6 февраля 2007 года предложенный народными депутатами из БЮТ Юлией Тимошенко и Александром Турчиновым Закон Украины «О внесении изменений в Закон Украины «О трубопроводном транспорте» (о предприятиях магистрального трубопроводного транспорта) получил в сессионном зале Верховной Рады поддержку 430 народных избранников из 439 зарегистрированных в зале. С пылу с жару подготовленные Ю.Тимошенко и А.Турчиновым поправки к закону о трубопроводном транспорте, принятом еще в 1996 году, вступят в силу после опубликования нового текста названного закона.
И хотя некоторые расценили этот поступок Ю.Тимошенко, как пиар-акцию оппозиции, тем не менее непреложными остаются два факта. Первый: пусть и с шумом, но Ю.Тимошенко добилась определенных результатов в противостоянии попыткам «прихватизировать» украинскую газотранспортную систему (ГТС) и НАК «Нафтогаз України», как говорят, хоть тушкой, хоть чучелом. Второе: хоть и со скрипом, но антикризисная коалиция парламента поддержала указанный законопроект представителей оппозиции, а значит, откреститься от него и действовать вопреки ему нынешняя власть уже не сможет себе позволить так откровенно, как до сих пор и как, возможно, ей бы хотелось впредь.
А то, что недовольство, а точнее, раздражение регионалов велико, подтверждается двумя следующими заявлениями. Лидер Партии регионов премьер Виктор Янукович назвал принятие поправок к Закону «О трубопроводном транспорте» политической игрой. «У нас есть все законы, они давно приняты, и ничего он (принятый закон. — Ред.) не дал», — считает В.Янукович. Он с чего-то вдруг сообщил, что в ходе переговоров с Москвой никогда не обсуждался вопрос о действующей газотранспортной системе Украины. Ой ли?
Первый вице-премьер Николай Азаров, комментируя закон «о трубе», даже не скрывал своего раздражения: «Политики-аутсайдеры, оказавшиеся не у дел, подняли в Украине шумиху вокруг этого вопроса. Народ пугают тем, что в обмен за добычу газа на российской территории Украина продаст свою газотранспортную систему России. Но они почему-то не нагнетают страсти вокруг разработки Украиной месторождений в Ливии или в Туркменистане, хотя для поставок этих энергоресурсов нет транспортных мощностей. При этом никто не думает о проблемах коммунальной сферы и промышленности, которые не выдержат рыночных цен на российский газ, превышающих для Европы 300 долл. за 1000 кубометров. Участие Украины в разработке российских месторождений позволит получать более дешевый российский газ по уже существующим трубопроводам».
Ваши слова, Николай Янович, да Богу бы в уши. Это насчет участия украинских предприятий в разработке российских месторождений и особенно о возможности получить дешевый российский газ. Уж не самообман ли это? Или вы не слушаете заявлений «Газпрома» и правительства РФ? А что касается цен на газ, неподъемных для Украины, так не забота ли это в первую очередь правительства Украины, которое вы и представляете?
Кроме того, Николай Янович уверен, что «ни одно правительство никогда и никому не продаст в собственность украинскую ГТС. Речь идет о совместном управлении ГТС в обмен на выгодные условия по ее реконструкции, тогда как ныне деньги на это дают украинские налогоплательщики». Остается напомнить, что и в «РосУкрЭнерго», и в «Укргаз-Энерго» половина акций принадлежит «украинской стороне». Но почему-то на практике управляют всем в этих компаниях вовсе не представители Украины… Это к слову о совместном управлении.
Но вернемся к предмету нашего разговора. Точнее, к его ближайшей предыстории.
