Впрочем, лишь недавно мы по-настоящему осознали, что в так называемом "возрастном профиле научных кадров" зафиксировано не только несколько десятилетий минувшей истории науки страны, но и программа возможных вариантов ее развития, на реализацию которой повлиять не так просто, как может показаться на первый взгляд.
Это позволило разработать так называемый метод эндогенного прогнозирования эволюции кадрового потенциала науки. На его основе доказано, что если государство приложит экстраординарные усилия, направленные на поддержку науки, для восстановления численности исследователей в Украине до уровня европейских стандартов понадобится не одно десятилетие. (Имеется в виду численность исследователей на 1 млн населения страны. Этот показатель регулярно отслеживает ЮНЕСКО, и он все чаще используется как мерило научного обеспечения инновационного развития страны, то есть уровня ее готовности к инновационному развитию экономики. Его обычно принимают во внимание при решении вопроса о целесообразности инвестиций.) Хотя у многих отечественных политиков осталось наивное представление, что науку в стране довольно легко восстановить: дескать, будут у нас деньги, и мы за год-два сможем иметь такую науку, какую захотим. Не получится, господа! Сама природа научного потенциала не позволит это сделать.
Вопрос восстановления научного потенциала - это, фактически, вопрос, быть или не быть инновационному развитию Украины. Мы провели прогнозно-аналитические исследования с целью проследить, как может измениться кадровый потенциал украинской науки, если будут созданы столь привлекательные условия работы в науке (возрастет уровень социального обеспечения, улучшатся условия работы, повысится социальная престижность занятия научной деятельностью), что молодежное пополнение науки будет возрастать ежегодно на 15%, а переход ученых в возрасте от 30 до 59 лет в другие сферы деятельности не будет превышать 5% за пять лет. Мы принимали как условие также, что каждые пять лет 40% исследователей, достигших пенсионного возраста (то есть ≥ 60 лет), будут оставлять научные учреждения, выходя на пенсию, - это приблизительно отвечает статистике последних лет.
Так вот, даже с таким форсированным темпом нарастания молодежного пополнения и его закрепления в науке, если бы оно началось сразу после 2015 года, можно было бы надеяться, что примерно в 2032-м Украина вплотную приблизится к показателю научного обеспечения инновационного развития своей экономики, который в 2013 г. имели в среднем страны - члены ЕС, а именно: 3388 исследователей на миллион населения. Однако, как уже упоминалось, в течение последних лет ничего в уровне поддержки науки в нашей стране не изменилось, так что этот шанс уже бесповоротно утрачен.
Представленные на рис. 1. результаты наших расчетов свидетельствуют: если удастся, начиная с 2020 г., организовать такой рост престижности научной профессии (естественно, с соответствующим обеспечением расширения штатных расписаний), который бы давал ежегодное увеличение молодежного пополнения на 15% по сравнению с предыдущим годом, то выход на уровень ЕС возможен в 2040 году. А если отсрочить начало такой политики еще на пять лет, то такого результата вряд или нужно ожидать в течение первой половины ХХІ века.
На рис. 2 показано, какие же шансы еще остались.
Таким образом, чем больше Украина будет тянуть со спасением своей науки, тем труднее это будет сделать, тем больше времени и средств придется потратить на то, чтобы достичь хотя бы скромного результата. Ведь выход на показатели, которые мы в своих расчетах взяли для сравнения (3388 исследователей на миллион населения), даже в 2030-м, а тем более в 2040 г. совсем не означает достижения европейских стандартов, поскольку практически все европейские страны активно наращивают свой научный потенциал (в отличие от Украины, которая его неустанно уменьшает).
Таким образом, престижность научной профессии сегодня становится вопросом жизни или смерти отечественной науки.
