Двадцать лет назад, как рассказывают очевидцы, по Кабмину толпами ходили лоббисты «красных директоров» со свежеизданными трудами Джона Мейнарда Кейнса. Ссылаясь на классика (как привычно!), они требовали срочно напечатать денег, поскольку предприятия не могли сбыть продукцию по «справедливым» ценам, покрывающим раздутые издержки. Правительство тогда пошло им навстречу. В результате - обнищание, сгоревшие вклады и восемь лет спада (при том, что страны Балтии, будучи в гораздо худшем положении, с дорогим газом и нефтью, вышли из рецессии за пару лет). Усиливается подозрение, что теперь на удивительно похожие грабли наступили уже самые развитые страны. Может, все-таки с самим кейнсианским подходом к экономической политике что-то не так?
На первый взгляд, он вроде бы вполне логичен. В самых общих чертах, не вдаваясь в теорию, очевидно, что во время бума раскручивается спираль обратной связи «больше доходы потребителей - выше спрос -лучше загрузка мощностей, меньше безработица - еще больше доходы». Это, конечно, всех устраивает. А потом вдруг наступает кризис: та же спираль (плюс несколько других, подобных) начинает стремительно закручиваться обратно. Казалось бы, простой и очевидный рецепт, предлагаемый кейнсианцами, в принципе сводится к тому, что в такие моменты нужно разрывать обратную связь, например, раздавать потребителям деньги, а предприятиям - государственные заказы, чтобы не допустить падения спроса и, соответственно, безработицы. Средства для этого можно одолжить либо напечатать. Но, что важно, потом, во время бума, нужно, наоборот, возвращать долги и изымать лишнюю наличность из оборота.
И метод действует - проверено годами и опытом многих стран, доказано в сотнях, если не тысячах, эмпирических исследований! Точнее, действовал до поры до времени. Кейнс говаривал, что «в долгосрочной перспективе мы все умрем», и оказался по-своему прав: его рецепты впервые привели «пациента» в состояние тяжелой комы в 70-е годы, когда их автора уже лет тридцать как не было в живых. Тогда, как мы помним, положение спасли неолибералы. И сейчас, снова, уже не помогают ни «количественные послабления» (печатание денег), ни «бюджетные стимулы», а других способов предотвратить рецессию никто не знает. Да и некуда уже печатать доллары, и занимать уже тоже не у кого… Так что стагнация или даже спад - всерьез и надолго, а новая волна либерализма не за горами. И все это не случайно.
Первая фундаментальная ошибка кейнсианства - это игнорирование роли конкурентного отбора самых эффективных предприятий и инвестиций. Молчаливо предполагается, что все предприятия управляются идеально, и только падение спроса (в результате сугубо макроэкономических проблем) мешает им показать, на что они способны. Однако в реальности всех уравнивает только бум, и он, закономерно, заканчивается кризисом. Ведь что означает пресловутое «перепроизводство»? Только то, что цены на товары завышены. Если это просто результат жадности предпринимателей, то не вопрос: они просто устраивают большую распродажу. Хуже, если кое-кому приходится продавать дешевле себестоимости, - так и разориться недолго! Но это и означает, что предприятие неэффективно. То есть именно кризис обеспечивает естественный отбор. Вдобавок введенные в заблуждение бумом люди делают неэффективные инвестиции, например, в якобы вечно дорожающие «голубые фишки» и недвижимость. Банки выдают плохо обоснованные кредиты под малоэффективные проекты. И, опять-таки, только спад наказывает за эти ошибки.
Поэтому метод борьбы с кризисами, предлагаемый кейнсианством, врачи назвали бы «симптоматическим»: он не просто не лечит причину болезни (неэффективность), он загоняет ее вглубь, а то и усугубляет. Вместо того, чтобы очиститься от гнили и воздушных замков, экономику заставляют все это оставить внутри ради сохранения внешних признаков благополучия. Ну, до поры до времени это удается, что, собственно, и подтверждают исследования. Хотя, если по той же методике изучать эффективность наркотика, то результат будет тоже однозначным: да, действует! Ведь каждый раз, когда пациент принимает дозу, ему действительно становится лучше.
Однако и наркотик - не всегда ругательное слово. Например, при болевом шоке, когда главную опасность представляет уже не причина, а сама боль, морфин спасает человеку жизнь. Точно так же очень дозированное вливание средств в экономику в период острого спада может предотвратить эффект домино, когда вслед за неэффективными предприятиями страдают и остальные, просто из-за раскручивания описанной выше спирали. Да и работник, имевший несчастье трудиться на прогоревшем предприятии, в общем-то не виноват.
