В начале недели меня пригласили на недавно восстановленный и выходящий уже в эфире канала «ТВ-Центр» «Пресс-клуб»: речь шла о «сильной руке» в российской политической жизни - после триумфальной победы Александра Лебедя и Бориса Березовского на выборах в Красноярском крае тема более чем актуальная для интеллигентной публики, так что я не жалею, что пошел. Заинтересовала меня, однако, гораздо больше самой дискуссии изящная концовка Киры Прошутинской - когда до титров осталось лишь несколько секунд, она, будто бы забыв о Лебеде, напомнила зрителям, что прошедший в минувшие выходные в Кремле съезд Союза кинематографистов России закрепил за новым председателем этой творческой организации Никитой Сергеевичем Михалковым чрезвычайные, практически неограниченные полномочия, и пожелала ему успехов в восстановлении былой славы российского кинематографа.
Казалось бы: при чем тут Михалков к Лебедю? Разве могут даже самые чрезвычайнейшие полномочия в творческой организации быть сравнимы с объемами политической власти. Ведь шеф Союза кинематографистов - тем более, не в СССР, а в сегодняшней России, не может ни казнить, ни миловать, у него не так уж велики возможности влияния на власть предержащих, на прессу, на общество. Однако дело все же не только в этом, и сравнение Киры Прошутинской было более чем уместным: не случайно ведущие российские газеты опубликовали отчеты о съезде российских кинематографистов не на культурных, а на политических полосах. С чего бы это? Вероятнее всего, из-за символичности этого странного собрания…
Когда-то на съезде российских кинематографистов начиналась перестройка. Не у писателей - среди московских литераторов слишком много охранительно настроенных людей, чтобы проводить реформаторские форумы. Не у композиторов - их не знал народ. Не у журналистов - еще бы! А именно у киномастеров, в их знаменитой резиденции - в Доме кино, на долгое время ставшим центром демократической тусовки. Здесь проводила первые свои заседания Межрегиональная депутатская группа, здесь встречался с поклонниками опальный Ельцин… А сам кинематографический съезд, на котором уже поседевшая, но все еще талантливая «молодежь» опрокинула прославленных всесоюзными премьерами киногенералов. Единственным из «молодежи», кто пытался отстоять старое начальство, был Никита Михалков. Съезд был настолько возмущен его поведением, что даже не избрал в обновленное правление Союза. Уже тогда знающие люди говорили, что мстительный Никита отыграется. Михалков, впрочем, долгое время не проявлял никакого интереса к отвергнувшему его союзу. Он занимался тем же, что и всегда: снимал кино, руководствуясь той безошибочной интуицией, которая всегда делала своевременным и популярным каждый его фильм - «Утомленные солнцем», вероятно, стали триумфом этой интуиции, тут любой политик Михалкову позавидует…Водил дружбу с власть предержащими и не скрывал этой дружбы, и не отказывался от нее сразу, когда очередной нувориш новой политической эпохи пропадал, становясь никем, - Михалков-то оставался Михалковым! На этом фоне гибло, теряло массовость, уступало Голливуду российское кино - впрочем, речь у нас не о нем - и терял свои позиции никому теперь во власти не нужный Союз кинематографистов.
Михалков явился тогда, когда было решено, что все погибло, тупик - в России часто так решают и не только по киноповодам. На талантливые фильмы новой генерации молодых режиссеров, не раз за эти годы становившиеся сенсацией европейских кинофестивалей, на прокатный успех меньшовской комедии «Ширли-мырли», на российские сериалы типа той же «Королевы Марго» или «Графини де Монсоро», которые обыватель смотрел не хуже западных лент, как-то не захотели обращать внимание. Конечно, тупик - опустевшие кинотеатры, редкие фильмы, пиратские кассеты, беспардонный телепоказ. Михалков не стал брать власть в свои руки сразу - он решил изучить проблему, а затем обсудить ее не с делегатами очередного съезда, а со всем творческим союзом. В Кремле.Оно и понятно - Дом кино не вместил бы всех. Дом кино стал прошлым российского кинематографа.
