Лечение без лекарств и скальпеля — такие возможности предоставляют современные тканевые и клеточные технологии, о которых все чаще и чаще говорят ученые и пишут СМИ всего мира. Огромный интерес к ним возник из-за надежды избавиться с их помощью от болезней, связанных с необратимым повреждением тканей, которые неизлечимы обычными способами. В таких случаях пересадка здоровых клеток, способных замещать поврежденные и тем самым «ремонтировать» целые органы и системы, представляется идеальным и зачастую единственным выходом.
Перспективы столь заманчивы и многообещающи, что недавно «сдалась» даже Великобритания: теперь там разрешено клонирование эмбрионов для изготовления из них препаратов для использования в клеточной терапии. Английские ученые вот уже несколько лет активно сотрудничают с международной кафедрой криобиологии под эгидой ЮНЕСКО, которая работает в Институте проблем криобиологии и криомедицины НАН Украины в Харькове. Институт является ведущей в нашей стране научной организацией, занимающейся исследованием методов клеточной и тканевой терапии. Возглавляет его академик, лауреат Государственных премий, ученый с мировым именем Валентин Грищенко.
Взрывная энергия роста
Здесь создан Украинский низкотемпературный банк биологических объектов, который по праву считается национальным достоянием Украины. В условиях глубокого холода хранятся тысячи единиц препаратов около сорока наименований — от плаценты, фрагментов почек и костей до взвеси клеток печени, хрящевой и нервной тканей. Такого ассортимента в мире нигде больше нет. Банк обеспечивает трансплантационным материалом лечебные учреждения Украины, а также стран ближнего и дальнего зарубежья.
На заготовку препаратов идут как ранние эмбрионы (до 16 недель развития), так и поздние, с уже сформировавшимися органами и тканями. Многие годы может храниться эта ткань в жидком азоте в условиях глубокого холода. При необходимости ее достанут, отогреют, восстановят ход биологических процессов и трансплантируют пациенту — под кожу или в вену. Ни таблеток, ни операций, ни облучения…
Эмбрион только начал выполнять свою биологическую программу развития, и его юные ткани заряжены взрывной энергией роста и обновления. Они легко приживляются, и дают колонии в чужом организме. Они содержат большое количество так называемых стволовых клеток, своего рода строительных базовых единиц, обладающих способностью при необходимости превращаться в организме в любую специализированную ткань. Список заболеваний, для лечения которых используется новый вид терапии, уже достаточно велик и продолжает расти. Среди них есть недуги, не поддающиеся никакому другому методу. Даже в научной литературе этот метод называют «медициной ХХI века».
Однако как раз главное достоинство метода — энергия молодых клеток зародыша — вызывает вопросы.
Во-первых, основной источник ткани и клеток — человеческие эмбрионы, получаемые в результате абортов, а также плацента и так называемая кордовая, то есть пупочная кровь. Согласно закону Украины о трансплантации, это утильный материал, разрешенный к использованию в лечебных целях. Но как метод соотносится с традиционной моралью? Во-вторых, в чужих тканях могут быть заложены скрытые «мины» — от СПИДа или гепатита до гнойных бактерий. И в-третьих, не таят ли бурно растущие юные клетки опасность неконтролируемого роста в организме пациента?
Риски есть. Их нужно изучать
— Будут ли в аптеках будущего взамен таблеток продаваться мини-контейнеры с тканями или культурами клеток? Один — для «починки» сердца, другой — печени, а третий — общего омоложения организма? — спрашиваю я академика НАН Украины, директора Института проблем криобиологии и криомедицины НАНУ Валентина Грищенко.
— Нет сомнения, что тканевая и клеточная терапия таят огромные возможности, но этот метод лечения находится в самом начале своего развития. Я бы не взялся предсказать ее точное место в медицине будущего. Это направление, в котором практика намного опередила науку. Вот уже более десяти лет мы изучаем процессы, происходящие при замораживании живых тканей и клеток, их оттаивании и функционировании в организме реципиента. Мы разработали более сорока стандартных препаратов, многие из которых запатентованы в США, Великобритании, Германии и других странах. Мы добились успехов в лечении целого ряда заболеваний. И все-таки в области биологии и медицины мы не знаем гораздо больше, чем знаем!