Когда во время пресс-конференции президента России Владимира Путина для российских и иностранных журналистов 1 февраля его спросили о том, заинтересована ли РФ до сих пор в украинской газотранспортной системе и создании газотранспортного консорциума, он ответил: «Что касается газотранспортного консорциума, то мы не против, если украинская сторона вернется к этой теме. Мы знаем, что эксперты правительства и президентских структур работают сейчас над этим и ищут наиболее оптимальный для наших украинских партнеров подход к реализации этой идеи. Не хочу вас интриговать, но предложение наших украинских друзей, как это часто бывает, носит революционный характер. Мы должны подумать, но интерес есть».
Также президент РФ сообщил, что речь «идет об объединении активов. И наши украинские партнеры хотели бы не только создать газотранспортный консорциум, но хотели бы иметь возможность войти в добычные активы на территории Российской Федерации. Мы этого, как правило, не делаем. Но если мы пошли на это в выстраивании отношений с нашими европейскими партнерами, скажем, с немецкой компанией BASF, сейчас, думаю, до конца дорешаем с «Эоном», мы в принципе договорились об этом с итальянской компанией «ЭНИ», почему же нам с украинцами этого не сделать? Надо только понять, в каком объеме, куда претендуют на вход наши украинские партнеры, в какие добычные активы, что наши компании получат. Но это дело и этот вопрос должен быть решен на корпоративном, экспертном уровне. С точки зрения государства никаких препятствий к реализации подобных идей не будет».
Собственно, после этих весьма откровенных заявлений президента РФ В.Путина Ю.Тимошенко и инициировала 6 февраля 2007-го принятие поправок к Закону Украины «О трубопроводном транспорте» от 1996 года. Насколько они были уместны с юридической точки зрения (как бы к ним ни относились политики) и что из этого следует, «Зеркало недели» попыталось разобраться вместе с Александром Малиновским, адвокатом, юристом-международником. Мы задались несколькими вопросами и с помощью господина адвоката попытались на них ответить.
1. Для начала мы решили выяснить, все ли возможные законодательные лазейки для отчуждения или передачи украинской газотранспортной системы Украины перекрыты поправками, внесенными 6 февраля в Закон Украины «О трубопроводном транспорте» от 1996 года?
И вот что оказалось. Действующая редакция закона о трубопроводном транспорте (имеется в виду редакция до принятия изменений, инициированных Ю.Тимошенко 6 февраля этого года, которые еще не вступили в силу) содержит в статье 7 норму, в соответствии с которой «приватизация, а также изменение собственности государственных предприятий магистрального трубопроводного транспорта запрещается».
Если анализировать данную норму объективно, то следует обратить внимание на следующее.
Первое. Действие данной нормы распространяется только на государственные предприятия магистрального трубопроводного транспорта (далее — «госпредприятия МТТ»). В то же время законодательство Украины не содержит определения термина «государственное предприятие магистрального трубопроводного транспорта». Такая юридическая неопределенность не позволяет с уверенностью дать утвердительный ответ на вопрос о том, распространяется ли данная норма на НАК «Нафтогаз України», в пользовании которой находится ГТС Украины. Ведь «Нафтогаз» является не государственным предприятием, а акционерным обществом, а законодательство Украины четко разграничивает эти организационно-правовые формы хозяйственной деятельности.
Второе. Статья 7 закона запрещает проводить приватизацию и изменять форму собственности госпредприятий МТТ. Иными словами, запрещается продажа госпредприятий МТТ, а также предусматривается, что данные предприятия могут находиться только в собственности государства, а иные лица — юридические или физические — не могут ими владеть или становиться их участником.
В то же время в указанной норме не содержится прямого запрета на отчуждение имущества госпредприятий МТТ. То есть теоретически возможным является вариант «вымывания» такого имущества без проведения приватизации или изменения собственности соответствующих госпредприятий, т.е. формально без нарушения статьи 7 закона. Классическая схема, неоднократно применявшаяся в отношении иных государственных предприятий, заключалась в привлечении кредитов под залог имущества государственных предприятий, которое впоследствии отчуждалось в связи с неисполнением долговых обязательств.
