В майские дни памятной чернобыльской весны доктор наук, сотрудник Института биологии южных морей Национальной академии наук Украины Виктор Николаевич Егоров находился с экспедицией в районе Канарских островов. Уже 20 мая в Тунисском проливе во взвешенном веществе морской воды и водорослях участники экспедиции обнаружили короткоживущие изотопы — барий-140, цирконий, ниобий. Через два дня появился цезий, 28 мая в водорослях близ Афин обнаружился короткоживущий йод и лантан. Когда добрались до Черного моря, оказалось, что радиоактивность в нем была даже меньше, чем в Эгейском.
Выпадение радиоактивных аэрозолей из атмосферы в районе Севастополя в 7200 раз превысило обычный показатель, концентрация радионуклидов в атмосферном воздухе — в 2934 раза. Так было в мае. Затем таинственная «пыль» переселилась в камни, воду и все живое, и уже в июне эти цифры уменьшились в сотни раз. Но продолжающиеся исследования, проводимые отделом радиационной и химической биологии ИнБЮМа, показали, что в 1986 году в Черное море поступило от 1,7 до 6,5 процента радиоактивного выброса из аварийного реактора. Разброс наблюдений — следствие «пятнистости» осадков, повысивших радиоактивность Черного моря в целом в два раза.
Недавно в Гамбурге собрались ученые Германии, Украины, России, чтобы обсудить результаты исследований, проведенных Институтом биологии южных морей.
В.Егоров выступил на авторитетной встрече с волнующей всех темой: «Радиоактивность Черного моря после аварии на Чернобыльской станции». Девять лет тщательных наблюдений легли в основу научного сообщения.
Комплексные исследования велись не только на море, но и в устьях впадающих в Черное море рек — Днепра и Дуная. Выяснилось, что Днепр, насыщенный плотинами и водохранилищами, неохотно отпускает от себя цезий-137, который, сорбируясь взвешенными веществами, оседает на дно водохранилищ, образуя как бы естественные захоронения радионуклидов. Дунай же, имеющий одну-единственную преграду — Железные ворота, легко выносит цезий в море. Иначе обстоит дело со стронцием-90. Воды Днепра беспрепятственно проносят его, в изобилии «одаривая» Черное море смертоносными частицами. Всего за девять лет в Черное море поступило около 70 тера-беккерелей стронция-90 из Днепра и около 20 — из Дуная.
Когда-то, в 60-е годы, когда ядерные испытания довели море до высокой степени загрязнения, готова была восторжествовать безумная идея — превратить Черное море в хранилище радиоактивных отходов со всего света — все равно, дескать, сероводород делает его безжизненным водоемом. К счастью, злодейству не суждено было сбыться, и ученые ИнБЮМа, и тогдашнее руководство в частности, сыграли большую роль в торжестве здравого смысла. Во-первых, оказалось, что глубинная вода, очищенная от сероводорода, по своим биологическим свойствам значительно лучше, чем среда, специально создаваемая для выращивания морских одноклеточных водорослей. В перспективе она может стать отличной питательной средой для целей культивирования организмов. Во-вторых, и это главное, Черное море — не закрытый водоем. Босфор беспрепятственно выносит в Мировой океан все, о чем великолепно свидетельствует факт наличия радиации в том же Эгейском море. Исследования показали, что через пролив выносится не менее 50 — 70 процентов того, что заносится в Черное море реками. В. Егоров считает, что благодаря этому, а также другим факторам, к 2000 году радиоактивность Черного моря снизится до дочернобыльского уровня.
Как же сказалась зараженность Черного моря на морских организмах и людях? Ведь чернобыльский пик, по выводам ученых, превысил пик от бомбовых испытаний...
Первыми «отследили» повышение радиации морские организмы — моллюски, водоросли, крабы, рыба. Концентрация радиоактивности в моллюсках, например, оказалась в 20 — 50 раз больше, чем в морской воде. Но в том-то и состоит коварное свойство радиации, что она обладает беспороговым эффектом. В применении к людям можно говорить только о коллективной дозе и коллективном эффекте. Показатель ПДК, как выяснилось, величина не столько санитарная, сколько политическая, Минздрав легко меняет ее в соответствии с интересами государства. Соответственно меняются и результаты последствий. «Смерть без цвета и запаха», как выразился один из героев известного фильма «Девять дней одного года», поражает все живое без видимых проявлений. Переход от «зоны благополучия», к которой эволюционно приспособлено все живое в мире, к «зоне экологической маскировки» уловить практически невозможно. Похоже, показатель предельно допустимой концентрации — тоже родом из этой зоны.
Отдел радиационной и химической биологии ИнБЮМа образован академиком Г.Поликарповым в 1957 году. За это время им накоплен ценнейший опыт изучения уровня загрязнения морской среды и его последствий с использованием изотопных методов исследования. Главные из них — использование радиоактивной метки для изучения биохимических процессов и математическое моделирование процессов взаимодействия живого вещества с химическими и радиоактивными загрязнителями морской среды.Учеными разработана теория радиоизотопного и минерального обмена. Достоинство ее состоит в том, что она органично дополнит существующие теории взаимодействия в экосистемах по энергетике и по веществу, описывая взаимодействие по отдельным элементам. В.Егоров образно объясняет это так: что бы волку насытиться, ему надо съесть, скажем, двух зайцев. Но чтобы обеспечить организм достаточным количеством микроэлементов, необходимо съесть пять зайцев. Без этого баланса по элементам существующие теории не полностью отражали картину жизни в природе.
Несомненной заслугой своего отдела доктор наук Егоров считает накопление большого практического материала, отражающего особенности реагирования живых организмов на комплексные антропогенные воздействия по генетическим критериям и позволяющего понять, каким образом, несмотря на большой уровень загрязнения, морские организмы постоянно поддерживают естественный фон хромосомных аберраций.
Диапазон научных интересов отдела велик. Его коллектив сумел, изучив качество глубинных вод Черного моря, обнаружить, что сероводородный слой — вовсе не безжизненная зона, что и там есть бактерии, для которых сероводород служит субстратом. А пять лет назад именно ученые Института биологии южных морей обнаружили выделения метана с морского дна. Вскоре отдел надеется запатентовать устройство, которое поможет осуществить промышленную добычу газа.
Но вернемся к радиации. Метод математического моделирования, применяемый в последнее время, значительно расширил возможности ученых. Он позволяет без больших затрат изучать ситуации, которые, случись они в природе, обошлись бы очень дорого как ученым, так и населению. «Модель всегда можно покачнуть, природу не покачнешь, — говорит В.Егоров. — Авария на Чернобыльской станции покачнула систему. Получился своего рода природный эксперимент. Теперь мы изучаем реакцию системы на стрессовую ситуацию».
Дай Бог, чтобы стрессовые ситуации создавались только на экранах компьютеров.