свидетелем которой мне довелось быть несколько лет назад в школе села Закусилы Народичского района на Житомирщине. Во время утренней линейки в школьном коридоре перед началом уроков время от времени раздавались странные «шмякающие» звуки: то тут, то там падали в обморок бледные, как полотно, истощенные, обессиленные радиацией школьники.
Автор монолога не обошел вниманием больных детей, но был предельно лаконичен и прагматичен: «Больные дети, Народичи... Это есть. Это боль. Но что теперь, отомстить станции за это? Чтобы больных детей вылечить, нужны деньги. А мы говорим: давайте снимем еще один объект (наверное, имеется в виду закрытие ЧАЭС. - Л.Д.) сделаем еще одну финансовую дыру. Детям от этого лучше не будет». Логика железная! Вроде бы и возразить нечего. Вроде бы...
Ох уж эти западные страны!
Но так ли уж безобидна ЧАЭС сегодня, чтобы сводить разговор о большой народной беде и нечеловеческих страданиях только к прошлому времени? Дескать, что было, то было, из песни (пусть и трагической) слова не выкинешь, а сейчас, слава Богу, нет оснований для тревоги и беспокойства. К сожалению, именно таков лейтмотив монолога С. Парашина и высказываний его соратников из «группы поддержки».
Один из его коллег, председатель Совета народных депутатов Славутича Владимир Удовиченко так прямо и говорит: «Я не вижу проблемы! Что значит, закрывать станцию или пусть работает?! Некоторые европейские страны настойчиво предлагают ЧАЭС закрыть, будоражат общественное мнение». Мол, не будь этих будоражащих подстрекателей, все было бы о’кей. К разряду «будоражащих» энергетики-атомщики, конечно же, причисляют и журналистов. Генеральный директор без обиняков заявляет: «В повседневной жизни человек Чернобыльскую станцию не вспоминает. Вспоминают о ЧАЭС только средства массовой информации в случаях каких-либо нарушений в ее работе и 26 апреля».
Да будет известно уважаемому руководителю, что и в повседневной жизни вспоминают. Еще и как вспоминают! Вспоминают, когда рождаются дети и когда хоронят детей!..
А теперь - что касается этих «зловредных» средств массовой информации. В монологе как бы мимоходом, упомянуты случаи «каких-либо нарушений», о которых общественности сообщают журналисты. Дирекцию станции это, надо понимать, не устраивает. Снова - сор из избы.
Не тут ли собака зарыта?
Сергей Парашин - отнюдь не первый директор на станции после аварии. Первым был Эрик Поздышев. Он возглавил предприятие в тяжелейшее время, ровно через месяц после аварии, 26 мая 1986 года. Помню свинцовые шторы на окнах его кабинета для защиты от радиации. После него длительный период станцией руководил Михаил Уманец, ныне председатель Госкоматома Украины. Он передал «атомную булаву» директора Николаю Сорокину. Мне не раз приходилось и с ними встречаться. Справедливости ради надо сказать, что за девять лет после катастрофы - и, конечно же, не без деятельного участия руководителей ЧАЭС - немало сделано для более надежной и безопасной работы станции. Но за это же время на станции было и много грубейших технологических нарушений, и серьезнейших ЧП, а не просто «каких-либо нарушений», как мельком говорится в монологе Парашина.
И отнюдь не западные страны, а именно эти аварийные ситуации, приводившие к вынужденным остановкам энергоблоков, будоражили общественное мнение. И не просто будоражили - сотрясали! И не где-нибудь за тридевять земель, а прежде всего в Украине. Именно вследствие этих грубых технологических просчетов и ЧП из трех энергоблоков работают два, а временами - один. Не зря же Верховный Совет Украины принял постановление закрыть ЧАЭС в 1993 году. И лишь из-за острейшего энергетического голода, угрожавшего независимости государства, парламент впоследствии вынужден был пересмотреть это решение.
