Новые условия функционирования науки в Украине в постсоветский период — рыночная переориентация экономики, интенсификация международных контактов, «сквозной ветер» глобализации — настоятельно требуют реформирования системы организации академической науки и присвоения ученых степеней. «Здоровый консерватизм» этой системы позволил в переходный период не разрушить до основания имевшиеся структуры науки, сохранить костяк научных кадров. Но он же тормозит дальнейшее развитие науки, когда от нее требуется максимальное содействие выходу государства из затяжного кризиса, построению инновационной экономики, основанной на знаниях, интеллектуальному прорыву, невозможному без сочетания опыта старших и энергии молодых ученых.
О том, что отечественная наука в глазах налогоплательщиков, ее финансирующих, не является инструментом модернизации общества, свидетельствуют данные Всеукраинского опроса общественного мнения (так называемого Омнибуса), проведенного Институтом социологии Национальной академии наук Украины в 2006 г. на репрезентативной по основным социально-демографическим признакам для взрослого населения выборке (N = 1800). Только 37% участников опроса считают, что наука в значительной степени способствует положительным изменениям в жизни Украины. Половина опрошенных отметила, что престижность профессии ученого в Украине снизилась. Причем из респондентов, имеющих полное высшее образование, с этим утверждением в той или иной степени согласились 60,7%. Не знакомы с научно-практическими достижениями НАНУ 79,7% граждан Украины.
Несмотря на многолетнюю критику на страницах отечественной прессы, НАНУ не претерпевает изменений, оставаясь, по сути, архаичным министерством науки. В эпоху всемирного распространения сетевых (горизонтальных) связей сохраняется иерархическая (вертикальная) структура управления наукой. Вообще-то, феномен научно-исследовательского института, автономного по отношению к образовательной среде, является, скорее, рудиментом командно-административной системы, составлявшей становой хребет советской модели социализма. В те времена идеологический надзор за учеными было легче осуществить, локализовав трудовые коллективы по полузакрытым ячейкам (институтам), ежегодно сверху планируя открытия, что противоречит самой сути науки.
Со сменой общественно-политического строя в 1991 году расходы государства на науку резко сократились. В период «дикого рынка» НИИ обрастают коммерческими организациями, их отдельные помещения зачастую сдаются в аренду, прозрачные условия которой — скорее исключение, нежели правило. Нередко фирмы-арендаторы официально платят символические суммы, а разница между «бумажной» и «рыночной» стоимостью составляет дивиденды узкого круга лиц, фактических приватизаторов имущества академии до юридического пересмотра ее статуса. В перестроечные времена (1987 г.) АН СССР приняла ряд прогрессивных решений, связанных с цикличностью и возрастным цензом пребывания на административных должностях (не более двух сроков и не старше 70 лет), с обязательным пятипроцентным обновлением состава научных кадров институтов из рядов талантливой молодежи, с реальным, а не декоративным участием трудовых коллективов в жизни институтов. В правовом поле независимой Украины эти меры закреплены не были.
Проявлением культурной инерции позднесоветского времени является, по сути, пожизненная рента ученым за прошлый труд (написание и защиту диссертации), а также формальный учет наличия ученой степени в карьерном росте во вненаучных сферах. Сколько потенциально талантливых выпускников вузов не смогли пробиться в науку сквозь бюрократический частокол украинского ВАКа, превосходящий советский аналог, в силу жесткости и безальтернативности структуры. «На диссертации уходит масса времени и сил, которые отвлекают от настоящей работы, — отметил академик Р.Сагдеев. — Но на диссертационных делах кормится множество людей — и система сохраняется». Молодые соискатели ученых степеней послушно соблюдают все навязанные им бюрократические условности. Боясь осложнений на защите, они не критикуют систему аттестации научных кадров. Получившие же искомую степень не критикуют, поскольку вписываются в сложившуюся до них иерархическую систему и следуют гласным и негласным правилам корпоративной этики, даже если в душе и не разделяют их.
О моральной составляющей диссертационного бума, наблюдаемого сегодня, говорил еще в 2001 г. тогдашний президент Украины: «просто обидно смотреть, как серьезные, маститые ученые позволяют становиться на одну доску с собой ловкачам и невеждам в науке. Нельзя своими же руками понижать уровень отечественной науки, способствовать девальвации ученых степеней и профанации научной деятельности. Сегодня уже фактически вошли в употребление такие понятия, как «старые» и «новые» доктора и кандидаты. И сравнение, нужно сказать, далеко не в пользу последних. То же самое все чаще можно услышать относительно профессоров и доцентов».
