Самому громкому политическому скандалу в истории независимой Украины исполнился год. Население больше не гоняется за свежими распечатками аудиокомпромата от майора Мельниченко. Власть зализала раны. Оппозиция окончательно рассталась с иллюзиями. Время стрижки политических купонов миновало, время завинчивания гаек - завершается. Журналисты научились говорить о Гии Гонгадзе в прошедшем времени.
Но вправе ли мы утверждать, что «кассетный скандал» завершился? Ведь общество так и не получило ответов на большинство поставленных власти вопросов. Чей труп найден в таращанском лесу? Что случилось с Георгием Гонгадзе? Кто является заказчиком, организатором и исполнителем убийства? Причастна ли власть и Президент в частности, к исчезновению нашего коллеги? Являются ли подлинными записи, обнародованные майором Николаем Мельниченко? Кто был инициатором прослушивания президентского кабинета и кто стоит за «кассетным скандалом»? Власть не нашла в себе сил ни дать должной оценки произошедшему, ни привлечь к ответственности виновных. Кто понес наказание за убийство человека? За побоища возле памятника Шевченко и администрации Президента? За массовые задержания участников акции «За правду»? За ложь, за халатность, за преступную бездеятельность, за злоупотребление служебным положением, за клевету, за подстрекательство, за необоснованное применение силы? Кто ответил за то, что главный офис страны в течение двух лет беспрепятственно прослушивался с неизвестной целью? Кто ответил за откровенное неуважение власти к собственному народу, которому лгали и чьи права попирали?
Общество ни на миллиметр не продвинулось к разгадке ни одной из страшных тайн, о существовании которых оно узнало год назад. Мы только лишний раз убедились в том, что никогда не было для нас тайной: что власть беспринципна, стражи порядка - в лучшем случае, непрофессиональны, а оппозиция – беспомощна.
Впрочем нельзя сказать, что этот год прошел для нас даром. Хочется верить, что общество извлекло из того, что случилось, необходимые уроки. И что горький опыт «дела Гонгадзе» позволит избежать подобных потрясений в будущем. Хотя весомых поводов для подобных надежд нет. За этот год Украина не исчезла с политической карты мира, на своем месте остался Президент. И все же страна изменилась.
Оппозиция
Вполне естественно, что непримиримые противники режима были одними из главных действующих лиц «тэйпгейта». Повышенное внимание к действиям оппозиции было абсолютно объяснимым хотя бы потому, что она наконец-то ею стала. Анализировать реальные последствия «кассетного скандала» достаточно непросто, поскольку в целом ряде случаев он служил не столько первопричиной, сколько катализатором многих значимых политических процессов. Тем не менее можно с высокой долей уверенности утверждать: не будь истории с пленками, неизвестно, как долго обществу пришлось бы ждать появления относительно массовой, почти организованной и сносно структурированной нелевой оппозиции.
До сих пор воинствующие, но разрозненные антипатики режима воспринимались властью как докучливые, но безобидные мухи, постоянно создающие мелкие неудобства, но неспособные причинить ощутимый вред здоровью. Год назад небожителей застало врасплох появление пчелиного роя, умеющего не только жужжать, но и жалить. «Кассетному скандалу» суждено было исполнить роль своеобразного древка, к которому было приторочено знамя оппозиции - дело Гонгадзе. Собранные под знаменем бойцы (пускай, разномастные и разнокалиберные) стали силой, впервые в истории Украины представлявшей реальную угрозу существующей власти.
Наличие действенной оппозиции - один из главных элементов истинного гражданского общества. Политические круги и общественные организации, критично настроенные по отношению к власти, призваны исполнять роль зеркала, в которое власть обязана смотреть, чтобы не потерять свое лицо. Коммунисты, ревностно оберегавшие реноме штатной оппозиции, но они были скорее «кривым зеркалом». Они были оппозицией предсказуемой и оттого удобной. Они были элементом политического прошлого, а потому не представляли осязаемой угрозы политическому будущему тех, кого лениво и заученно критиковали. К внезапной смене политического «интерьера» Петр Симоненко и его соратники оказались не готовы так же, как и Банковая. Десять лет инерционной «борьбы» привели к тому, что самая массовая и наиболее организованная партийная структура оказалась просто беспомощной, когда ей потребовалось занять четкую позицию. В итоге КПУ окончательно утратила статус политического игрока, превратившись в субъект политических торгов. Опустевшую нишу заняла оппозиция «новой волны», которая даже после мартовского поражения имеет некоторый шанс «зацепиться» за стратегическую политическую перспективу. Правда, для этого ей придетсядля начала попасть в парламент и при том ухитриться по дороге не утопить друг друга.
Даже не добившись поставленной цели - бескровной смены политической системы, борцы с властью все же кое-что приобрели. Во-первых, возникли и повод, и причины для структуризации. Во-вторых, появился шанс прорваться в доселе запретную для критиков режима зону - медиа-пространство.
