Ровно год назад «Зеркало недели» опубликовало интервью с заместителем министра Украины по делам науки и технологий Борисом Гриневым под заголовком, полным надежд на будущее, — «Наука выходит на рынок». За этот срок в верхних этажах научной сферы произошло много изменений. Министерство по делам науки и технологий приказало долго жить. На его месте возникло новое образование — госкомитет, который, впрочем, тоже не замедлил отправиться в Лету. Сейчас миру явилось новенькое, с иголочки министерство — образования и науки. То есть там, наверху, в структуре управления наукой, постоянно происходит бурное реформирование. А как с реформами внизу, в самой гуще научной жизни? Вышла наука на рынок или нет? С этими вопросами корреспондент «ЗН» обратилась к доктору технических наук, члену-корреспонденту НАН Украины Борису ГРИНЕВУ.
— Борис Викторович! Поскольку в министерстве вы курировали в том числе и международную деятельность, вам должно быть особенно ясно, как выглядит Украина на международном интеллектуальном рынке на пороге нового тысячелетия. Как она воспринимается нынче научным миром?
— Как неплатежеспособная страна. На протяжении 1997—1998 годов мы заключили ряд выгодных двухсторонних соглашений с международными научными организациями: INTAS, SRDF, УНТЦ, фондом Сороса и другими. Причем, их финансирование предусматривалось осуществлять на паритетных условиях. Но Украина ни по одному из этих направлений свои финансовые обязательства не выполнила. Поэтому некоторые организации, полностью выплатив свою часть денег, сотрудничество с нами просто прекратили.
— Ох, как неприятно… Но хоть какие-нибудь положительные сдвиги произошли за это время в жизни нашей науки?
— В сознании ученых, конечно, да. Люди начали осознавать, что нужно интегрироваться в мировую науку. А вот в состоянии отечественной науки изменений практически не произошло. Ситуация даже ухудшилась.
— Почему?
— Да потому что ничего не делается! В отношении науки руководство предпринимает какие-то чисто имиджевые косметические действия. Например, за последние годы орган центральной исполнительной власти в сфере науки менял свой статус шесть раз. Кстати, в последний раз министерство ликвидировано только на бумаге, люди не уволены. Естественно, все эти «эксперименты» на пользу науке не идут. Но главное, за последние годы государство так и не предприняло никаких шагов по реформированию этой сферы в соответствии с новыми рыночными реалиями. Так и не определило приоритеты в науке. Как было у нас по официальной статистике более 1400 научно-исследовательских организаций, так и остались. Как числилось там около 150 тысяч сотрудников, так и осталось. Как шло дублирование тематики в институтах разных министерств и ведомств, так и осталось. Как раздавалось «всем сестрам по серьгам», еле-еле на зарплату, так и осталось. Бездействие государства загнало нашу науку в режим самовыживания. Но современная наука существовать и развиваться в таком режиме не может! В таком режиме можно только погибать.
Назрела пора кардинальных решений. На мой взгляд, нужно, с одной стороны, провести реформирование науки, а с другой — реформирование финансирования науки. Это мог бы сделать некий независимый совет с высоким статусом, например, при Кабмине. Он мог бы провести «смотр» всех научных сил, распыленных сейчас по различным ведомствам, и выделить наши научные приоритеты. Кроме того, принять решение о том, чтобы и все финансирование науки проходило через какой-то один орган центральной исполнительной власти.
— А как в других странах бывшего так называемого социалистического лагеря?
— И в Польше, и в Венгрии, и в Чехии, и других государствах реформы такого рода произведены. Польша, например, уже вошла полноправным членом в различные международные научные организации. Бурная научная жизнь идет в России. Здесь запускаются новые ускорители!
— Столыпина на нас нет!
— Это точно. Реформировать науку все равно придется, но сейчас никто не хочет взять на себя ответственность. Руководство заняло оборонительную позицию и не идет на такие болезненные, непопулярные, но необходимые меры, как уменьшение научной сферы и ее трансформация. По сути государство навязало ученым невыгодные, убийственные правила игры, которые с каждым годом загоняют науку во все более глухой угол. Выйти из него можно только в том случае, если наука приобретет экспортную направленность. Она должна и может зарабатывать себе деньги, продавая продукты, технологии и идеи. В фундаментальной науке можно зарабатывать на грантах.
— Так, может быть, нужно инициировать необходимые реформы снизу?
— Реформы должны инициироваться и проводиться государством. Оно должно точно выбрать приоритетные, прорывные направления, где Украина может занять лидирующее положение в мире и на этих приоритетных направлениях сосредоточить финансирование. Нужно также иначе выстроить отношения академической науки и высшей школы, сократить существующий разрыв между ними. На вузовских кафедрах обязательно должны работать ученые из лучших академических институтов. Кстати, такие прецеденты были и в советской науке. Когда для атомного проекта понадобились специалисты, «люди» Курчатова пошли в МГУ и полностью заменили состав соответствующих кафедр.
— А сколько времени может занять реформирование?
