Если бы коммунистического парламента в России не было бы, исполнительной власти следовало бы его придумать: на каком еще фоне можно без особых проблем выглядеть бескомпромиссным реформатором и защитником демократии любому политику из Кремля и «Белого дома», будь то Борис Ельцин, Виктор Черномырдин, Егор Гайдар, Олег Сосковец или даже Александр Коржаков? Конфликт между президентом Борисом Ельциным и съездом народных депутатов России потому и был вначале лишен идеологической чистоты, что фигура председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова отождествлялась все с той же, неороссийской партией власти, к которой принадлежал и сам Ельцин, коммунистическая фракция в парламенте была малочисленна и малоинициативна - уже тот факт, что ее возглавлял никто иной, как Иван Рыбкин, свидетельствует о реальных возможностях депутатов-коммунистов в хасбулатовском Верховном Совете, а руководство только недавно воссозданной КПРФ во главе с Геннадием Зюгановым все еще опасалось открыто ввязываться в противостояние с Ельциным - Зюганов то приходил в «Белый дом», то уходил из него... словом, Кремлю пришлось предпринять достаточно серьезные усилия, чтобы представить конфликт властей как борьбу кремлевских реформаторов с белодомовскими ретроградами. С Государственной думой все же стало проще: партийные списки, по которым избирается половина депутатов нижней палаты российского парламента, сразу же придали парламенту отчетливо выраженную идеологическую направленность и позволили говорить о нем как об идеологическом штабе коммунистов.
Коммунисты, не желавшие заполучить нового Хасбулатова, на этот раз захотели своего спикера - и получили его в лице Ивана Рыбкина, поддержанного депутатами от КПРФ. Однако Кремль также не хотел нового Хасбулатова и начал процесс приручения руководителя законодательного органа - процесс тем более успешный, что Рыбкину необыкновенно нравились все эти кортежи, дачи, приемы, гимны... К тому же председатель Государственной думы не был представителем новой коммунистической номенклатуры, то есть не мог рассчитывать, в отличие от своего преемника Геннадия Селезнева, на успешную партийную карьеру в случае отставки. В результате Рыбкин выбрал роль посредника между депутатским корпусом и Кремлем - и, посредничая, не заметил, как он оказался все в той же «партии власти», против которой боролся в октябре 1993 года. Кульминацией посреднических усилий Рыбкина было его введение в Совет безопасности РФ - Геннадий Селезнев до сих пор не удостоился такой чести и может встречаться с президентом лишь в рамках пресловутой «тройки». Именно после введения в Совбез Рыбкин окончательно превратился из представителя депутатского корпуса в Кремле в представителя Кремля в Государственной думе. Коммунисты этого ему не забыли и не простили, выдвинутый ими же спикер стал для них символом коллаборационизма, и при избрании руководителя нового законодательного органа они постарались не допустить подобной ошибки. Кстати, «партии власти» так понравился Рыбкин на посту спикера, что она просила провести его на это место и в новой Думе. Но тут уже воспротивились не только левые, но и «Яблоко», чьи представители не стали голосовать за кремлевского кандидата. В результате Иван Петрович получил скромный депутатский кабинетик - как радостно отмечали товарищи из КПРФ - «возле туалета» и занимал его до переселения в Кремль. А новым спикером Госдумы стал главный редактор «Правды» Геннадий Селезнев - человек из коммунистической номенклатуры, способный опереться на партийную поддержку и воспринятый в Кремле как оппозиционный политик. Но это восприятие не помешало Кремлю попытаться флиртовать и с новым главой Госдумы - конечно, совсем по-другому, чем с Рыбкиным, так как Селезневу не нужно искать себе место в президентской администрации и вся его политическая карьера связана именно с КПРФ. Но нечто общее у Геннадия Николаевича и Ивана Петровича все-таки есть, и в Кремле это поняли. А именно: Геннадию Николаевичу очень нравится его должность, не меньше, чем она нравилась Ивану Петровичу. Без этой должности он - никто, ну совсем никто, как, впрочем, и Рыбкин до избрания его спикером Госдумы. И влияние Селезнева в партии после избрания его председателем Государственной думы возросло так, как никогда бы не возросло без спикерского кресла. Кресло это ему очень нужно. Именно в этом ощущении исполнительная власть стала потакать Селезневу и придумывать для него разные формы общения, вроде той же «тройки» - Зюганов не приглашен, а Селезнев приглашен и вместе со Строевым и Ельциным решает актуальные проблемы страны. А уж когда в день юбилея Геннадия Николаевича Борис Николаевич самолично приехал в Госдуму наградить Селезнева орденом, тут уж все увидели, кто высокопоставленный государственный чиновник, а кто просто так, лидер фракции. Полюбил ли сильнее после этого награждения Геннадий Андреевич Зюганов Геннадия Николаевича Селезнева? Вот уж сомневаюсь. Со временем оказалось, что Селезнев, даром что из партийной верхушки, имеет в Думе те же интересы, что и рядовой депутат-коммунист. Так как рядовой депутат очень боится, что в новую Думу его не выберут, а Селезнев, понимая, что уж депутатом-то он станет, опасается, что в новой Думе его не выберут спикером. Потому-то вопрос существования Думы превратился для спикера в основной и привел его в лагерь партийных диссидентов. Не случайно Селезнев не скрывал, что голосует за Кириенко даже после того, как пленум ЦК КПРФ обязал депутатов-коммунистов голосовать против премьера. Использует свое председательское положение глава Думы и для того, чтобы создавать собственную команду, которая должна помочь ему в борьбе не только за сохранение спикерства, но и за партийное лидерство... Ну а уж столь серьезные претензии требуют поиска взаимопонимания с Кремлем...
Конечно, Селезнев не Рыбкин в той же мере, в которой нынешняя Дума «краснее» предыдущей. И все же очевидно, что Кремлю удалось справиться и с этим спикером, включив его в общую обойму ведущих госчиновников, - правда, с особым статусом, но все же... Сегодня Селезнев находится как бы между руководством страны и коммунистической номенклатурой... В биографии Рыбкина также был подобный период...