Третье. Статья 7 не запрещает проводить реорганизацию госпредприятий МТТ. Иными словами, такое госпредприятие могло быть преобразовано в акционерное общество, единственным акционером которого оставалось бы государство. Изменения формы собственности в этом случае не произошло бы, т.е. положения статьи 7 не были бы нарушены. Однако такая реорганизация «выводила бы» соответствующее госпредприятие из-под сферы действия статьи 7, которая, как уже упоминалось, распространяется только на государственные предприятия. Т.е. соответствующая реорганизация сама по себе не привела бы к изменениям в форме собственности или составе участников указанных предприятий, однако сделала бы юридически возможными такие изменения в дальнейшем.
Четвертое. Статья 7 запрещает лишь приватизацию имущества и изменение структуры собственности предприятий, эксплуатирующих магистральные трубопроводы. Однако существуют вполне легальные и законодательно допустимые варианты получения контроля над магистральными трубопроводами без изменения их формы собственности. В частности, одним из таких вариантов является концессия. Концессия — это в том числе предоставление субъекту хозяйственной деятельности на платной и временной основе права на управление (эксплуатацию) объекта права государственной собственности. При этом следует отметить, что в соответствии со статьей 3 Закона Украины «О концессии» в концессию могут передаваться объекты права государственной собственности, которые используются для транспортировки и распределения природного газа. Кроме этого, законодательство Украины не содержит четкой нормы о том, что эксплуатация магистральных трубопроводов может осуществляться только субъектами хозяйствования, находящимися исключительно в собственности государства. Все это делает законным и возможным передачу магистральных газопроводов в долгосрочное (от 10 до 50 лет) управление заинтересованным субъектам хозяйствования.
Таким образом, следует признать, что действующая редакция Закона Украины «О трубопроводном транспорте» от 1996 года содержит ряд пробелов, которые потенциально и гипотетически могут быть использованы для отчуждения или передачи ГТС Украины (на практике реализация такого сценария была бы сопряжена со значительными трудностями). Законодательные изменения, принятые 6 февраля этого года, минимизируют возможность реализации подобного сценария, в частности, создают дополнительные юридические препятствия для этого (однако о побочных последствиях таких изменений будет сказано ниже).
Вместе с тем хотелось бы отметить, что ни один закон не является абсолютно совершенным. Рано или поздно «обходные пути» могут быть найдены или искусственно созданы. Также в данном случае огромное значение имеет не только формальное содержание юридической нормы, но и ее практическое толкование и применение конкретными людьми, уполномоченными принимать решения в отношении ГТС Украины.
С другой стороны, нельзя не отметить, что вопросы, касающиеся дальнейшей судьбы ГТС Украины, лежат не только в юридической, но и в политической плоскости. Более того, эти вопросы до сих пор являются открытыми в украинско-российских отношениях. Так, публичное и официальное начало обсуждения вопроса о создании консорциума по управлению и развитию ГТС Украины было положено заявлением президентов РФ и Украины о стратегическом сотрудничестве в газовой сфере от 9 июня 2002 года.
В дальнейшем это политическое заявление было трансформировано в юридические документы — украинско-российские соглашения о стратегическом сотрудничестве в газовой сфере от 07.10.2002 г. и о мерах по обеспечению стратегического сотрудничества в газовой сфере от 18.08.2004 г. При этом президент РФ оценил указанное соглашение от 07.10.2002 г. как «очень важный шаг [в отношении создания газотранспортного консорциума], но юридически далеко не окончательное решение».
В свою очередь, один из представителей «Газпрома» на пресс-конференции 7 июня 2005 года, комментируя соглашение от 18.08.2004 г., заявил буквально следующее: «Если посмотреть изначальную идею (т.е. соглашение. — А.Е.), которая была подписана президентами Украины, России и канцлером Германии, то речь шла об управлении всей газотранспортной системой Украины. Но, к сожалению, по ряду причин мы пока не подошли к этой теме вплотную».
Таким образом, рано или поздно Украине и ее политическому руководству придется принять окончательное решение по этому вопросу, довести его до сведения российской стороны и проявить последовательность в практической реализации принятого решения.