Воспроизводство и гарантии нерушимости социальных отношений и структур — вот что движет генералами от науки. Поэтому реформирование науки не может быть поручено научной бюрократии, которой оно не нужно, поскольку лишает ее власти и основного источника доходов — законных и незаконных. Вряд ли на это пойдет и основная масса сотрудников, пребывающих внутри научного сообщества — каждая новая должность в феодальной табели о рангах (от младшего до главного научного сотрудника) расширяет зону их персональной автономии, не отменяя, однако, статуса наемного работника бюджетной организации, с одной стороны и распределения власти в ней — с другой. Такое явление, как дедовщина, может быть свойственно не только армии, но и науке, если последняя построена по армейскому принципу.
Концентрированно основные ранее звучавшие в прессе мнения по поводу реформирования НАНУ содержатся в предложениях к проекту «Концепции развития научной сферы Украины» Всеукраинской ассоциации «За европейские ценности в науке» (5.10.2006). Соглашаясь с основным пафосом этого документа, считаю, что сроки (четыре-шесть лет), отводимые на реформы, не просто назрели, но опоздали почти на десятилетие. Все необходимые идеи в СМИ озвучены, практические шаги по реализации реформы сформулированы. Каждый год нерешительности академической номенклатуры отбирает будущее у способной молодежи и ученых среднего возраста. Срочно требуется своеобразная программа прорыва «500 дней» по аналогии с экономической программой С.Шаталина — Г.Явлинского, неприятие которой консерваторами позднесоветской КПСС в 1990 г. во многом обусловило распад государственности и скатывание общественных отношений в перестроечном социуме к «дикому рынку». Главное слово в реформировании должно принадлежать не чиновникам, а моральным авторитетам в науке, активно работающим ученым, желательно не занимающим какие-либо административные должности.
Стержнем процесса реформирования НАНУ на ближайшую перспективу должно стать поэтапное разгосударствление, финансовая и кадровая реструктуризация. Прикладные НИИ по этой схеме становятся акционерными обществами, а сектору фундаментальной науки может быть оказана бюджетная поддержка, причем последняя должна касаться конкретных программ и направлений научных исследований, а не тех или иных организаций и институтов как таковых. Важно, чтобы средства на исследования распределялись на конкурсной основе через специальные государственные научные фонды с учетом независимой экспертизы в обход существующего бартера (обмена рецензиями, отзывами, экспертными заключениями). В конкурсе на заказ научных исследований (в т.ч. — из бюджета) имеют право участвовать все научные коллективы, независимо от ведомственной принадлежности и формы собственности. Одни и те же лица не должны быть одновременно научными администраторами, экспертами и непосредственными исполнителями.
Многоканальность финансирования научных работ позволила бы ученым, особенно молодым, по возможности не зависеть от негативных сторон существующих научных группировок (клановость, непотизм, бюрократизм, семейственность), выдвигать оригинальные, нестандартные идеи, проводить междисциплинарные исследования, не ограниченные рамками той или иной научной дисциплины.
Формирование благоприятной исследовательской и коммуникационной среды невозможно без развития низовой демократии и преодоления бюрократизма в управлении наукой, создающего атмосферу размытой индивидуальной ответственности. Повышению КПД ученого способствовала бы его работа не в составе громоздкой штатной структуры, а в мобильных научных группах, создаваемых на определенное время по той или иной актуальной тематике, основанных на проектном принципе деятельности. При том, что владельцем интеллектуальной собственности должен быть сам исследователь (группа исследователей), важная роль будет отведена менеджеру, который осуществляет отбор идей, их патентование, бизнес-проектирование, продвижение на рынок и.т.д. Этим целям могут служить хозрасчетные подразделения, специально занимающиеся инновационной и внедренческой деятельностью, сотрудничеством с инвесторами. Начало данному процессу уже положило предоставление статуса юридических лиц отдельным подразделениям в составе крупных научных институтов.
Доходы от использования собственности академических институтов должны распределяться между государством и институтом (если собственность остается де-юре государственной) или между сотрудниками-акционерами (если будет все-таки осуществлено разгосударствление научных институтов).
Огромная собственность академии потенциально может приносить доход как для создания лучших условий труда действующих ученых, так и для пенсионного обслуживания ветеранов науки. Но уже сейчас важно создать барьеры, которые препятствовали бы схемам искусственного банкротства научных организаций и приватизации институтов и других материальных объектов НАНУ отдельными лицами.
Академия же останется своеобразным элитным клубом, где все знают реальную цену друг другу. Поскольку принадлежность к академии в новой системе утратит былую административную и финансовую привлекательность, из нее будут отсеиваться обладатели дутых научных званий и небескорыстные искатели престижных должностей. Пересмотр привилегий академиков и членов-корреспондентов НАНУ, словно лакмусовая бумага, проявит мотивации претендентов на эти звания, лежащие в иной плоскости, нежели научная.