Подписание Президентом и председателем ВС Конституционного договора о введении в действие Закона о власти, приостановлении действия противоречащих ему статей Конституции до момента принятия нового Основного закона страны, но не позднее 1 июня 1995 года, позволяет наконец Леониду Кучме осуществить свою давнюю идею — создать и заставить работать исполнительную вертикаль власти. Причем все обстоятельства свершения этой исторической процедуры, заявление парламентской фракции коммунистов об оппозиционности произошедшему, по их мнению, «конституционному перевороту» указывают на то, что важнее всего для Президента именно теперь заставить работать эту самую исполнительную вертикаль, дабы за достаточно короткий срок не только с ее помощью трансформировать основы украинской экономики, но и добиться ее эффективности, которую могло бы ощутить население страны. Поскольку в противном случае заранее планируемое сопротивление оппозиции продолжению конституционного процесса может получить социальную поддержку, и к моменту истечения срока действия Конституционного договора, чья пролонгация не предусмотрена, все изъяны ныне приостановленной Конституции могут быть реанимированы, а Президент вместе со своей вертикалью могут быть вновь оттеснены с политической арены.
Текст Закона о власти не указывает на реальные механизмы, которые смогут заставить эффективно работать исполнительную вертикаль. Идея ее создания в нашем случае основана на преимущественно вынесенной из советско-номенклатурных времен «кадровой политике», то есть на убеждении, что кадры решают все. Единственный описанный в Законе механизм воздействия на эти кадры — право первого лица назначать их и увольнять, напоминают систему управления одним хозяйственным объектом. Однако ни ответственности перед политическими силами, взявшими власть, ни перед их программными принципами здесь не заложено. Намеренно уходя от давно обсужденной темы авторитаризма и недемократичности подобной системы, следует только усомниться именно в ее дееспособности в условиях начавшейся дифференциации общества по экономическим и политическим интересам. Только чисто теоретическое представление, что, обеспечив через исполнительную вертикаль интересы узкого круга общественных сил, удастся достаточно быстро повышать и уровень удовлетворения интересов всего общества, позволяет сегодня надеяться на выполнение созданной Кучмой вертикалью задачи, предусмотренной в подтексте Конституционного договора. При этом предполагается, что Президент и его команда сумеют работать в режиме сверхмощного компьютера, контролирующего и управляющего всем в идеальном кибернетическом режиме.
Придется, однако, напомнить, что этот прибор отечественного производства пока не прошел международной стандартизации. Речь идет о том, что ни структура Кабмина не разработана, ни функции президентской администрации не определены, ни сама вертикаль на местах не обеспечена однородностью и адекватными элементами «обратной связи». Обо всем этом говорилось неоднократно, но период политических споров по поводу вертикали не привел к укреплению тех элементов, из которых механизм управления будет состоять. По крайней мере все попытки правоцентристов завоевать интерес к себе и своим управленческим кадрам со стороны Президента, как можно судить по событиям последнего полугода, реальными успехами не увенчались. После окончания (или приостановки) периода борьбы исполнительной структуры с внешним противником в лице левых сил, внутренне неструктурированный механизм обещает перенести борьбу внутрь себя, тем более, что разнонаправленные силы в нем представлены не политическими, а лоббистскими формами. Чтобы устранить только один дефект — внутреннюю конфронтацию в исполнительной вертикали, Президенту придется все более суживать круг избранных им представителей определенных экономических интересов, за счет чего внешняя оппозиция может только вырасти. Источника кадровой подпитки у Президента по-прежнему нет в силу не только отсутствия систем подготовки кадров и политической незаангажированности квалифицированных управленцев, но и из-за неразвитости тех политических структур, в частности МБР, которые намеревались такую подпитку Президенту своевременно обеспечить. Уже только эти очевидные обстоятельства ставят вопрос: не является ли создание Кучмой исполнительной вертикали прекраснодушной авантюрой, чреватой теми последствиями, о которых так прочувствованно говорят коммунисты?
Следует напомнить аргументацию первого помощника Президента Александра Разумкова по поводу необходимости разделения властей на нынешнем историческом этапе: президентская вертикаль призвана заменить собой вертикаль компартийную, в свое время служившую единственной реальной опорой государства и общества. Однако если компартийная система была сращена с советами как формой народного представительства, то президентскую вертикаль необходимо отделить от законодательной структуры, представленной ныне парламентом. Об отделении исполнительной вертикали от других представительских структур речь не идет, поскольку, как мы видим на практике, именно народоизбранные главы местных советов превращены в руководителей как местных исполкомов, так и костяк президентской вертикали. То, что на областном и районном уровнях цепочка вертикальной подчиненности советов прерывается, еще не означает, что тем самым укрепляется именно президентская вертикаль. Вероятность возникновения именно в этих точках системы бюрократических тромбов умеряет оптимизм даже самих авторов данной идеи. Именно поэтому есть ощущение, что ими преследуется цель просто заменить систему КПСС на президентскую вертикаль, сохранив при этом значительный элемент влияния на местные власти как раз через их представительские функции (разумеется, при полной смене лозунгов, но, увы, не государственно-монополистической идеологии).