Иными словами, для отстаивания национальных интересов Украины в вопросах, касающихся ГТС, необходимо использовать весь инструментарий — как юридический, так и политический. В противном случае тяжело будет обеспечить эффективную защиту своих интересов.
2. Мы попытались выяснить: не допущено ли каких-либо принципиальных юридических либо другого рода ошибок, неточностей в связи с тем, что поправки к этому закону (оформленные тоже в виде закона) готовились в спешном порядке, после заявления В.Путина 1 февраля 2007 года?
И вот что оказалось. То, каким образом готовились и эволюционировали изменения к закону, принятые 6 февраля, можно проследить по редакции двух соответствующих законопроектов, поданных в Верховную Раду 2 и 5 февраля, а также по редакции, содержащейся в стенограмме заседания Верховной Рады от 6 февраля. Все эти редакции отличаются друг от друга. Не исключено, что окончательная редакция также будет некоторым образом изменена или откорректирована. Анализ эволюции редакционных изменений позволяет сделать вывод о стремлении законодателя максимально ограничить возможности изменения существующего статус-кво в отношении юридического статуса и формы собственности ГТС Украины.
Конечно же, предельно сжатое время на подготовку соответствующих изменений увеличивает риск юридических либо другого рода ошибок и неточностей.
В частности, одним из основных недостатков является то, что, как представляется (и это видно из пояснительной записки к предложенным законопроектам), не был проведен анализ влияния предлагаемых изменений на хозяйственную деятельность «Нафтогазу» и его дочерних компаний. В то же время, ценой создания дополнительных юридических гарантий сохранения статус-кво в отношении ГТС Украины являются существенные ограничения, налагаемые на осуществление «Нафтогазом» хозяйственной деятельности. Является ли такая цена адекватной для достижения поставленной цели?
Прежде всего, следовало бы оценить объем негативных для НАК «Нафтогазу України» последствий реализации предлагаемых законодательных изменений и предусмотреть соответствующие компенсаторные механизмы, в том числе на уровне государственного бюджета. Например, запрет на заключение договоров залога имущества (к которому принадлежит не только ГТС, но и, например, права на получение выручки по коммерческим контрактам, что является достаточно распространенной в мире практикой) фактически лишает «Нафтогаз» права на заключение коммерческих кредитных договоров. Из каких источников в этом случае компания получит средства, например, на реализацию инвестиционных проектов, в том числе по модернизации и реконструкции ГТС? Теоретически остается возможность привлечения средств под гарантии правительства Украины или получения кредита из государственного бюджета. Однако готово ли правительство к таким мерам и существует ли юридический механизм для их осуществления? Вопрос скорее риторический …
Если же взять для анализа текст изменений, содержащийся в стенограмме заседания Верховной Рады от 6 февраля, то можно обозначить следующие потенциально проблемные вопросы (цитируем текст на языке оригинала):
«Реорганізація, злиття, приєднання, поділ, виділ, перетворення державних підприємств магістрального трубопровідного транспорту, а також їх приватизація забороняється.
Відчуження майна державних підприємств магістрального трубопровідного транспорту, передача його з балансу на баланс, в концесію, оренду, лізинг, заставу, управління, передача до статутного фонду інших юридичних осіб майна та акцій таких підприємств, вчинення інших правочинів, що можуть призвести до відчуження майна та акцій цих підприємств, а також майна та акцій НАК «Нафтогаз України», дочірніх та заснованих ним підприємств та газосховищ забороняється, за винятком, якщо результатом таких дій є створення державних підприємств із 100-відсотковою державною власністю України».
«Щодо державних підприємств магістрального трубопровідного транспорту, НАК «Нафтогаз України», дочірніх та заснованих ним підприємств не може бути порушено справу про банкрутство».
