Хочу признаться в двух не то что постыдных, но, скажем так, неловких для меня вещах.
Сначала признаюсь в том, что моя первая в жизни статья, опубликованная 8 марта n-ного года в газете «Комсомольское знамя», или знаменитой «Козе», имела жуткое, даже по тем ложно пафосным временам, название «Женщина под знаменем». И посвящалась она международной солидарности всех женщин, борющихся с проклятым капитализмом за торжество, равенство и справедливость. Я долго носился с вырезкой этой статьи, показывая всем своим знакомым, пока один из них не разрушил мою эйфорию, сказав, что даже с авоськой женщина выглядит органичнее, чем со знаменем. Правда, потом он добавил, что все же лучше умереть под знаменем, чем под забором.
Кроме того, признаюсь, что мне принадлежит растиражированная потом, но абсолютно не отвечающая украинским реалиям фраза о том, что «когда мужчина входит в политику, он оставляет на пороге свои принципы, а когда женщина входит в политику — она за порогом оставляет свой пол».
Эта фраза родилась из моего многократного хождения мимо здания Бундестага в городе Бонне, когда там еще находилась столица Германии. А я находился в этой столице в качестве приглашенного профессора и каждый день ходил на работу аккурат мимо абсолютно прозрачных, символизирующих собой полную транспарентность законодательной власти, стен немецкого парламента. Заглядывая сквозь эти хрустальные стены, я видел бесчисленное количество мышкоподобных политических особей, видимо, бывшего женского пола, в стандартных серых юбках неопределенной длины, с прическами неопределенной формы, в очках неопределенных брендов и думал: «Где же они, болезные, потеряли или оставили свой пол?»
Потом эта мысль временно во мне еще более укоренилась, когда уже в Украине моим оппонентом по теледискуссии как-то оказалась очень известная тогда политик — кумир «хрущевок», спальных районов и городских предместий. Когда она сказала, отвечая на вопрос ведущего — франтоватого Вересня, что одевается на «модном троещинском рынке», из напитков предпочитает хорошие домашние водки собственной выгонки, а из закуски — маринованный чесночок, я понял, что телевизионную полемику с ней я проиграл вчистую. Дело в том, что любой спор, полемику можно выиграть, лишь четко идентифицируя политика по полу и политическому спектру.
Но времена дивным образом меняются, дивным образом меняются политика и люди, в ней участвующие. И вот сейчас, сам оказавшись в какой-то степени внутри политической ойкумены, я понимаю, насколько неадекватна и неверна моя знаменитая когда-то фраза по отношению к современной генерации политических супервумен.
При всей своей внешней, стилистической и тем более идеологической несхожести, блестящая плеяда современных украинских политических «жіночок», которые все больше отодвигают «незграбних» представителей полового большинства на обочину процесса, имеет базовое общее качество.
Дело в том, что они уже ничего не оставляют ни за порогом, ни под порогом, ни на пороге большой политики, забирая в неё с собой всё своё (да и не только своё). При этом пол забирается в первую очередь. За порогом не остается абсолютно ничего — от простеньких сережек, демонстрирующих близость к народу, до вторичных половых признаков, демонстрирующих прекрасную украинскую генетическую базу.
Глядя в украинском парламенте на витиеватые рюшечки, полупрозрачные гипюровые кофточки, умопомрачительные аксессуары, а иногда и просто на пикантные женские шортики, которые в Европе до сих пор называют «горячие брюки», учитывая их ослепляющее воздействие на взор ценителей, иногда возникает ощущение то ли бала, то ли светской вечеринки, то ли кастинга, а иногда и все того же «модного троещинского рынка», на который принесли для продажи «все, що маємо».
Однако я все более убеждаюсь, что это не простая ярмарка тщеславия и за каждой кокетливой рюшечкой кроется не явно эстетический, а тайный и сакральный политический смысл. Однако обо всем по порядку.
Когда-то в юности меня буквально потрясла фраза Лиона Фейхтвангера о том, что, вопреки сложившимся заблуждениям, весь мир состоит не из вопросов, а из ответов, надо только догадаться, на что конкретно они отвечают. Поэтому, когда две крупнейшие фракции в украинском парламенте возглавили две очаровательные женщины, я тут же стал искать вопрос под этот уже готовый ответ. Вопрос я нашел в своем же глубоком детстве, когда непрерывно спрашивал у родителей: «кто сильнее — тигр или лев? леопард или пантера?».
Так вот, «лидерки» крупнейших фракций — это наш короткий ответ на их длинный академический вопрос: «при существующих мировых тенденциях эволюции политического процесса какой тип характера, психомоторики и половой соматики лучше приспособлен для ответа на актуальные политические вызовы — мужской или женский?»
Как любой нормальный мужчина, я абсолютно ничего не знаю и не понимаю в женщинах, но я чуть-чуть понимаю в политике и поэтому могу сказать, что современная политика, наконец, вызрела до такого состояния, когда оказались абсолютно востребованными два главных женских качества, которыми они превосходят всех, даже лучших, мужчин.