За скобки выносится только законодательный орган, роль которого для текущего момента (в силу специфики законодательной работы, ее неторопливости и несиюминутности результатов) сводится к минимуму. Не мудрено, что именно левые — «наследники» КПСС — так бунтуют против подобной реформы власти: они-то знают, как сильно оружие сопряжения властных структур, использовавшееся ими в течение 70 лет!
Противники левых поначалу были спокойны за судьбу парламента, когда помогали Кучме сделать из него чисто законодательный орган. Они были уверены, что в этом «ноевом ковчеге» законотворчества им удастся «запереть» в основном коммунистов и социалистов, тогда как сами они частично просочатся в правительство, частично закрепят за собой местные органы власти и таким образом смогут заниматься своими реформами, не обращая внимания на изолированный левый парламент. Блокировать антиреформаторские законы, предлагаемые левыми, голосов у правых в ВС хватит, а все, что должно быть как-то в правовом отношении оформлено, будет проводиться через президентские указы. Схема простая и одно время даже казавшаяся достаточно реалистичной. А именно то время, пока не возникла проблема с реальностью бюджета и неоспоримым правом влиять на него только парламента, а также пока иностранные инвесторы в Лондоне прямо не сказали претенденту на премьерское кресло Евгению Марчуку, что их интересует стабильная законодательная база, то есть либо неизменные законы, либо равные законам долгоиграющие президентские указы, которые со временем без изменений в законы будут превращены. Осуществить эту схему при капризном и условно правоцентристском парламенте невозможно. Парламент должен либо на значительное время уйти, либо стать безоговорочно «своим».
Именно постановкой такой задачи объясняется поведение Президента в последнее время, его неожиданная поспешность с плебисцитом, стимулировавшая в конечном итоге заключение Конституционного договора. Однако в результате этой акции парламент остался «изолированным» не только как проводник левых идей, но и как в целом законодательный орган, и Президенту еще предстоит найти пути взаимодействия с теми условными сторонниками в нем (240 проголосовавших за договор депутатов), которых он вообще чуть не сделал своими открытыми врагами. При этом поскольку сами «сторонники» утверждают, что формирование в ВС правоцентристского большинства президентскими указами о плебисците было прервано, а в Конституционном договоре парламент представлен все же не подписями депутатов, а спикером-социалистом Морозом, нет никакой гарантии, что со стороны правоцентристов будет оказываться Президенту ранее предполагавшаяся законотворческая поддержка. Примером тому может служить отложенный до нового рассмотрения законопроект о налоге на недвижимость — отложенный вопреки настойчивым просьбам правительства в лице Виктора Пинзеника, для которого подобные законы как раз явились бы источником пополнения бюджета и частичного выполнения программных задач исполнительной власти.
Итак, Президенту все-таки нужна поддержка. Правоцентристы пока дать ему ее не смогут, даже если захотят. Радикальные коммунисты будут теперь бороться против Кучмы с еще большим энтузиазмом. И что характерно — преимущественно вне парламента, то есть именно там, где призвана действовать исполнительная вертикаль. Но кто сказал, что с президентской программой будут бороться все левые, и что на них Президенту уже нельзя опереться? Ведь под Конституционным договором стоит подпись главного социалиста страны. Можно много говорить о тактике и стратегии, о подлинности или вынужденности данного альянса, однако факт налицо: в третий раз Кучма вступил в политическое взаимодействие с левыми (прежде были выборы и «трехстороннее» соглашение между ним, Морозом и Масолом о, скажем так, ненападении), и приходится признать, что противоречия и противостояние между Президентом и левыми все более выглядят ненастоящими. А настоящим в этой стране является только правительство, и левые не менее, чем кто-нибудь другой, готовы ради участия в нем пойти на любые компромиссы с Президентом. Ныне у них для этого возникли особые предпосылки. Тем более потребность в таком взаимодействии есть у Президента, которому, как уже говорилось, за короткий срок необходимо сделать в стране что-то реальное.