а) в первом предложении речь идет о запрете на приватизацию и реорганизацию госпредприятий МТТ. В то же время не содержится определения термина «госпредприятие МТТ». А то, что в дальнейшем по тексту изменений этот термин используется в порядке перечисления вместе с термином «Нафтогаз», означает, что НАК «Нафтогаз України» не может рассматриваться как госпредприятие МТТ. Т.е. после вступления в силу изменений появятся основания считать, что запрет на приватизацию и реорганизацию не будет распространяться на «Нафтогаз». Наверное, более целесообразным было бы отказаться от термина «госпредприятие МТТ» и использовать вместо него термин «субъекты хозяйствования, в пользовании которых находятся магистральные трубопроводы»;
б) во втором предложении устанавливается запрет на отчуждение имущества госпредприятий МТТ, «Нафтогазу», дочерних и учрежденных им предприятий, а также запрет на передачу контроля над таким имуществом. При этом, как известно из публикаций в прессе, «Нафтогаз» участвует в ряде совместных предприятий за границей с целью реализации инвестиционных проектов (в частности, в сфере раздела продукции). В этом случае возникает вопрос о применении к таким предприятиям устанавливаемого запрета на отчуждение имущества или, по крайней мере, о том, означает ли устанавливаемый запрет то, что представители «Нафтогазу» в таких совместных предприятиях — под угрозой привлечения их к ответственности в Украине — не смогут поддерживать принимаемые совместным предприятием решения об отчуждении имущества. Во избежание сомнений в данном случае следовало бы четко указать, что речь идет о предприятиях, созданных в соответствии с законодательством Украины;
в) во втором предложении также устанавливается запрет на «заключение сделок, которые могут привести к отчуждению имущества и акций» госпредприятий МТТ, НАК «Нафтогаз України», дочерних и учрежденных им предприятий. Эта формулировка является очень обширной и охватывает значительное количество гражданско-правовых сделок, что может осложнить ведение хозяйственной деятельности. В данном случае можно было бы попытаться четко определить, в отношении какой категории имущества устанавливается запрет на отчуждение (это должно быть имущество стратегического характера, а не столы и стулья).
Интересно отметить и то, что под действие запретов, устанавливаемых изменениями к закону, подпадает также ЗАО «Укргаз-Энерго», которое является дочерним предприятием «Нафтогазу» (в значении статьи 126 Хозяйственного кодекса Украины) и было учреждено НАК «Нафтогаз України».
В целом же можно сделать вывод о том, что авторы изменений к Закону Украины «О трубопроводном транспорте» стремились ограничить передачу собственности и контроля над ГТС Украины путем установления перечня ограничений на совершение гражданско-правовых сделок, сопряженных с риском такой передачи. Однако недостаток данного подхода заключается в сложности достижения полноты перечня соответствующих ограничений и наличии побочных последствий.
В связи с этим можно было бы рассмотреть возможность применения несколько иного подхода, базирующегося на статье 43 Хозяйственного кодекса Украины. Пункт 1 указанной статьи предусматривает, что предприниматели имеют право без ограничений самостоятельно осуществлять предпринимательскую деятельность, не запрещенную законом. Исходя из этого, можно было бы ввести законодательную норму о возможности осуществления предпринимательской деятельности, связанной с эксплуатацией магистральных газопроводов, только субъектами хозяйствования, единственным участником которых является государство Украина, или их 100-процентными дочерними компаниями. В этом случае все другие субъекты утратили бы право на эксплуатацию ГТС Украины.
3. Мы попытались «расшифровать» основные определения, содержащиеся в поправках к Закону «О трубопроводном транспорте», а также объяснить, что из них следует.