— Существуют какие-то основания для сомнений в онкологической безопасности мини-трансплантации?
— Да, существуют. Главное из них состоит в том, что у эмбриональной ткани и злокачественной опухоли есть общая черта — способность к быстрому размножению. На недавнем международном конгрессе в Китае, на конференции в Берлине были представлены настораживающие сообщения о том, что выделенные и изолированные клетки, например, яичника, при попытке размножения в специальной среде перерождались в злокачественные. Замечу, что они находились вне организма в чуждой для них среде.
Это принципиально, поскольку в живом организме различные клетки ткани взаимодействуют между собой и при пересадке в организм пациента попадают под влияние его систем регуляции. В таком случае злокачественные образования не индуцируются. За все годы работы мы не зафиксировали ни одного случая возникновения у наших пациентов ракового заболевания. Правда, мы не знаем, что будет с нашими пациентами через 20 или 50 лет, из-за таких опасений отказываться от лечения зачастую безнадежных больных — это, на мой взгляд, просто преступление. Может быть, у кого-то из них впоследствии и образуется опухоль, но, во-первых, нужно будет доказать, что причиной тому именно перенесенная минитрансплантация, а во-вторых, находясь в состоянии прогрессирующей тяжелой болезни, человек вряд ли проживет эти 20 или 50 лет.
Мы ведем мониторинг за всеми нашими пациентами в Украине и за ее пределами.
— А как насчет опасности подхватить с чужими клетками инфекцию? Такая вероятность существует даже при давно освоенной процедуре переливания донорской крови…
— На мой взгляд, инфекционная опасность минитрансплантации выше онкологической. Именно поэтому львиная доля стоимости наших препаратов — это деньги, которые идут на всестороннее и тщательное тестирование материала.
Превратить эмбриональную ткань в качественный жизнеспособный трансплантат совсем не просто. Донор, то есть женщина, собравшаяся прерывать беременность, должна быть здоровой, не страдать инфекционными, наследственными, системными и онкологическими, заболеваниями, а также алкоголизмом и наркотической зависимостью. Даже после тщательной проверки уже взятого материала впоследствии отбраковывается еще примерно 25—35%.
Сложная система превращения биологического материала в целебный препарат — его обработка, криоконсервация, хранение и тестирование — как раз и направлена на то, чтобы обеспечить безопасность человека, которому впоследствии эти ткани будут пересажены. Однако даже при строжайшем соблюдении технологии и квалифицированном персонале никто не может дать стопроцентной гарантии. Может ошибиться лаборатория, может появиться новый неопределяемый вирус. Кстати, вирусная инфекция тоже может индуцировать злокачественные опухоли.
Загадок еще много...
— Несмотря на бесспорные успехи нового вида терапии, во многих странах к использованию препаратов эмбрионального происхождения относятся отрицательно.
— Да, но даже там, где вопросы использования тканевой и клеточной терапии пока только дискутируются с точки зрения морали, религии или биоэтики — в основном это католические и мусульманские страны, — стратегию работы ученых все-таки диктуют нужды практической медицины. Например, в США запрещено применять в клинической практике препараты эмбрионального происхождения, но проводить с ними эксперименты разрешается. Соответствующие исследования проводятся даже при католическом университете в Риме.
А что касается лечения… Из каких только стран ни приезжают к нам отчаявшиеся больные! Иран, США, Ирак, Польша, Германия, Англия… Мы стараемся помочь им в меру своих сил и возможностей. А те страны, где такая терапия разрешена, например, Чехия или Словения, снабжаем препаратами.
Массовой опасности при использовании новой терапии нет. Есть риски, которые нужно тщательно исследовать и которым можно противостоять. Это не основание для запрещения этого вида терапии — риски свойственны любым видам лечения. Мы ведь не отказываемся от использования фармпрепаратов на том основании, что от «лекарственной болезни» во всем мире погибают сейчас тысячи и тысячи людей. Как гласят основные принципы ВОЗ, нужно использовать все, что приносит пользу людям. Главное — возможность спасти жизнь больного, вернуть ему здоровье.