Поиск сходств и различий в социалистической и президентской программах свидетельствует о новом повороте политического торга за возможность привлечения левых к работе в правительстве. Другое дело, о каких левых идет сегодня речь. Несмотря на все сомнения, можно предположить, что социалисты решились на оформление своего дистанцирования с радикал-оппозиционными к Кучме коммунистами, или по крайней мере договорились с ними, что будут играть в доброго и злого полицейского по отношению к последнему. Однако независимо ни от чего социалисты в парламенте поддержали Конституционный договор, точнее введение Закона о власти в действие, а коммунисты, именно своим объявлением официальной оппозиционности к нему, сняли реальный барьер с юридической процедуры осуществления исполнительной вертикали.
Апрельский доклад Президента указал на его стремление наконец заняться структурной перестройкой, инвестированием промышленности, частично — социальными преобразованиями в сфере прежде всего рынка труда. Левые небезосновательно упрекают его, что все это не вылилось в законодательные инициативы. Упрекают не только потому, что хотят его повалить, а потому что хотят оправдать свою поддержку Кучме как на предвыборном этапе, так и в момент провозглашения октябрьской программы. Вина же за отсутствие законодательных инициатив ложится на конкретных лиц в президентской команде, по мнению левых, — на сопротивление «монетаристов» Пинзеника, Шпека, Ющенко etc. И в то же время левые солидаризуются в парламенте с «Реформами» против Указа об ФПГ. Дружно лишают льгот иностранных «инвесторов», а затем присоединяются к комиссии по экономической реформе, чтобы принять в первом чтении концепцию фондового рынка, на основании которой структуры, подчиненные ВС, могли бы жестче контролировать его. И они же, левые, соглашаются внести в Кодекс о труде понятие «работодатель», изъять из этого кодекса гарантии на труд, соглашаясь со ссылкой своего врага — министра труда Каскевича, что данные вопросы решаются Законом о занятости. Более того, левые сняли из Концепции бюджетной политики прямые санкции против Президента относительно нарушения им Закона о бюджете. Более того, торгуясь с правительством за размер черты малообеспеченности, левые предложили Кабмину самому обосновать то ее повышение, которое может «потянуть» бюджет. Правительство пока просто не готово ответить, поскольку повышение уровня черты малообеспеченности, увязанное с размером минимальной зарплаты, повредит созданию того самого инвестиционного климата, в котором главным преимуществом является дешевая рабочая сила. Однако ввиду планов повышения уровня отечественного производства поднять минимум зарплаты все равно будет необходимо, и тут левые сыграют свою роль.
Совершенно очевидно, что на данном этапе левые в парламенте используются различными лоббистами как машина для голосования. Еще раз напомним, кто заблокировал указ об ФПГ. Кто ведет непредусмотренную кампанию против акционирования «Мотор-Сiч», утверждая, что Президента с этим проектом опять обманули. Это дело «Реформ». С другой стороны, кто как не группа промышленников из парламентской комиссии по экономической реформе, несколько раз подавала такие изменения к приватизационному законодательству, что его никогда не смог бы принять нынешний ВС. Как обошлись парламентские реформаторы с налоговыми законами — и вспоминать не хочется. Хотя левые к этим проектам как будто даже не прикасались. Но сегодня, когда в рядах правоцентристов царит сумятица, именно социалисты и вновь образованная фракция аграриев-реформаторов способна выступить неким стабилизирующим работу законодателей фактором. Кучма не может этого не использовать и как можно быстрее не реализовать через свою вертикаль. Правда, для этого нужно пойти на частичные уступки и «сдать» левым ненавистных монетаристов, о чем так настойчиво говорит г-жа Витренко. Но ведь подобный вариант, по большому счету, заложен в самой президентской программе...
Другое дело, что Президенту проводить «коррекцию курса» в пользу возрождения производства, а особенно отечественного производителя, в общем-то не с кем. Да и не столько возрождение, сколько перерождение отечественного производства требуется Украине. По этой части здесь, похоже, вообще нет специалистов, потому так велик расчет именно на внешние факторы, преимущественно на западные инвестиции, способные доразрушить те монопольные структуры единого советского индустриального комплекса, которые так давят украинскую экономику, и влиться в оснащенное новыми технологиями производство потребительских товаров. Однако речь идет о разрушении монопольных «имперских», а не монопольных украинских, тем более государственных производствах. Попытки А.Мороза также внести свою лепту в привлечение подобных инвестиций, например из Германии, свидетельствуют, что не так уж он далек от программных принципов Президента Кучмы...