Первое качество заключается в том, что обладающая природной мудростью и многовековым генетическим опытом, женщина никогда ни в чем не признается, даже под напором любых фактов, аргументов и доказательств. Я знаю два анекдота, довольно тривиальных и пошлых, но, тем не менее, прекрасно раскрывающих эту женскую особенность. Первый. Муж, как всегда неожиданно, возвращается из командировки. Открывает своим ключом дверь в квартиру и видит странную картину: в спальне в его постели лежит неодетый мужчина и читает его журнал. В кухне другой неодетый мужчина небрежно пьет кофе из его любимой чашки. В ванной третий неодетый мужчина бреется его любимой бритвой. Наконец в гостиной муж находит свою любимую, естественно, неодетую жену и сдавленным голосом спрашивает: «Что происходит?» А жена, всплеснув руками, отвечает: «Да это просто ужас какой-то!»
Другой анекдот очень похож: неожиданное возвращение мужа из командировки, неодетая жена в постели с чужим неодетым мужчиной и предваряющая какие-либо восклицания и слова мужа тяжелая фраза жены: «Ну вот, теперь опять пойдут какие-то упреки, подозрения?»
То есть, любая нормальная женщина скорее даст себя колесовать или сжечь по подозрению в колдовстве, чем признается не то что в грехе, а в малейшем грешке, проступке, да и просто в элементарной ошибке. Любая нормальная женщина по определению безгрешна, праведна, безошибочна. Женщина же политик к тому же обладает чудесным даром свои грехи превращать в чужие, а в своих случайных ошибках системно обвинить весь мир. Поэтому мне смешно, когда мужчины-политики пытаются оппонировать нашим супервумен на теледебатах, в парламенте, да и просто в реальной бытовой политической жизни.
Вы обращали внимание, с какой легкой, неуловимо презрительной усмешкой наши невозмутимые амазонки вытирают подошвы своих туфелек, а иногда и целых сапог об этих вечно оправдывающихся, постоянно рефлексирующих мужланов, которых неутомимый Савик Шустер поставляет им на заклание целыми толпами? Это мужичье еще пытается что-то там читать, кого-то там умного цитировать, мучительно готовиться, не понимая, что эрудиция и подготовка здесь ни при чем, поскольку в любом случае все это, как ваза, разобьется о чужой пол, точнее об его явные выпуклые особенности.
Теперь, собственно, вернемся к рюшечкам, а точнее — к другой сугубо женской особенности, делающей наших героинь абсолютно непобедимыми.
Оказывается, еще задолго до гениального Пелевина именно наши украинские женщины-политики поняли великую простую истину о том, что гламур и политика — это почти одно и то же. Разница между этими понятиями совсем ничтожна и заключается только в том, что гламур — это преувеличенное потребление, а политика — это преувеличенные обещания. Поэтому быть настоящим политиком, то есть органично, естественно, а главное — пафосно обещать, может только тот, кто умеет органично, естественно, а главное — пафосно потреблять.
Ну какой политик, скажем, из известного социалиста-агрария, чья потребительская фантазия заканчивается мешковатой и дико полосатой пиджачной парой? Что он может сказать этим своим лоховатым кроем и этой жлобской расцветкой — то, что минималку поднимут на 20 гривен? А вот из почти голой вуалево-гипюровой женской спинки может вдруг возникнуть и новая геополитическая концепция субрегионального лидерства, и потребительская корзина «пересічного» величиной с «шестисотый»…
Как-то я летел в самолете рядом с политвумен из соседней демократической фракции. И когда она достала невероятно гламурную золотую, украшенную брюликами газовую зажигалку, я понял, что эта чуткая и добрая к народу женщина своим пафосным и певчим сердечком интуитивно лучше понимает проблемы диверсификации поставок природного газа, чем сам Мэтт Рафф, который пять лет потратил на написание бестселлера «Газ. Канализация. Электричество».
Короче, что там говорить! Они нас победили, они нас переиграли, потому что они лучше нас, совершеннее и таинственнее. Глядя на наших женщин в парламенте, я вспоминаю еще одну свою недавнюю фразу. Я утверждал, что для мужчин политика является не бизнесом, не занятием, а неким философским камнем, который позволяет остановить невероятно быстро текущее время. Наши же женщины политику превратили в сверхфилософский камень, поскольку, если судить по их внешним изменениям, они научились с помощью политики не только останавливать время, но и поворачивать его вспять.
Когда-то, кажется Рокфеллер, сказал, что о чем бы мужчины ни говорили, они всегда говорят о деньгах. Но он не знал продолжения этой мысли. А заключается она в том, что когда закончив разговор о деньгах, мужчины все же что-то там начинают делать, то все это они делают для женщин. И, по большому счету, это справедливо.