Для расшифровки каждого из определений потребовалось бы значительное время. С целью его экономии и во избежание излишней юридизации, хотя бы тезисно отметим такие последствия вступления в силу изменений к закону:
а) реорганизация и приватизация госпредприятий МТТ запрещается. Это означает, что указанные предприятия должны сохраняться в собственности государства и юридически могут существовать только в форме государственных предприятий (а не в форме, например, акционерного общества с акционером-государством);
б) запрещается отчуждение имущества и акций госпредприятий МТТ, «Нафтогазу», дочерних и учрежденных им предприятий, а также устанавливается запрет на передачу такого имущества и акций под контроль (в пользование и владение) других лиц. С этой целью изменениями к закону устанавливается запрет на совершение гражданско-правовых сделок, которые могут привести к отчуждению таких имущества и акций из государственной собственности (залог, внесение в уставный фонд) или к утрате над ними контроля со стороны государства при формальном их сохранении в госсобственности (концессия, аренда, лизинг, передача в управление). В случае же заключения указанных гражданско-правовых сделок они будут считаться ничтожными с момента их заключения и не будут порождать правовых последствий;
в) госпредприятия МТТ, «Нафтогаз», дочерние и учрежденные им предприятия не смогут быть принудительно ликвидированы в случае их финансовой несостоятельности, а их кредиторы не смогут взыскать с них долги в принудительном (судебном) порядке. Устанавливается запрет на принятие судом к производству заявлений о возбуждении дела о банкротстве указанных предприятий.
4. Теперь посмотрим на выводы Главного юридического управления аппарата Верховной Рады, сопровождающие проект внесенных поправок к закону «о трубе».
По мнению А.Малиновского, выводы Главного юридического управления аппарата Верховной Рады в целом являются достаточно взвешенными и обоснованными (хотя заключительная аргументация пункта 3 указанных выводов представляется спорной и вызывает ряд вопросов).
В частности, привлекает внимание вывод о том, что действующая редакция статьи 7 Закона Украины «О трубопроводном транспорте» обеспечивает лишь «определенные» гарантии сохранения в государственной собственности предприятий МТТ и не исключается возможность «дальнейшего усовершенствования этих норм». Таким образом, фактически признается существование юридических «пробелов» в указанной статье 7.
С другой стороны, в выводах Главного юридического управления аппарата Верховной Рады справедливо указаны недостатки предложенных 5 февраля изменений к Закону Украины «О трубопроводном транспорте», а также необходимость их устранения.
5. В принятом 6 февраля законе говорится, что он вступает в силу с момента опубликования, а Кабмин в месячный срок должен привести в соответствие с этим законом свои нормативно-правовые акты; обеспечить пересмотр и отмену министерствами и другими органами исполнительной власти их нормативно-правовых актов, которые противоречат этому закону.
В этой связи интересно знать: с юридической точки зрения, обязательно ли будет пересмотрено соглашение (и уставные документы) уже созданного ООО «Международный газотранспортный консорциум по управлению и развитию украинской ГТС». Учредителями являются «Газпром» и «Нафтогаз України» (50:50). Консорциум, как говорил будучи еще главой НАКа Ю.Бойко, создан для строительства новых газопроводных мощностей, таких, как газопровод Богородчаны—Ужгород. И именно этими мощностями якобы должен был впоследствии управлять консорциум. Какова теперь его перспектива? Или в свете нового закона этот консорциум уже нелегитимен?
Создание Международного консорциума по управлению и развитию газотранспортной системы Украины (далее — «Консорциум») предусматривается украинско-российским межправительственным соглашением о стратегическом сотрудничестве в газовой сфере от 7 октября 2002 года. В статье 3 указанного соглашения предусмотрены возможные сферы деятельности Консорциума, среди которых — экономически обоснованное использование и эксплуатация магистральных мощностей ГТС и подземных хранилищ газа Украины. Во исполнение указанного соглашения 23 января 2003 года в Шевченковской районной в городе Киеве администрации было зарегистрировано ООО «Международный консорциум по управлению и развитию ГТС Украины».