Вообще-то реформы в Украине ныне уперлись в проблему даже не приватизации, а начала реального высвобождения рабочей силы. Добровольная приватизация не идет не потому, что ее не разрешают проводить левые, а потому, что даже имеющие средства новые буржуа как отечественного, так и иностранного происхождения, не желают брать на себя тяжкую социальную ответственность. То есть отвратительная задача прогнать с заводов лишних людей полностью легла на плечи государства в лице, естественно, исполнительных структур. Неизбежность, а главное близость этого момента левые чувствуют ничуть не хуже самых радикальных реформаторов, но желают остаться незапятнанными этим грязным делом... Чтобы успокоить их, Президент так часто и повторяет слова о готовности взять на себя всю ответственность. Не услышать его — значило расписаться в полной политической безграмотности. Если на такое способен П.Симоненко, то не А.Мороз. Поскольку и политический компромисс уже найден, осталось реализовать его в действиях исполнительных структур.
Кстати, если следовать версии о возможности нового альянса Кучмы с левыми — у Президента скопилось достаточно жертвенных фигур, чтобы одну за другой заменить их новыми лицами из «противоположного» лагеря. Проблема только в том, чтобы сменить именно старую масоловскую номенклатуру. И именно нерадикальные левые могли бы предложить в Кабмин управленческую когорту «второго или третьего эшелонов», которая давно ждет своего часа, и в то же время заметно отличается профессионализмом и умеренностью взглядов от выходцев из «комсомольского призыва», своим крутым авантюризмом уже набивших оскомину. Другое дело, что надзор за новой командой следует поручить верному человеку, а это для Кучмы большая проблема из-за обилия «верных людей». Впрочем, после недавних событий возникает настойчивое желание развеять миф о чрезмерной подверженности Президента Кучмы влияниям своих советников и наконец предположить, что никто иной как сам Леонид Данилович самостоятельно корректирует векторы данных влияний, благодаря чему ни одно из «приближенных лиц» по крайней мере над другими не утвердилось. Следует подчеркнуть, что и новый премьер также будет лишен исключительности положения, о чем просто черным по белому написано в Законе о власти. Дополнительным гарантом такого статуса премьера станет ни кто иной, как Александр Мороз, чьей подписью скреплен Конституционный договор. Не случайно спикер парламента недавно с трибуны заверил Кучму, что ВС поддержит любую названную им кандидатуру, даже если ее придется утверждать в стенах парламента...
Политическая же разношерстность нынешней так называемой президентской вертикали на местах свидетельствует о том, что тонко проведенная смена ориентиров наверху ее лица практически не изменит. Об этом свидетельствует впитавший в себя интересы этой, с позволения сказать, «вертикали» — бюджет на 1995 год, принятый ВС и ныне вменяющийся Президенту в вину... Разумеется, левые отныне могут использовать сохранение своего влияния на местные советы для разрушения исполнительной вертикали, однако опять-таки подпись под договором Мороза должна удержать его последователей (или наставников) от столь откровенного нарушения договоренности с Президентом.
Итак, если целью Президента является даже частичная смена экономических ориентиров, а также выполнение собственных задач по продолжению конституционного процесса — смены политических «оттенков» ему не миновать. Это тем более легко, что Президент как не принадлежал, так и не принадлежит ни к какой партии. Левые, через поддержку «трудовых коллективов» всегда отстаивавшие интересы крупного директората, могут поупражняться в политической ловкости, чтобы обосновать свою поддержку президентских идей «возрождения» отечественной промышленности. При этом, разумеется, лозунги могут быть самые противоположные у обеих сторон — главное, что им вместе удастся потеснить «монетаристскую идею», которую так удивительно синхронно поругивали и Кучма на заседании Кабмина, посвященном кризису платежей, и социалист Витренко при каждом удобном случае. Да и речь не идет о полном уничтожении монетаристов — просто их можно временно перевести в «запасные» — как в России, как в Польше и т.д.
Надо признаться, что вынужденный альянс Кучмы и левых не вызывает большого восторга. Как в силу своей политической нестабильности, так и по более серьезной причине. Ибо такой альянс только отдаляет нас от реального разделения властей, когда парламент издает законы, а правительство и Президент их выполняют. Еще более удручает картина того, как объединят свои усилия сторонники государственного монополизма, поскольку ни Кучму, ни тем более левых к его противникам, увы, отнести нельзя. Что же до «вертикали», то она у нас была, есть и будет как элемент чисто советской системы, ничего общего не имеющий ни с французской, ни с какой иной моделью, поскольку никогда в тех моделях на исполнительную вертикаль не возлагалось прямое выполнение экономических программ разгосударствления, смены собственника, приватизации или коллективизации.
Если в ближайшее время Конституционный договор не превратится в пустую бумажку, проект новой Конституции будет готовиться в согласованном режиме, то по истечении года можно будет поговорить и о новом этапе демократической реформы общества, и о более совершенных подходах к формированию исполнительной власти.