— Привести сферу науки в соответствие с реалиями теперешней жизни можно в течение одного, максимум полутора лет. А так мы в течение почти десятилетия заставляем мучиться огромную армию научных сотрудников, превращая институты в подобие собеса. А ведь в мире это динамично развивающаяся сфера деятельности, дающая огромные прибыли. В обыденном сознании падение нашей науки связывается с падением финансирования. А на самом деле оно вызвано отсутствием реформ.
— Если уж заговорили о финансировании… Вы можете прокомментировать недавно обнародованные сведения, из которых явствует, что фундаментальная наука Харькова получила в 1999 году средств на порядок меньше, чем Киев? Одни харьковчане считают, что это торжество принципа «ближе к телу», а другие — типичная дискриминация.
— Тут говорить много не приходится. Это то самое пресловутое «ручное управление». В сфере управления наукой так много субъективного, а она должна развиваться по объективных законам. Как часто финансы направляются по каким-то протекционистским каналам, где не дают никакой отдачи, а перспективное направление остается обескровленным. Отсюда и низкая эффективность от вложенных денег. Систему финансирования наукой нужно сделать абсолютно прозрачной. Тем более при недостатке средств. Тогда у людей появится какая-то вера в то, что мы еще что-то можем сделать.
Все забыли, что выделенные на науку средства — это деньги налогоплательщиков. Пусть они поинтересуются, куда идут их денежки. По идее, ежегодно в широкой печати должны появляться публикации, из которых было бы ясно, что сделала наука за деньги налогоплательщиков. И что она предлагает продать или передать государству. В доходчивой для народа форме.
— Ловлю вас на слове! Отчитайтесь в качестве генерального директора НТК «Институт монокристаллов» в доходчивой для народа форме, сколько вы получили денег из бюджета и сколько заработали сами.
— Пожалуйста. В 1999 году бюджетное финансирование нашего института составило примерно девять процентов от общей суммы доходов, а остальные девяносто мы заработали самостоятельно на продаже готовой продукции и технологий. Увеличилось количество патентов и публикаций в подразделениях, которые занимаются фундаментальными исследованиями. У института простая стратегия — нужно делать все, чтобы опережать конкурентов. Например, в прошлом году мы вырвались вперед на мировом рынке пластмассовых сцинтилляторов, сапфиров и занимаем здесь лидирующее положение. Сейчас возникла проблема радиационной прочности ряда материалов — и наш институт набирает химиков из университета, формирует новое подразделение. Лидерство будем закреплять.
— А что конкретно делается для нас, как говорится, для народа?
— Работаем над программой создания отечественных томографических гамма-камер для медицины. К концу года парк этих современных диагностических устройств будет составлять в Украине более тридцати пяти штук. Разрабатываем их новые модификации. Активно идет строительство досмотровой аппаратуры для украинской таможни. Выпускаем сцинтилляционные блоки и детекторы для радиометрической аппаратуры. В отечественной медицине применяются наши сапфировые суставы и скальпели.
— Студенческая и научная молодежь сейчас взбудоражена сведениями о том, что страны Запада открывают правительственные программы по широкому привлечению на работу молодых специалистов Восточной Европы и стран СНГ. Многие связывают свои профессиональные и жизненные планы с возможностью уехать работать за рубеж.
— Действительно, сейчас в мире начался научный бум. Озвучена, к примеру, программа, в соответствии с которой Германия будет принимать ежегодно двадцать тысяч молодых ученых из-за рубежа. Существует большой дефицит специалистов в Силиконовой Долине в США, других развитых странах. Мы готовим хороших теоретиков, но из-за стагнации украинской науки они не найдут в своей стране ни достойного применения, ни условий для работы и будут уезжать. Если мы и дальше ничего не будем предпринимать, «утечка мозгов» помолодеет и ее поток значительно увеличится.
— Так что с мечтой об украинских нобелевских лауреатах придется проститься…
— Ну почему? Если иметь в виду выходцев из нашей науки в составе научных коллективов других стран, то они вполне могут стать лауреатами. А именно в Украине — нет, конечно. У нас для этого нет необходимой современной научно-технической базы. Даже если у кого-то возникнет гениальная идея, она должна быть на чем-то реализована! Вот вам пример из области сенсаций. Первые работы по кварк-глюонной плазме, которая недавно была объявлена учеными в ЦЕРНе как новое состояние материи, были сделаны украинскими учеными еще в 70-х годах.
— И что же делать дальше?
— Искать и развивать «точки роста». Сейчас активно прорабатываются условия двухстороннего соглашения между Европейской комиссией и Украиной о научно-техническом сотрудничестве. Если к осени это соглашение подпишут, это будет на нынешнее время единственный пример договора между Украиной и Европейской комиссией. Хорошо мы выглядим в экспериментах, которые проводятся в Европейской лаборатории ядерных исследований. У нас в стране есть ряд материалов и технологий, которые там воспринимаются просто «на ура». Материаловедение — это вообще одна из научных «изюминок» Украины. Могло бы хорошо заработать еще одно приоритетное направление — биотехнология. Но пока государство дает ему «зеленый свет» не на деле, а только на словах.