Закончились выборы новых членов Национальной академии наук Украины. Избрано более сотни новых академиков и членов-корреспондентов. Многие из тех, кто не попал в число счастливчиков, не в первый раз баллотируются в академию. Для них это был последний шанс получить высший формальный статус в украинской научной элите, «подслащенный» к тому же серьезной доплатой. Что немаловажно — она позволяет почувствовать «уверенность в завтрашнем дне».
Победители тоже переживали сложные чувства — радость, смешанную со смутным чувством тревоги. Для них очевидно: «подгнило что-то в датском королевстве», и при любом раскладе академию в обозримом будущем ждут большие перемены. Именно о них говорил президент страны, выступивший с краткой, но очень выразительной речью на Общем собрании НАНУ. Речь гаранта не оставляла никаких надежд на то, что в «научном королевстве» все останется по-прежнему. Но какие будут перемены? Кого они затронут? Что останется от академии после реорганизации?..
Один из академиков припомнил трагикомический случай в Москве: «Еще недавно наши северные соседи шутили по поводу изменений в своей столице: вот здесь был Андреевский собор. А после большевистской реставрации он стал бассейном «Москва»… Теперь здесь снова собор, но нет бассейна». В общем, выборы настроили академическое сообщество на философский лад. Некоторые даже задавались вопросом: ну попал я в академию, но не пиррова ли это победа?
Обозреватель «ЗН» обратился к ряду известных академиков — как к тем, кого причисляют к академическим диссидентам, так и к тем, кто твердо и давно стоит у руля академии, с предложением поделиться своими мыслями о выборах и рассказать, какими им видятся необходимые изменения в НАНУ. Ответить на вопросы еженедельника согласились действительные члены Национальной академии наук Украины Олег КРЫШТАЛЬ (Институт нейрофизиологии им. А.Богомольца) и Валерий ЛИШКО, ныне работающий в США.
— Первое впечатление от нынешней сессии НАНУ (во всяком случае с точки зрения стороннего наблюдателя) весьма позитивное. Кажется, все проходило намного чище, чем это было на выборах три года назад. Тогда ощущалось колоссальное давление со стороны власть имущих — многие из них стремились изо всех сил протиснуться в ряды «бессмертных» и были буквально взбешены, когда это не вышло. Теперь же, за исключением редких вкраплений, академический пейзаж не нарушали представители других элит. Более того, подозрение в попытках давления сверху заканчивалось для кандидатов, как правило, плачевно. К тому же не особенно «сработала» и внутренняя поддержка президиума — то, что не выбрали нескольких фаворитов академической власти, показывает «разгул демократии» внутри академии. Уж не предвестник ли это того, что в недрах НАНУ зреют серьезные революционные процессы?
О.Крышталь: Действительно, прежнего давления уже не было. Ученые вроде бы были предоставлены сами себе. Тем не менее давление все-таки было и осуществлялось оно в рамках традиционного способа голосования — ему предшествовало заседание так называемых экспертных комиссий, которые выполняли волю руководства академии. Это полный анахронизм. Основная масса членов академии — пожилые люди, которые не всегда точно отслеживают новейшие тенденции. Поэтому для них заключение экспертных комиссий является по сути дела законом. Интересно, что экспертные комиссии в большинстве случаев давали последовательность рейтингов кандидатов… обратно пропорциональную их международному рейтингу.
Много анекдотического было и в самих выборах. У нас в отделении кандидатом номер один, вне всяких сомнений, был профессор Алексей Верхратский — гражданин Украины. Я подчеркиваю это, потому что ныне Алексей Несторович — профессор Манчестерского университета, академик- секретарь отделения физиологии и медицины Европейской академии и еще ряда других не менее важных и пользующихся высоким авторитетом в мире научных организаций. Его научная квалификация не вызывает сомнений. Это мировой класс. Однако экспертная комиссия поставила его в своей номинации пятым лишь после того, как были предприняты немалые усилия по ознакомлению членов комиссии с реальным положением дел и с истинным научным весом ученых.
В результате благодаря усилиям тех, кто понимал всю несправедливость такой оценки, Верхратский переместился с пятого места на третье. Впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы пройти в НАНУ. Это трагическая ошибка академии: в то время как, к примеру, Венгрия, Чехия, Польша собирают по миру своих лучших ученых, стараются привлечь их для работы в стране, мы отталкиваем самых выдающихся ученых. Это проявление уродливой местечковой враждебности по отношению к лучшим представителям нашей науки. С кем Украина будет двигаться в будущее? Как будет соревноваться с другими странами, которые отнюдь не разбрасываются своими талантами?
