Во многих официальных речах и документах сказано о том, что уголь — основа энергетической безопасности Украины. Так вот, это неправда. Основа энергетической безопасности нашей страны не уголь, а люди, которые его добывают, — шахтеры. Но об этом почему-то никто не вспоминает, как будто уголь сам по себе выскакивает из-под земли, а не добывается тяжелым трудом горняков. Все старательно делают вид, будто их нет. Когда в центре внимания тонны добычи и проценты ВВП, а не человек — это по-настоящему грустно.
Фото: Василий АРТЮШЕНКО |
Первый результат — из серии «удивительное рядом». Ни для кого не секрет ужасающее положение, в котором находится украинский углепром. При этом, однако, около 50% шахтеров довольны своей работой. Впрочем, поясняют исследователи, здесь четко прослеживается разделение по возрастному признаку: чем моложе горняк, тем меньше у него радости и энтузиазма. Социологи называют это «ретроспективным довольством»: работающим пенсионерам приятно оглянуться на пройденный трудовой путь с чувством исполненного долга. Не менее приятно им вспомнить те времена, когда они принадлежали почти к касте «небожителей».
Революция 1917 года, как потом хвастливо заявили большевики, ликвидировала разделение людей на классы путем диктатуры одного класса — пролетариата. Но и пролетариат внутри себя однородным не был. Если говорить конкретно о Донбассе, то шахтеры всегда были «гвардией труда», элитным сословием по отношению к представителям других рабочих профессий. В трагические годы Голодомора селяне бежали на шахты, потому что знали: там они никогда не умрут с голоду.
Во времена индустриализации привилегированный статус горняков закрепился окончательно. Шахтеры-передовики приглашались на дружеские «посиделки» с высшим руководством страны, и на одной из таких вечеринок была сказана знаменитая фраза Александра Засядько: «Засядько норму знает!», когда товарищ Сталин попрекнул горняка, что тот слишком активно прикладывается к рюмке.
Имя Алексея Стаханова и вовсе стало нарицательным. «Стахановские темпы», «работать по-стахановски», «ну ты, блин, стахановец!» — эти обороты вошли в разговорный язык давно и прочно, хотя не каждый, кто употребляет их в речи, вспомнит, кто такой этот Стаханов и чем он знаменит.
Элитарность этой профессии обеспечивалась двумя факторами — высоким заработком и сверхпрестижностью, ореолом мужественности и жертвенности. Каждый спуск на сотни метров под землю, во враждебный человеку подземный мир считался подвигом, на который способен не каждый. Не только потому, что труд горняка тяжел и опасен, но еще и потому, что очень нелегко решиться на такой шаг, как первый спуск. Оставить яркий солнечный свет и ухнуть в вертикальную черную нору, в кромешный мрак и неизвестность. Донбасс заселили представители множества национальностей, и в верованиях каждого из этих народов подземный мир считался царством смерти и средоточием зла. Даже в эпоху диалектического материализма, когда верить в такое уже не полагалось, местный фольклор родил своего потустороннего героя — Шубина. Легенда о «хозяине шахты» бытует только здесь, среди шахтеров Донецкого угольного бассейна.
«Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был?» — в этой песенной строке сконцентрирована вся гордость аристократии пролетариата. Именно так, с легким презрением, относятся к откосившим от армии ровесникам «дембеля»: считайте меня, кем хотите, но я через это прошел.
Даже оставшись без мощной поддержки Агитпропа, как в 30-е, культ шахтера жил своей жизнью. Если столичные жители завидовали партноменклатурщикам и академикам с их дачами и «Волгами», то жители Донбасса стремились в шахтеры.
«Шахтерский труд всегда хорошо оплачивался. Я сам родом из шахтерского поселка, мой отец проработал всю жизнь водителем. А рядом жили шахтеры, и я знал, что буду шахтером. Потому что семьи шахтеров жили лучше, чем семьи водителей. Так что выбора у меня не было», — разоткровенничался как-то в беседе с корреспондентом «ЗН» зам.губернатора Донецкой области Александр Хохотва.
Это действительно так. Помимо высокой зарплаты, шахтер являлся обладателем очень мощного «соцпакета», как-то: бесплатные путевки на отдых и оздоровление себе и членам своей семьи, обучение детей в полузакрытых «подшефных» детсадах и школах, право на определение детей в вуз вне конкурса, наконец, ранняя и очень приличная пенсия.
Неудивительно, что сейчас горняки старшего поколения испытывают отчаянную ностальгию по тем временам. И, кстати, всеми силами противятся любой «борьбе с тоталитарным советским прошлым» — хоть что-то сохранилось на память.
Их более молодые коллеги всего этого не застали, но из рассказов «старожилов» составили себе представление об ушедшей эпохе как о некоем «золотом веке», который никогда не вернется. У них перед глазами совсем другая реальность: непомерный труд за небольшие деньги, вечерние посиделки с друзьями за рюмкой и скудной закуской (не то что прежние широкие горняцкие застолья) и пылящие по тихим улочкам шахтерских поселков черные, словно гробы, элитные внедорожники — напоминание о том, что сейчас высоких заработков и всеобщего уважения нужно искать не в шахте…
То, что именно эта мысль о нынешнем унизительном положении не дает покоя бывшей «гвардии труда», подтвердили и результаты опроса. На вопрос, какую проблему своего предприятия шахтеры считают главной, вариант ответа «низкую зарплату» победил с большим отрывом — его выбрали 37,4% опрошенных горняков. «Жителям шахтерских поселков присущ жесткий прагматизм. На фоне опасности аварий работник будет скорее требовать повышения зарплаты и своевременной ее выплаты», — прокомментировала полученные данные руководитель исследовательской группы, кандидат политических наук Ольга Семченко.