Беда в том, что никто на самом деле не знает той заветной правильной «дозы», которая позволит во время спада выжить эффективным, но отсеет неэффективных. И не факт, что ее в принципе можно рассчитать. Инструменты срабатывают не сразу, причем лаг заранее не известен, поэтому действовать с корректировкой по ходу дела невозможно. В результате на практике кейнсианская экономическая политика - скорее искусство, чем научно обоснованный метод. А цена ошибки огромна. Но даже не это самое главное.
Второй фундаментальный просчет кейнсианства состоит в том, что в реальном мире, имея под рукой такой наркотик-допинг, даже самому благонамеренному правительству трудно не «сесть на иглу», особенно в условиях глобальной гонки. Кто, кроме Рейгана и Тэтчер, осмелится позволить экономике самоочищаться за счет банкротств и сокращений? Ведь ни избиратели, ни даже подданные не прощают безработицы! А вот умеренную
инфляцию они переносят спокойнее. Поэтому правительство испытывает непреодолимый соблазн «поддать пару», где только возможно, особенно в форме увеличения своих расходов. Впрочем, у кейнсианской теории есть ведь и другая сторона, упомянутая выше: она требует гасить бумы, чтобы уменьшить объем неэффективных вложений и, соответственно, глубину последующего спада. Но кто из политиков будет соблюдать такие рекомендации? Это же экономический рост, рабочие места!
В результате кейнсианские «допинги» применяются постоянно, а совсем не так, как прописал доктор. При этом они вытесняют естественные механизмы самоочищения экономики и повышения ее эффективности. Не удивительно, что со временем потребность в них нарастает, наступает «привыкание», а «ломка» от прекращения вливаний делается все больнее. «Лишние» деньги уродуют рынки, надувая «пузыри» всюду, где можно и нельзя. Соответственно, падает эффективность рыночного инвестирования - на радость сторонникам государственного дирижизма. Да и вправду, сказавши «А», государство должно говорить и «Б»: регулировать потоки им же напечатанных денег. В результате эффективность падает еще больше: коллективную мудрость участников рынка подменяет коллективное помешательство, сдобренное в лучшем случае боязливым «как бы чего не вышло» государственного чиновника, а в худшем - коррупцией. Краткосрочные выгоды от раздувания бумов и смягчения кратковременных спадов оборачиваются в итоге глубоким кризисом, который критики капитализма уже поспешили объявить «системным».
Хотя на самом деле это кризис (а возможно, и окончательный крах) как раз кейнсианства, да и в целом «левого» подхода, столь популярного в ХХ веке. Ведь к нынешней ситуации привело настойчивое желание уравнять эффективных предпринимателей с менее эффективными; неудачников освободить от ответственности за свои ошибки (естественно, за счет налогоплательщика); и сделать все это руками всемогущего и всезнающего благонамеренного государства. Тогда как для истинной социальной справедливости нужно не поддерживать на плаву неэффективных предпринимателей, а обеспечить солидную страховку для безработных, пострадавших в результате сокращений, и перестать раздувать бумы, непомерно обогащающие близких к кормушке.
С Украиной все еще более однозначно. В конце 90-х в Гарварде я как-то поставил в тупик милейшего профессора, объяснявшего любимую модель кейнсианства, кривую Филипса, «больше инфляции - меньше безработицы». На вопрос, а как быть с экономикой, у которой и то, и другое, по 15%? Он смог ответить только: «О, это кошмар». Действительно, страны, в которых господствует «ограниченный доступ», - это настоящий кошмар для кейнсианства, как, впрочем, и для всех остальных теорий, оправдывающих государственное вмешательство. Во-первых, экономика неэффективна, поскольку не работает конкурентный отбор (см. «Отягощенное наследство: предприятия без предпринимателей», ZN.UA №26 от 3 августа 2012 года). Во-вторых, она монополизирована, а предположение о совершенной конкуренции критически важно для кейнсианства, поскольку монополия в ответ на рост спроса поднимает больше цену, чем объем производства. И, главное, власть в таких странах - это бизнес, а бизнес - это власть. Причем, поскольку сила (власть) есть, ума (предпринимательского таланта) не надо: чем менее эффективно работает бизнес, тем сильнее он зависит от власти, а ей это только на руку. А поддержку неэффективного, но «своего» бизнеса, которому, бедненькому, для полного счастья, видите ли, недостает платежеспособного спроса, так удобно объяснять кейнсианскими аргументами…