А что это был за съезд! Тяжелый занавес за президиумом. До боли знакомая трибуна. Никита Сергеевич с лауреатскими значками. Захлопывание тех редких ораторов, которые пытались спросить у зала: а читал ли зал программу Михалкова? А как можно одобрить документ, который вы не прочли? Спрашивавшего, между прочим, Вадима Абдрашитова, согнали с трибуны, как и прочих. Согнали и Владимира Меньшова, и Наталью Фатееву. Зато с какой радостью внимали объявившей Михалкова спасителем Валентине Теличкиной - замечательная актриса разрыдалась на трибуне, прославляя явление Никиты Сергеевича, призывая зал спеть вместе с новым вождем кинематографистов «Отче наш». Но это во время дискуссии - а до нее зачитывались приветствие Ельцина, приветствие Лужкова. Сам Михалков зачитал приветствие самого патриарха. Потом выступил главный муфтий. Потом - главный раввин. Я не шучу, именно так и разворачивалось действо: видно было, что Михалков волнуется, что он боится, что его не одобрят, - поэтому время дискуссии и сокращалось с помощью таких вот нехитрых приемов. И все вопросы оставались без ответа. Например, если Никита Сергеевич и в самом деле не хочет никакой власти, зачем ему право самолично назначать секретариат союза? Зачем лишать союз права сместить председателя до истечения срока его мандата? Зачем требовать отмены ограничений на время сохранения должности за одним и тем же человеком? Конечно же, Михалков хочет власти - хочет так сильно, что боится самому себе в этом признаться. Талантливый имитатор, он сможет долго еще рассказывать, как он спасает кино, даже если оно окочурится окончательно, но ему-то нужна Должность, и ради нее он превращает в некое монструозное киноминистерство бывший творческий союз. Однако разве дело в Михалкове? В конце концов, это его личные недостатки, у кого их нет, не это запомнится, а чистый мальчик из «Я шагаю по Москве» или проводник из «Вокзала для двоих», лихорадочно повторяющий героине Людмилы Гурченко «Верунчик, сама-сама-сама». Помните? А теперь представьте этот съезд, этих достойных и знаменитых людей, представьте плачущую Теличкину, представьте истерично требующего одобрения михалковских предложений Василия Ливанова… Ведь сам-то вождь понимал, что делает что-то не то, поэтому не созвал, а поставил этот съезд. А их и не пришлось ни в чем убеждать, не пришлось уговаривать - они были готовы за все проголосовать, не читая. Плевать им на демократию, если обещают Возрождение славного кинематографического прошлого, если призывают сделать российский кинематограф Великим Фольклором, Идеологией Нации - как американский стал идеологией своей нации. Конечно, Тарантино или Спилберг застрелились бы, услышь они такую характеристику своего творчества, - но в конце концов кто они такие? Какие-то конкуренты самого Михалкова…Зал голосовал радуясь, беснуясь, захлопывая диссидентов - призрак большевистских партсъездов довоенной поры незримо витал в Кремле, не стараясь даже напомнить, что после войны захлопывать уже было некого.
И если так голосуют те, кого считают совестью нации, то что тогда происходит с самим народом? Как замечательно было бы закончить статью этим риторическим вопросом. Однако у меня есть и более интересное, но не имеющее никакого отношения к народу окончание. А именно: если олигархам надоел Борис Николаевич с семьей, то должны же они хоть кого-то ему противопоставить. Идея «российского Рейгана» странна, но не нова. Не утверждаю, что олигархи остановятся именно на Никите Сергеевиче, но им важно, чтобы имя Михалкова было на слуху - и не только как популярного артиста, но и как крупного общественного деятеля, спасителя и избавителя. Съезд кинематографистов, таким образом, может оказаться лишь одним из этапов в раскрутке Михалкова - если, разумеется, будет окончательно решено, что эта фигура является предпочтительной для российской предпринимательской элиты. А вы говорите - народ…