В связи с этим хочется напомнить о результатах исследований американского ученого Ричарда Флориды, книга которого "Креативный класс. Люди, которые меняют будущее" вышла (в русском переводе) несколько лет назад, вызвав немало дискуссий. Тем не менее, эти дискуссии как-то отвлекли внимание от того, что, по моему мнению, в книге самое важное. А именно: на основе скрупулезного анализа статистических данных автор продемонстрировал, что в Соединенных Штатах Америки интенсивное инновационное развитие экономики происходит только в тех штатах, которые сумели создать самые комфортные условия для креативного класса (ученых, инженеров и художников) и смогли накопить достаточное количество его представителей. В то же время штаты, которые не сумели это сделать, утратили свой творческий потенциал, а заодно и возможности инновационно развиваться, вследствие чего пребывают в кризисном состоянии. То есть даже в таком государстве, как США, являющемся одним из лидеров инновационного развития в сегодняшнем мире, теперь уже невозможно обеспечить адекватные потребностям времени темпы такого развития в каждом регионе без накопления в нем креативного класса. И для этого мало просто иметь там солидные университеты, их выпускники все равно поедут туда, где им лучше жить и работать.
Хочу обратить внимание и на другие аспекты этой проблемы, которые не требуют значительных затрат, но тоже могут сыграть достаточно весомую роль. Я имею в виду влияние на восстановление научного потенциала довольно неожиданной эволюции отечественной системы подготовки и аттестации научных кадров, произошедшей в Украине в течение последних лет. То, что у нас с ней произошло, - классический пример давно известного закона: любые, даже самые лучшие и самые прогрессивные, замыслы в результате реализации их бюрократами в ключе бюрократического мышления превращаются в свою противоположность.
Одним из таких "добрых намерений" было повышение научного уровня подготовки выпускников высших учебных заведений привлечением студентов к научной работе. Идея очень правильная, хотя, конечно, совсем не новая. В университетах, где развивалась настоящая наука, это делалось всегда. Понятно, что этого не могло быть в тех вузах, в которых не было настоящей науки. И эта простая истина незыблема и сегодня. Но это уже за пределами бюрократической логики. Повысить научный уровень дипломных работ бюрократы решили, просто провозгласив однозначное требование: каждый студент, прежде чем выйти на защиту дипломной работы, должен опубликовать научную работу. Вместо того чтобы расходовать средства и значительные усилия на развитие науки в университетах, просто издали соответствующее распоряжение. В результате, конечно, никакая наука на голом месте не возникла, зато в вузах появилось множество сборников и сборничков, в которых печатались сугубо компилятивные студенческие (и не только студенческие) опусы.
Недавно меня попросили рецензировать тезисы нескольких докладов, присланных студентами одного из университетов для участия в интернет-конференции. В некоторых рецензиях пришлось написать: "А где же научная новизна?" В ответ получаю наивный вопрос: "А что это такое - научная новизна?" Опубликовать научную статью от студента, видите ли, требуют, а вот объяснить, что такое научная новизна, без которой статья не может быть причислена к научным, не догадались. И беда не только в том, что публикуется никому не нужная макулатура, но и в том, что такие публикации дискредитируют научную деятельность в глазах студентов, искажают их представление о науке, то есть, в конце концов, приводят не к повышению уровня подготовки специалистов, а к его снижению. Это с одной стороны, а с другой - к уменьшению количества выпускников университетов, которые бы хотели идти в науку.
Еще одним "добрым намерением" было повышение качества диссертационных работ. Бюрократическая логика опять же ведет к сугубо формальным показателям: количеству страниц и публикаций, в частности за рубежом, индексов цитирования и т.п. Одним словом, формальных требований стало столько, что ни Альберт Эйнштейн, ни Нильс Бор у нас сегодня не то что в доктора наук, но даже и в кандидаты ни за что бы не прошли. А вот бессодержательных диссертаций, прежде всего в области общественных и гуманитарных наук, защищено целый воз и маленькая тележка.