Реализация же Консорциумом проекта по строительству и дальнейшей эксплуатации газопровода Богородчаны—Ужгород — в качестве одного из возможных, но не исключительного направления деятельности — предусмотрена украинско-российским межправительственным соглашением о мерах по обеспечению стратегического сотрудничества в газовой сфере от 18 августа 2004 года. Привлекает внимание такой момент: в соответствии с указанным соглашением Российская Федерация взяла на себя обязательство предоставить дополнительные объемы газа для транзита по газопроводу Богородчаны—Ужгород — от 5 млрд. кубометров в 2005 году до 19 млрд. в 2010-м, а также обеспечить подписание через ОАО «Газпром» необходимых контрактов, гарантирующих приемку дополнительных объемов газа из указанного газопровода. Подход российской стороны к выполнению данного обязательства является примером того, каким образом российская сторона будет обеспечивать выполнение другого взятого на себя обязательства — по экономически обоснованному использованию и эксплуатации ГТС Украины, в случае получения последней в свое управление.
Что касается влияния изменений, принятых 6 февраля, на функционирование Консорциума, то можно отметить следующее.
Вступление в силу изменений к Закону Украины «О трубопроводном транспорте» не приведет к нелегитимности или ликвидации Консорциума как юридического лица, созданного в соответствии с законодательством Украины.
Если же Консорциум реализует, в конце концов, проект строительства газопровода Богородчаны—Ужгород, этот газопровод станет частной собственностью Консорциума, а не государственной собственностью Украины (что подтверждается также статьей 4 межправительственного соглашения от 18 августа 2004 года).
В то же время Консорциум является дочерним предприятием «Нафтогазу» (в значении статьи 126 Хозяйственного кодекса Украины) и учрежден НАК «Нафтогаз України». Следовательно, на него будут распространяться ограничения, устанавливаемые изменениями к Закону Украины «О трубопроводном транспорте» в отношении отчуждения имущества.
Для ответа на вопрос о необходимости внесения изменений в уставные документы Консорциума (в случае вступления в силу изменений к Закону Украины «О трубопроводном транспорте») требуется предварительный анализ упомянутых уставных документов. Однако уже сейчас можно сказать о том, что хозяйственные общества Украины (одним из которых является Консорциум) обязаны осуществлять свою деятельность в соответствии с законодательством Украины (например, статья 5.3 Хозяйственного кодекса). Это означает, что уставные документы Консорциума в части, противоречащей законодательству Украины, не подлежат применению независимо от того, внесены в них изменения с целью устранения соответствующего противоречия или нет.
6. И последнее. Посмотрим, какова практика (юридическая, законодательная) участия иностранных компаний в разработке месторождений нефти и газа на территории РФ? Только ли на условиях соглашения о разделе продукции? Каковы, как правило, эти условия? И может ли реально, например, НАК «Нафтогаз України» выполнить эти условия? Ведь известно, что «Газпром» стремится оставить за собой если не контрольный пакет в совместных проектах, то как можно больший, а также имеет возможность полного контроля посредством доступа (а точнее — недоступа) к газотранспортным ресурсам.
Вернемся к заявлению Владимира Путина 1 февраля на пресс-конференции и посмотрим внимательнее на ту его часть, в которой речь идет о возможности участия украинских компаний (имеется в виду прежде о НАК «Нафтогаз України», т.е. ее газодобывающие дочерние компании и подразделения). В.Путин уверяет, что никаких препятствий к такому участию украинцев нет, как их нет и с другими, вышеназванными им компаниями. Насчет BASF, «Эон» и «ЭНИ» — еще не время обсуждать детали. Пока поверим на слово российскому президенту, что с доступом этих компаний к активам в добывающих предприятиях проблем нет. Зато есть проблемы у многих других. Кто намного раньше пришел на российский рынок добычи углеводородного сырья.
Самые яркие примеры — перипетии участников проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2». Но обо всем по порядку.