Так что подобные решения следует назвать ретроградными и абсурдными. Они показывают, какой психологически длинный путь к воссоединению с мировой наукой нам нужно пройти. И сделать это необходимо как можно быстрее. Иначе потери Украины окажутся невосполнимыми. Я бы даже создал в НАНУ специальный отдел — по координации организационной деятельности академии с мировым украинским научным сообществом.
— В материалах, которые присылают в «ЗН» некоторые, чаще всего пожилые, ученые, как правило, отстаивается точка зрения, что нам нипочем все эти рейтинги, импакты и прочие американские изобретения по оценке научного вклада ученого. Но на заседании отделения материаловедения Б.Патон, когда раздали документы на каждого кандидата, избираемого в академию, возмутился, что невозможно дать объективную оценку кандидату, так как предоставленные материалы подготовлены без учета и соответствия международным признанным рейтингам. Не свидетельствует ли это о подвижках в академии?
О.К.: Значит, произошло что-то невероятное. Видимо, подули какие-то ветры… Будем считать — это лучик света в нашем темном царстве… Но рейтинг — это еще полбеды. Безобразие, когда представляется один человек на одно место и при этом еще подбирается такое направление, на котором больше никто и не работает, кроме представленного к избранию. Это вопиющее безобразие и просто смешно.
— А разве не вызывает улыбку то обстоятельство, что в академики сплошь и рядом выбирают директоров институтов? Неужели директор и выдающийся ученый — адекватные понятия?
О.К.: — Это еще одно свидетельство прямого использования административного ресурса. Директора в рейтингах экспертных советов всегда получают первые места. Тем самым программируется их победа.
В.Лишко. Но это же не изобретение сегодняшнего дня. Вспомним, кого выбирали в академики в советское время — это были руководители научно-организационного отдела ЦК, руководители научно-организационных отделов академии, например, Сытник, Тонкаль и так далее. Так что административный ресурс для формирования кадров академии используется очень давно.
— Такие извращения формировались внутри самой академии. К примеру, Щербицкий следил за тем, чтобы партийные бонзы не особенно лезли в академию. Исключение делалось лишь для неудачников на партийной ниве, которым подыскивали запасной аэродром.
В.Л.: Чтобы этого избежать, нужно для директоров и администраторов создать другую систему вознаграждения. Ведь они делают очень тяжелую и полезную работу, хотя это и не наука.
О.К.: Вопрос с директорами очень серьезный и замалчиваемый. Причем надо понять, что мы — критики академии — не добиваемся того, чтобы она была разогнана. Нет, мы хотим, чтобы в ней был сделан евроремонт, и она начала выполнять функцию оценки уровня научных достижений, с которой не справляется сейчас и толком не делала этого никогда прежде. Считаю, что эту функцию нужно отдать в руки некой системы органов с обязательным международным участием, как это происходит во всем мире.
Менять нужно и структуру академии. Ее главной структурной единицей должен быть не институт, а лаборатория.
Везде директорство в научном учреждении воспринимается как существенная нагрузка. Поэтому во многих институтах мира люди становятся директорами на пару лет, затем ротируются и воспринимают время директорства как потерянное для науки. У нас же эта должность воспринимается как желанная кормушка, за которую держатся изо всех сил.
В.Л.: К сожалению, в США сейчас наблюдаются тенденции, подобные нашим. Там директорство в институте становится уже не зазорным и выгодным. Это печально и может привести (при дальнейшем развитии тенденции) к печальным последствиям, которые мы наблюдаем у нас. В ситуации нормального развития науки академика должны уговаривать, чтобы он стал директором, а не из директора делать академика…
О.К.: Скажем еще более откровенно — в ряде случаев за счет такой селекции в академию проходят малограмотные, нет, скажем мягче, люди имеющие низкую квалификацию. Каждые выборы у нас — надругательство над уставом Академии наук, в котором написано, что становиться академиками должны настоящие ученые. И эти выборы не стали исключением.
В.Л.: Перспектива представляется совсем безнадежной, потому что такие люди будут выбирать себе подобных…
О.К.: Думаю, хуже не будет, так как уже давно произошло насыщение академии подобными «специалистами». Уже давно система директоров-академиков себя воспроизводит, поэтому она не ухудшается, но и не улучшается долгие годы.
— Хорошо бы понять, что делать в этой ситуации?
О.К.: Совершенно очевидно, как должна быть организована наука, — ответственный человек, получающий финансирование на ее развитие, должен получать его не от академии. В НАНУ нет объективного и справедливого механизма для этой цели. Сегодня не имеет значения: выполняешь ли ты свою работу в институте блестяще и признан международной общественностью, либо ты ее делаешь спустя рукава и публикуешься в вестниках провинциальных университетов — разницы для тебя в финансировании нет. Такая ситуация маразматическая, абсурдная. Ничего подобного ни в одной развитой стране мира нет. Это порядок для недоразвитой страны, в которой по какой-то причине есть академия.
