Пытаясь в прошлом номере «ЗН» осмыслить то, что происходило в российской политической жизни после решения президента Владимира Путина отправить в отставку премьера Михаила Касьянова, я определил ситуацию как начало войны без правил за премьерское кресло и контроль над экономической жизнью и финансовыми потоками. Мой вывод базировался на том, что если бы Владимир Путин действительно имел бы хоть малейшую возможность самостоятельно объявить имя нового премьер-министра, он сделал бы это в первые же часы после отставки Михаила Касьянова. Или же — если бы президент, например, стремился к тому, чтобы представить выбор премьера как результат своих консультаций с большинством Государственной думы — в день, когда эти консультации состоялись. Но прошел первый раунд консультаций —а никто и представления не имел о том, кто будет новым руководителем российского правительства. Затем консультации переносились и наконец на них была объявлена фамилия человека, который явно не предлагался представителями «Единой России».
Телевизионный протокол бесстрастно зафиксировал довольные выражения лиц депутатов, пришедших к Владимиру Путину, и их очевидную растерянность после того, как фамилия кандидата в премьер-министры была объявлена. Более того, такая же атмосфера царила и на встрече президента с министрами, которые уже, конечно, знали, кого президент предложил на консультациях с представителями «Единой России», но были столь шокированы новостью, что не смогли скрыть это от телевизионных камер. Камеры бесстрастно зафиксировали простой факт — политической элиты в стране нет. Потому что не было ни одного политического деятеля, ни одного политолога, ни одного журналиста, кто мог бы назвать среди претендентов имя Михаила Фрадкова. Потому что сам новый премьер-министр, судя по косвенным признакам, не знал о своем будущем назначении. После встречи с Владимиром Путиным один из лидеров «Единой России» Владимир Пехтин даже имел неосторожность намекнуть на это в интервью, появившемся на лентах информационных агентств.
Но даже если бы Пехтин не говорил ничего подобного, есть простые факты: на момент объявления своей кандидатуры Фрадков был не в Москве, а в Брюсселе и прилетел в российскую столицу только сутки спустя (а с президентом встретился еще сутки спустя, но об этом отдельный разговор). В телефонном интервью (государственные телеканалы не имели возможности послать в бельгийскую столицу камеры, так что без пяти минут глава правительства общался с ними по телефону). Фрадков сказал, что президент за несколько дней до назначения звонил ему, предлагал стать премьером и он согласился. Даже если поверить в это, то стоит понять: президент не сказал своему избраннику, что он — единственный претендент. Потому что иначе Михаил Фрадков на день согласования своей кандидатуры был бы в Москве, а не в Брюсселе. Но я склонен верить во вторую часть интервью Фрадкова, в которой он говорит, что ему позвонил узнавший новость по телевидению сын. Вот сын-то, возможно, и был тем человеком, который первым поздравил Михаила Ефимовича. Потому что на момент беседы с журналистами Фрадков не выглядел политиком, проинформированным о будущем назначении и успевшим сформировать хотя бы несколько фраз, которые приличествует говорить в подобных случаях. Зато он выглядел человеком растерянным. И этим ничем не отличался от других — от представителей большинства, министров, ведущих новостей, которые зачитывали новость с изумленным видом и не могли в первые минуты найти фотографию второго человека в стране, чтобы показать телезрителям, с кем Владимир Путин собирается идти на выборы…
Похоже, таким же растерянным выглядел и сам Владимир Путин. А как вы ощущали бы себя на его месте? Заявить, что собирается обозначить имя человека, с которым он собирается работать после выборов, — и предложить кандидатуру, на которую 87 процентов россиян отреагировали с недоумением — судя по данным последнего социологического опроса. Не с негативом — подчеркну, а просто с недоумением. Потому что эти 87 процентов просто не знают, кто это.
После сообщения о том, что мнение главы государства совпало с мнением парламентского большинства, Путин, как я уже говорил, не спешил встречаться с новым главой правительства. Они увиделись только спустя сутки: Фрадков с улыбкой рассказывал главе государства о своих консультациях в Государственной думе, Путин за время протокольной съемки не позволил себе радостных эмоций. Он был сосредоточен, как может быть сосредоточен человек, точно знающий, что произошло на самом деле. Президенту сейчас лучше всех: у него, по крайней мере, никто не требует объяснений, наоборот — все наперебой пытаются объяснить его неожиданный выбор. Это Фрадкову трудно — он должен имитировать процесс составления правительства и не называть при этом никаких фамилий (правда, одну назвал — предложил на должность первого вице-премьера первого вице-спикера Госдумы Александра Жукова. Журналисты с удивлением констатировали, что сам Жуков не обнаружил радостного возбуждения). Это лидерам «Единой России» трудно — они должны как-то сохранять лицо и объяснять, почему же новым премьером стал человек, не имеющий к победившей на выборах партии президента никакого отношения, и наперебой предлагать Михаилу Ефимовичу место в Высшем совете партии. Это политикам трудно: они так радуются новому назначению, что иные интервью читаются как юморески — Евгений Примаков говорит, что Михаил Фрадков хорошо знает, как обманывать общество (в том смысле, конечно, что на посту главы Федеральной службы налоговой полиции он пресекал любые попытки обмана), а Муртаза Рахимов радуется хорошему знакомству Фрадкова с олигархами ( в том смысле, конечно, что найдет на них управу). Это политологам трудно: во-первых, им теперь приходится отказываться от собственных уверенных прогнозов по поводу появления «человека Путина», силовика во главе правительства, либо объявлять этим самым силовиком самого Михаила Ефимовича, либо скрупулезно изучать послужной список опытного чиновника — и конечно, у него там находится масса начальников и тут же можно назвать Фрадкова человеком Примакова, Степашина, Сергея Иванова — то есть уж точно ставленником «силовиков». Мысль о том, что президентом России при этих людях был Ельцин, как-то никому не приходит в голову… Пикантность ситуации, состоящая в том, что мысли о тесной исторической (!) связи Фрадкова с КГБ соседствуют с замечаниями по поводу его еврейского происхождения, как-то тоже не замечается — и это при том, что среди политологической элиты немало ровесников нового премьера, точно знавших, что с их еврейскими папой или мамой лучше не соваться на Лубянку — высмеют. Но раз президент выбрал Фрадкова — значит, Фрадков и в советское время мог все или почти все.