Бюрократизация процесса защиты диссертаций стала серьезной преградой на пути становления молодых ученых, а вот преобразованию его в прибыльный бизнес для любителей легкой наживы она не только не мешает, а, наоборот, весьма способствует. И поборы с соискателей ученых степеней стали сегодня мощным фактором, отпугивающим молодежь от науки.
Еще раз я убедился в этом, побывав на защите диссертационной работы в одном из областных центров. Не буду называть ни город, ни вуз, в котором это происходило, по двум причинам: поскольку, во-первых, ситуация типичная, а во-вторых - не хотелось бы, чтобы это навредило аспирантке, ведь она провела серьезные исследования, подготовила добротную диссертационную работу и защитила ее достойно. Некоторые члены специализированного ученого совета даже констатировали, что защищалась она с блеском.
И все же вернулся я с тяжелым сердцем. Потому что узнал (не абсолютно точно, конечно, лишь приблизительно, ведь это "большой секрет"), сколько стоила ей такая защита. Думаю, и молодой семье моей ученицы, и ее родителям придется не один год рассчитываться с долгами, в которые им пришлось влезть.
С тех пор, как наше государство отказалось оплачивать затраты ученых советов на привлечение оппонентов и рецензирование диссертационных работ, переведя все это на тех, кто хочет защитить диссертацию, стоимость защиты стремительно возросла. И если сначала это были довольно символичные средства, то сегодня немало специализированных ученых советов, решительно нарастив поборы с соискателей ученых степеней, превратили свою деятельность в довольно прибыльный бизнес. Некоторые из них дают тем, кто хочет защитить диссертацию (по секрету, конечно, и без каких-либо подписей), своего рода ценник: председателю ученого совета - 500 долл.; оппоненту - доктору наук - 500 долл.; оппоненту - кандидату наук - 300; рецензенту - 200 долл.; на проверку наличия плагиата, оформление документов, завтрак перед заседанием ученого совета (стоимость заказа в соответствующем ресторане), банкет после заседания специализированного ученого совета и т.п. Кое-кто предусматривает даже создание за счет соискателя немалого "страхового фонда": так они скромно называют средства на взятки аппарату МОН, чтобы не возникло проблем с утверждением защиты. Общая сумма затрат того, кто хочет защититься в ряде вузов, уже перевалила за сто тысяч гривен1. Так что "защитный бизнес" действительно стал делом прибыльным.
Вообще, по моему глубокому убеждению, присуждение научных степеней в нашей стране превратилось в некое чрезвычайное ритуальное священнодействие, почти уравнявшись с причислением к какому-то "сонму бессмертных". Диплом доктора философии подписывает министр образования и науки! Зачем? Это, конечно, вполне устраивает тех, кто на этом греет руки: чем больше вокруг этой степени ритуальной блистательности, тем более высокую цену за него можно запросить. Так не потому ли из года в год чиновники выдумывают новые и новые преграды и осложнения во время организации защиты диссертационных работ, формирования специализированных ученых советов? Но ведь присуждение научной степени - это не более чем признание научным сообществом подготовленности и способности ученого проводить самостоятельные научные исследования.
Напоследок хочу обратиться к своим коллегам-ученым, приобщившимся к "диссертационному бизнесу", с призывом: "Опомнитесь!" Ведь, как нетрудно убедиться, ознакомившись с приведенными в начале этой статьи результатами прогнозно-аналитических исследований, наука Украины из-за упадка экономики и бестолковой политики власти очутилась на стадии, когда проблема пополнения молодежью становится для нее вопросом жизни или смерти. Единственное, что может ее спасти, - это мощный прилив в наши ряды молодежи, и мы с вами должны сделать все, что от нас зависит, чтобы привлечь ее к настоящей науке, облегчить становление молодых исследователей.
1 Сумму эту называю по "документу", случайно попавшему мне на глаза в конкретном университете, однако если поискать в Интернете, можно натолкнуться и на значительно более высокие расценки.