Социологи признались, что этот результат стал неожиданностью. Обыватель, далекий от угольной тематики, шахты видит в телевизоре только тогда, когда там случаются аварии. Поэтому угольные шахты в массовом сознании отождествляются в первую очередь со взрывами и смертями. Но сами шахтеры привыкли к опасности, которая является непременным атрибутом профессии. Их больше волнует рутинное монотонное выживание в «мирное время». Любой, кто спускается под землю, готов рисковать, но не хочет делать это за жалкую подачку от родного государства. Он, шахтер, хочет жить, а не выживать.
Государство, в свою очередь, пытается делать вид, что все «как раньше». За прошлый год объемы угледобычи снизились на 17%, но зарплату шахтерам основных профессий постепенно увеличили в 2,2 раза. «У нас сегодня половина государственных средств, выделяемых угледобывающим предприятиям, идет на выплату заработной платы. Я не буду это комментировать — не хочу никого обижать. Но то, что уже произошло, — это очень плохо. Если будет так продолжаться, то и этой заработной платы не будет, потому что эти предприятия не будут работать. Пока мы не будем вкладывать деньги в развитие, а будем тратить их на заработную плату, ни порядка, ни перспективы в этой отрасли не будет. Заработная плата должна выплачиваться только из средств от реализации продукции, производимой шахтерами. Другого пути нет», — заметил по этому поводу в интервью нашему корреспонденту губернатор Донецкой области Владимир Логвиненко.
«Знаете, денег всегда мало. И счастье не в количестве их, а в том, чтобы их было достаточно», — добавил Логвиненко.
Высокая аварийность производства является главной проблемой лишь для 12,1% горняков. В своем резюме социологи отмечают, что «озабоченность аварийностью производства характерна для квалифицированных специалистов» — главным образом инженеров.
Но когда у шахтеров поинтересовались причинами аварий на шахтах, то выяснилось, что горняки, мягко говоря, не слишком доверяют своим руководителям и правительственным чиновникам, когда те официально оглашают свои заключения. Так, чаще всего причиной трагедий объявляются некие подземные процессы, наукой не изученные, а потому неизвестные и опасные.
«У нас для технологов, для разработчиков слабая геологическая база, слабая информация. Мы договорились с наукой: ни одно месторождение, ни один горизонт ни на одной из шахт не будет принят в эксплуатацию без научного обоснования геологов, сейсмологов — целого ряда институтов», — заявлял министр угольной промышленности Виктор Полтавец после аварии на шахте «Краснолиманская» (г. Родинское, Донецкая область), унесшей жизни 11 горняков.
«В этом году мы встретили два новых явления, неизвестных на действующей шахте, — самовозгорание угольного пласта и внезапный выброс… Я, горняк с более чем 30-летним стажем, скажу, что такого выброса я не видел», — вторил ему директор той же шахты Зиновий Пастернак.
После беспрецедентной трагедии на шахте имени Засядько в интервью «Зеркалу недели» (№ 48 за 15 декабря 2007 года) Ефим Звягильский также сетовал на то, что «среда, которая нас окружает, изучена недостаточно»…
Можно без особого труда набрать тугую папку подобных высказываний официальных лиц.
А теперь приведем шахтерский «рейтинг» основных причин аварий: на первом месте — устаревшее и изношенное оборудование (54,9% опрошенных горняков), на втором — нарушение техники безопасности (18,4%). Наконец, 8,9% респондентов винят в авариях бездарное руководство. Начальственное мнение о горно-геологических особенностях разделяют 2,9%, но, что важно, эта небольшая часть — снова инженеры. Не менее интересно, что и здесь существует градация по возрасту: старики чаще других винят во всем бездарное и вороватое руководство.
При этом 45,8% шахтеров уверены, что истинные причины аварий всегда замалчиваются.
С этой статистикой, впрочем, категорически был бы, наверное, не согласен глава регионального управления Госпромгорнадзора по Донецкой области Николай Малеев. Он убежден, что до 80% аварий происходят исключительно по организационным причинам, то есть по вине неумелого руководства. По мнению Малеева, резко повысить уровень безопасности можно и без дополнительных вливаний, надо всего лишь отучить директоров шахт гнать своих рабочих за метрами проходки и тоннами добычи как в последний бой, наплевав на меры предосторожности.
«Не все рабочие Донецкой области знают, что мы работаем в самых тяжелых условиях в мире. Это действительно так, мы работаем на самых опасных пластах. А то, что изношенность основных фондов высокая, — это тоже правда. У нас, наверное, и оборудование самое старое в мире. Я только сейчас понял, насколько крепко работали наши отцы и деды, насколько добротно они все это делали, что оборудование до сих пор работает», — прокомментировал выводы социологов вице-губернатор Александр Хохотва.
Шахтеры, может, не все знают, но догадываются: в рейтинге доверия на последнем месте оказались правительственные и ведомственные комиссии. Неудивительно, ведь в этих же шахтерских поселках живут и те, кому посчастливилось выжить при авариях и кто готов открыть им правду. Многие из этих выживших признавались, что яростно матерились в голос в больничной палате, слушая, что вещают о причинах очередной трагедии официальные лица.
Подводя черту под этим далеко не полным «оцифрованным» портретом донбасского шахтера, скажем так: не воспринимайте их как безропотное и бесконечно терпеливое «быдло» — им надоело выживать и хочется жить. Не думайте, что они верят официальному вранью и скоро забудут всю ложь, за которой пытаются скрыть истинные масштабы разрухи и преступной небрежности. Они все понимают и все помнят. В том числе и времена, когда к ним относились по-другому…