Конечно, подобная ситуация располагает к ироническому комментарию. Причем, оговорюсь, смешно выглядят как раз не президент и его кандидат на пост премьера, смешно выглядят объясняющие происходящее политики и политологи, сами загнавшие себя в прокрустово ложе виртуальных представлений о российской политической реальности. Всякий раз, когда эти представления сталкиваются с тем, что происходит на самом деле, начинается очередной карнавал иллюзий. Именно поэтому в высоких кабинетах было так много людей, видящих себя в премьерском кресле. Именно поэтому так неприлична была публичная радость некоторых сотрудников Михаила Касьянова — например, министра финансов Алексея Кудрина — по поводу ухода шефа. Именно поэтому никто не хотел обращать внимание на вполне закономерные слова отставленного главы правительства о том, что в его отставке нет никакой логики. Именно поэтому так много сейчас разочарований и нелепых комментариев.
Между тем Михаил Касьянов был отчасти прав. Новым премьер-министром России стал еще один представитель «семейной» группировки, действительно тесно связанный с большим бизнесом — кто-то называет холдинг «Альфа-групп», а кто-то так прямо опальный ЮКОС (и, похоже, первым в это поверил и.о.министра по налогам и сборам, поспешивший выступить с налоговыми претензиями к «Сибнефти» оппонента Михаила Ходорковского Романа Абрамовича). Результат нынешнего этапа войны за власть — в том, что ни одна сильная группировка не смогла провести на премьерский пост своего человека и была найдена «своя», но нейтральная фигура. Да, возможно, именно поэтому Михаил Фрадков — технический премьер. Так и Михаил Касьянов на момент своего назначения был техническим премьером, а не политической фигурой. И ничего — вырос. И даже смог понять, что с его отставкой ничего не изменится в раскладе сил — это, вероятно, то, что Владимиру Путину пришлось осознавать, как обычно, по ходу событий. Единственное, чего не смог увидеть Михаил Касьянов, так это того, что в формирующейся системе управления страной не нужны никакие центры этого управления, так как они мешают простому перераспределению финансовых потоков между конкурирующими группировками внутри раз и навсегда (ну, не навсегда, так надолго) победившего клана.
Правительство Михаила Фрадкова именно поэтому — а вовсе не потому, что его возглавит непрофессионал — будет правительством в такой же мере, в какой администрация во главе с Дмитрием Медведевым является администрацией. И Фрадков, и Медведев, и, кстати, сам Путин — квалифицированные чиновники. Их предшественники были скорее игроками, выстраивавшими пирамиды власти и влияния и умевшие решать сложные шахматные комбинации. Дело в том, что все уже выстроено и самим игрокам уже не нужны игроки на должностях президента, премьера, главы администрации. Фрадков стал премьером не потому, что он близок к силовикам, разбирается во внешней торговле, отношениях с ЕС и налогах. И даже не потому, что близок к «семье» — таких, близких к «семье» чиновников — половина Белого дома! А именно потому, что его назначение — в стратегическом смысле — ничего не означает. Что он не самостоятельный игрок. Именно поэтому назначение Фрадкова можно сравнить с назначением Путина в конце 1999-го или с назначением Медведева в конце 2003-го. Именно поэтому никто сегодня не рискнет предсказать, сколько времени Фрадков пробудет в Белом доме — месяц или четыре года. И именно поэтому становится ясно, чем второй срок Путина будет отличаться от первого. Первый срок был сроком контроля ведущих игроков «семейного клана» за государственными институтами при их постепенной деградации — Государственная дума, Совет федерации, Совет безопасности, администрация президента, наконец — правительство. К самому концу первого срока система государственных институтов окончательно перестала представлять интерес для этой группы игроков, превратилась в декорацию, некую ширму, уже не за которой, а вне которой достигаются необходимые договоренности властей предержащих. Именно поэтому на период второго срока жизнеобеспечение государственных институтов можно с успехом доверить техническим фигурам, которые будут успешно поддерживать их в работоспособном виде и обеспечат преемственность декораций по окончании президентского срока Владимира Путина или в случае какого-либо непредвиденного политического или экономического кризиса, который принудит президента досрочно покинуть свой пост.