«НАШИ ЛЮДИ УЖЕ НЕ БОЯТСЯ»... НЕУЖЕЛИ И ВПРАВДУ?
Сергей Парашин занял директорское кресло совсем недавно. И напрасно делает он бравые заявления: «Наши люди уже не боятся. Они привыкли к этой ситуации». Но разве можно привыкнуть к тому, что ты - заложник ЧАЭС? Однако именно в Чернобыле, в научно-производственном объединении «Припять», в апреле 1993 года, в канун седьмой годовщины трагедии мне и пришлось познакомиться с одним документом - обращением к парламенту, правительству и отраслевому профсоюзу работников объединения. Вот что они писали: «О вреде нашей работы свидетельствует то, что за шесть лет существования нашего НПО умерли, не дожив до пенсии, 118 человек, а 230 уволены и выведены из зоны из-за заболевания, возникшего в условиях ионизирующего излучения. Многие стали инвалидами».
Неужели и они тоже «привыкли к этой ситуации»?!
Один из специалистов администрации чернобыльской зоны Александр Усаев назвал мне цифры, свидетельствующие о масштабах катастрофы. Всего в зоне отчуждения 335.648.000 тонн радиоактивных отходов. Их объем - свыше 1 млрд. кубометров. По активности это 380.000 кюри.
Объясняя, почему сегодня ЧАЭС - одна из лучших станций Украины, ее руководитель говорит: «Потому что за девять лет вложено очень много средств и человеческого потенциала». Выделено мной. - Л.Д.) Оторопь берет, когда вспоминаешь число человеческих жертв! Не «вложено» - уложено!
Да, средств действительно вложили много. Но всегда ли с толком, всегда ли с отдачей? Отнюдь. Десятки, сотни миллионов пущено на ветер.
Вспоминаю сентябрь 1986 года. Тогда мне, экономическому обозревателю газеты «Радянська Україна» (ныне - «Демократична Україна») довелось лететь на вертолете на высоте 25 метров над разрушенным, изуродованным четвертым энергоблоком (после чего я на месяц угодил в больницу). С борта вертолета, словно на ладони, было видно, как гигантский башенный кран начинал перекрывать сверху саркофаг огромными металлическими трубами примерно полутораметрового диаметра. Их укладывали один к другому и Юрий Семенов, заместитель председателя Госкомиссии Щербины, рассказывал мне во время полета, что на ряд труб еще будет уложена мощная бетонная подушка. Она исключит малейшие выбросы радиации. И вот в апреле 1993 года стало ясно, что «крыша» негерметична, а попросту говоря, - дырявая. И ее надо чинить.
В чем же дело? Оказалось, что, вместо сплошной бетонной подушки, о которой говорил Семенов, трубы сверху накрыли металлическими листами и при этом на стыках оставили огромные щели и зазоры. Некоторые длиной свыше ста метров и шириной 5-30 сантиметров. Выходит, никакого урока из аварии так и не извлекли!..
И в сложнейших условиях, когда прострелы радиации в районе щелей достигали 15-20 рентген в час, стали латать «крышу». Электросварщик Николай Каюн рассказывал мне:
- Поднимает меня наверх лифт. По крыше что есть духу бегу к щелям. Специальной мастикой креплю материалы, которые закрывают отверстия. Потом еще «пристреливаю» их. Говорят: надежно... Смена длится от 12 до 20 минут.
Были и еще более короткие смены на крыше третьего энергоблока - по 45 секунд. В 1986-м молоденьких солдат поднимали на крышу, и каждый молниеносно мчался к одному из кусков графита, хватал его и сбрасывал. Но за секунды этой операции 18-летний «доброволец» успевал нахватать столько бэр, чтобы хватило на всю оставшуюся жизнь. Солдатика быстренько отправляли из зоны, а то и демобилизовывали. Однако не все из досрочно демобилизованных, отправленных в госпитали, впоследствии оказывались способны стать отцами будущих «добровольцев». А сколько из них расстались с жизнью?!