В соответствии с законодательством России, разработка нефтегазовых месторождений может осуществляться в одной из двух форм: либо в рамках лицензионного режима (путем получения соответствующей лицензии на основании федерального закона «О недрах»), либо путем заключения соглашений о разделе продукции (СРП). В принципе, подобный подход в отношении наличия двух форм участия в разработке нефтегазовых месторождений характерен и для ряда других государств (в том числе и Украины). Однако иностранные инвесторы традиционно отдают предпочтение заключению СРП, поскольку в этом случае получают больше возможностей для защиты своих прав. Так, лицензия в одностороннем административном порядке выдается государством и может быть им же и отозвана, а инвестор может обратиться за защитой своих прав лишь в суд государства, лишившего его лицензии. В отличие от этого, СРП является гражданско-правовым договором, существенно ограничивающим возможность его расторжения в одностороннем порядке со стороны государства и содержащем положения о разрешении споров в независимом арбитраже.
Насколько известно, в России отсутствует практика участия иностранных компаний в освоении нефтегазовых месторождений на основе полученной лицензии. Практику же заключения иностранными компаниями СРП сложно назвать распространенной, поскольку в России реализуются всего три проекта соглашений по разделу продукции — «Сахалин-1», «Сахалин-2» и «Харьяга».
Согласно законодательству РФ в рамках СРП не могут разрабатываться месторождения, в сумме превосходящие 30% суммарного объема всех месторождений России. Месторождения, в отношении которых может заключаться СРП, включаются в специальный список. Практика СРП начала внедряться в России в 1995 году, когда правительство РФ боролось за свою платежеспособность, а российская экономика нуждалась в иностранных инвестициях. Сегодня же при нынешних мировых ценах на нефть и газ, финансовых возможностях в России все чаще высказывается мысль о том, что СРП становится для России рудиментарным инструментом, выгоднее разрабатывать месторождения собственными силами. Одновременно с этим все три проекта СРП, реализуемые в России, столкнулись со значительными трудностями в их дальнейшей реализации: российская сторона выдвигает претензии к иностранным инвесторам о ненадлежащем выполнении ими своих обязательств.
Следует также обратить внимание на инициативу Министерства природных ресурсов России о принятии нового федерального закона «О недрах» с положением о том, что все месторождения с запасами более 50 млрд. кубометров газа относятся к стратегическим. Фактически это означает, что иностранные компании не будут иметь права самостоятельно разрабатывать газовые месторождения в России.
Механизм СРП в общих чертах означает, что инвестор получает от государства исключительные права на месторождения и осуществляет инвестиции в их разведку, разработку и дальнейшую эксплуатацию. Как правило, размер инвестиций согласовывается с государством. После начала промышленной добычи углеводородов инвестор возмещает понесенные им затраты, а затем все прибыльные углеводороды распределяются между инвестором и государством в согласованной пропорции.
Относительно того, сможет ли реально НАК «Нафтогаз України» выполнить условия СРП, следует отметить, что на данный момент «Нафтогаз» участвует в нескольких проектах по СРП в странах Ближнего Востока и имеет соответствующий опыт. Возможность же реализации «Нафтогазом» проекта по СРП в России будет зависеть от характеристик соответствующего месторождения, объема требуемых инвестиционных средств, а также условий возмещения понесенных затрат и распределения прибыльной продукции.
Это что касается законодательства о недропользовании и практики его применения в РФ несколькими словами. Но кроме прочего, все без исключения владельцы газовых ресурсов в РФ (а это и нефтедобывающие компании, для которых природный газ — попутный продукт добычи, и негосударственные или, как они себя называют, независимые газодобывающие компании) сталкиваются с проблемой доступа к транспортным ресурсам. «Газпром» прямо не запрещает доступ к магистральным газопроводам. Но когда дело доходит до практической реализации этого «незапрета», оказывается, что в трубе «Газпрома» нет места для газа, принадлежащего другим добывающим компаниям. Вот и приходится всем им продавать свой газ «Газпрому», что называется, «на скважине». Такова реальная практика в РФ.
Так что мало получить лицензию, вложить средства и разведать и обустроить месторождение. Вы попробуйте в прямом смысле со своим товаром попасть в трубу…