Единицей, для которой выделяются средства на исследования, должна быть лаборатория, которой руководит человек, несущий ответственность за них. Он должен отчитываться своими результатами работы перед очень строгим судом, определяющим — давать ему деньги еще или нет. Это, конечно, не идеальная система, но в фундаментальной науке — там, где об уровне работ нельзя судить по эффективности и уровню внедрения, — другого способа нет. И когда иностранные ученые узнают, что у нас этот принцип не работает, они теряют дар речи… В Оксфорде профессора, к примеру, который за пять лет не опубликовал по крайней мере четыре работы в журналах с импактом выше пятерки, безжалостно увольняют.
— У нас есть профессора, которые за пятнадцать лет не прочитали ни одного серьезного научного журнала. Кстати, если бы они и захотели это сделать, было бы трудно, так как необходимых журналов, как правило, нет. Для библиотек обрезаны деньги на литературу.
О.К.: Это все факты из одной корзины.
В.Л.: Чтобы улучшить ситуацию, большой революции делать не нужно — науке резкие движения противопоказаны. Но для начала необходимо отделить административные функции академии от научных. Пусть существует корпус крупных ученых (академиков), занимающихся научной работой. Но распределением денег должны заниматься другие люди.
О.К.: Совершенно верно! Я бы даже оставил академии распределение некоторого базового финансирования, позволяющего институтам содержать свои здания в порядке, коридоры в чистоте и покупать корм для животных в вивариях. Что же касается денег на исследования, то они должны выделяться всем без исключения (и академикам тоже!) на конкурсной основе.
— Об этом говорилось уже не раз. Но как реально сделать так, чтобы деньги на науку распределялись не по праву сильного?
О.К.: Конечно, мы никаких новых управленческих законов не открываем — это все давно известно и прекрасно работает в других странах. Но когда обо всем этом говоришь в НАНУ, слышишь в ответ только одно — это происки мафии, которая хочет разрушить академию...
— Валерий Казимирович, мне не раз приходилось слышать от ваших коллег в НАНУ недоуменные реплики в ваш адрес, мол, как вы — академик — можете опуститься до того, что работаете чуть ли не лаборантом в Америке?
В.Л.: Для нашей научной номенклатуры, конечно, удивительно, что кто-то может сидеть в лаборатории и заниматься наукой, в то время когда можно «руководить» научным процессом из стен директорского кабинета. Но я не вижу в этом ничего зазорного, даже если они готовы называть это работой лаборанта. К сожалению, украинская научная номенклатура сплошь и рядом превратилась в генералов без солдат...
— Американский профессор — руководитель кафедры — тоже постепенно превращается в администратора. Он старается нанять научных рабов поспособнее из развивающихся стран, платить им поменьше, а сам проводит время в неустанной охоте за грантами. В этой «охоте» науки тоже не очень много, не так ли?
В.Л.: А я и не говорю, что мы должны полностью копировать опыт США или какой-либо другой страны. Охота за грантами сейчас у них приняла слишком жесткий характер. Грантовая система хороша, когда много денег, а когда на науку их выделяется меньше — в США их урезали всего на один процент — начинается работа локтями и тут проявляются недостатки, которые так раздражают и у нас…
— Китайцы и корейцы начинают на Западе занимать то место, которое недавно занимали выходцы из Союза. Поговаривают, что вскоре проблема утечки мозгов из Украины исчезнет сама собой — наши специалисты с нынешней подготовкой в вузах никому не будут нужны. Это так?
В.Л.: — Два научных работника, которые недавно приехали к нам в американскую лабораторию, вынуждены были вернуться, так как не смогли выдержать планку, которая здесь поставлена. И это не единичный пример. Кроме того, они и сами не особенно хотят работать ради того, чтобы преодолеть трудности. Молодых устраивает расслабленный образ жизни у нас в стране…
P.S. Время от времени администрация НАНУ обвиняет «ЗН» в однобоком освещении событий в науке, в предвзятости и непонимании происходящего в академии. Обозреватель «ЗН» неоднократно предлагал ответить на вопросы президенту академии Б.Патону и первому вице-президенту А.Шпаку. Однако руководство академии до сих пор не дало согласия на интервью. Тем не менее отдел науки еженедельника по-прежнему готов опубликовать точку зрения президиума НАНУ по всем вопросам, которые сегодня волнуют научную общественность Украины.