Остается открытым вопрос: долго ли прослужит защитный саркофаг четвертого энергоблока ЧАЭС? Это страшная рана на украинской земле. В нем осталось 185 тонн топлива, кроме того - 35 тонн радиоактивной пыли. По мнению экспертов, внутри укрытия еще 90 проц. топлива. Проведен международный конкурс на лучший проект нового укрытия. Но когда еще оно будет сооружено?
Выходит, совсем не гиперболизируют опасность западные страны!
Да и со Славутичем не все так безмятежно. Восторгаясь красавцем-городом и организуя в нем детские фестивали, гендиректор ЧАЭС умильно вспоминает: «Представители восьми республик приехали сюда и за короткое время на пустом месте построили город».
На пустом ли? А не на цезиевом ли пятне?
АРГУМЕНТЫ ИЛИ ТОРГ?
Вернемся к утверждению Николая Л., что на станции чище, чем в Киеве. Во-первых, не так уж чисто и в Киеве. Жителям сообщают: радиационный фон - нормальный. Но это как «средняя температура по больнице»: у одних больных - 40 градусов, у других - 35, а в среднем 37. В разных концах города - разные уровни загрязнения территории. Именно это стало одним из препятствий при рассмотрении вопроса о предоставлении Киеву статуса города, пострадавшего от ядерной катастрофы. Проблема дебатировалась в течение пяти часов на заседании постоянной комиссии Верховного Совета по вопросам чернобыльской аварии. Но льготы для трех миллионов киевлян потребовали бы огромных средств из государственной казны. А в ней не густо. К этому добавлялись и политические соображения: столица суверенного государства...
Во-вторых, о «чистоте» на самой станции. По мнению председателя Госкоматома, бывшего гендиректора ЧАЭС М. Уманца, на территории станции находится около 95 проц. радиоактивных отходов, имеющихся в Украине.
Заложенная в монологе Парашина мысль о том, что Чернобыльская станция - одна из лучших в Украине, - довольно лукавая и высказана с дальним прицелом. Она должна подводить догадливого читателя к вполне определенному выводу. Если ЧАЭС - одна из лучших, то, по логике вещей, надо бы закрывать не только ее, но и остальные АЭС - скажем, ту же Южно-Украинскую или Запорожскую, Хмельницкую или Ривненскую. Но, понятно, что на это никто не пойдет, потому что атомная энергетика вырабатывает до 40 процентов всей электроэнергии Украины. И без АЭС ей просто не выжить.
Но если все-таки гендиректор станции так уверен в ее безопасности, почему бы ему не попробовать доказать это не только общественности, а и специалистам МАГАТЭ и тем западным странам, которые будоражат общественное мнение? Тогда и вопрос был бы закрыт. Но невозможно доказать недоказуемое.
Если западные страны настаивают на закрытии станции и готовы выделить на это колоссальные средства, то дело, видно, вовсе не в психологическом шоке и в их страхе перед словом «Чернобыль». Суть в другом. Не все так идеально, как пытаются представить ситуацию работники ЧАЭС. А, скорее всего и в самом деле ситуация далеко не безопасная.
Слов нет, Украине, которая переживает острый экономический кризис, но взяла твердый курс на экономические реформы, сегодня нелегко. И, разумеется, без помощи других государств закрыть ЧАЭС и вместо нее построить одну или две парогазовые станции в районе того же Славутича ей не под силу. Об этом, кстати, в апреле нынешнего года, прямо заявил Президент Украины Леонид Кучма: «Чернобыльская ЧАЭС может быть закрыта к 2000 году только при выполнении западными странами определенных условий». Закрытие реакторов с одновременным вводом в строй парогазовых станций и компенсацией разницы в цене на топливо (поскольку газ в 2-3 раза дороже ядерного топлива) потребует 4 млрд. долларов. Это экономически обоснованный, реалистический подход к проблеме.
Зачем же наводить тень на плетень и уверять, что черное - это белое?