Не давать слово представителям УБК и ФНС было так же противоестественно, как не замечать многотысячные митинги или многоярусную ложь доблестных правоохранителей. В-третьих, «безкучмисты» обогатились бесценным опытом реальной политической борьбы, опытом управления массами, опытом планирования, опытом сопротивления. И, что самое главное, опытом координации действий, опытом поиска договоренностей. Не всегда эксперименты по достижению консенсуса следует признать успешными, тем не менее оппозиционеры (до сих пор стоявшие биваком в различных идеологических лагерях) приобрели навыки политического сосуществования, наработали механизмы поиска точек соприкосновения, привили себе умение хотя бы иногда находить общий язык для достижения общей цели.
Главной же бедой разношерстных, разномастных и разнокалиберных бойцов, ставших в шеренгу Форума национального спасения и формировавших колонны «Украины без Кучмы», стала неспособность развить в себе наметившуюся способность к объединению. Несогласованность действий, вызванная отчасти неверием в собственные силы и боязнью возможных репрессий, отчасти - недоверием друг к другу, отчасти - нежеланием делиться будущей славой, была очевидна и для потенциальных симпатиков, и для впервые испугавшихся за свое будущее противников. Очень быстро выяснилось, что далеко не все из оппозиционеров обладают талантом жертвовать личными политическими амбициями ради общего дела. Количество желающих потянуть одеяло на себя было примерно равно количеству желающих возложить ответственность за принятие принципиально важных решений на другого. А общее количество и тех, и других в штабе оппозиционного движения было слишком большим, чтобы надеяться на то, что акции, организованные ФНС и УБК действительно приведут к задекларированной цели - смене политической системы. Не доведя начатое дело до логического конца, вдохновители несостоявшейся революции усилили в и без того апатичном обществе неверие в потенциал оппозиции. Неудачный политический проект «Референдум о недоверии Президенту» лишь подчеркнул их нынешнюю макрополитическую беспомощность. А события 9 марта разбудили у значительной части генетическую боязнь политических потрясений, косвенно подтвердив жизнестойкость лукавой обывательской философии - «Пускай будет плохо, главное - чтобы не было хуже».
Оппозиция в который раз продемонстрировала и неспособность выдвинуть из своих рядов единого, непререкаемого лидера, и неумение эффективно работать с массами. А привлекать их на свою сторону в марте 2002-го будет еще сложнее, чем в марте 2000-го, потому что многие оппозиционеры в общественном сознании стали, как это ни прискорбно, такими же одиозными персонажами, как и те, против кого «безкучмисты» столь неистово боролись. Провал «бархатной революции», последовавшие вслед за этим отставка правительства Ющенко и усиление влияния олигархов, существенно ограничили возможности оппозиции - административные, организационные, финансовые и масс-медийные. Неспособность сформировать мощную оппозиционную коалицию в парламенте и провал пропорционального избирательного закона дают веские основания полагать, что в марте 2002-го плоды «тэйпгейта» пожнут другие…
Президент
Главного героя «кассетного скандала» в равной степени можно назвать как победителем, так и потерпевшим. Правда, с одной существенной оговоркой: триумфатором Леонид Кучма может себя считать лишь с оглядкой на то, чем мог обернуться для него «тэйпгейт». С одной стороны, можно смело утверждать, что до 2004 года глава государства уже едва ли уступит кому-либо свою власть. С другой, можно столь же уверенно прогнозировать, что на третий срок Леонид Данилович наверняка не пойдет. До осени 2000-го существовала гипотетическая вероятность, что глава государства может уйти на политический покой досрочно. И в то же время сохранялся риск, что ушлые лойеры с Банковой отыщут щель в законодательстве, позволяющую Кучме попытать президентского счастья в третий раз. «Дело Гонгадзе» и «кассетный скандал» прояснили ситуацию до предела. В конце весны Президент укрепил свою власть, но очередное усиление его позиций на сей раз всеми (и в первую очередь, олигархами) воспринимается не иначе, как начало конца.
История с пленками не только основательно подмочила и без того небезупречную репутацию гражданина Кучмы, но и посадила габаритное пятно на президентский мундир. Неведомо, кому достанется по наследству униформа главного арбитра нации. Но преемнику в любом случае придется изрядно потратиться на химчистку, прежде чем царственное одеяние приобретет стерильную белизну хирургического халата. Общество так и не получило ответа на сакраментальный вопрос: причастно ли высшее должностное лицо государства к исчезновению оппозиционного журналиста. Однако общество (и до того предполагавшее, что Президент далеко не святой) имело массу оснований убедиться, что главный охранник прав и свобод нарушает заповеди гораздо чаще, чем это могло показаться на первый взгляд.
Падение авторитета президентства естественным образом сказалось на имидже страны и достаточно быстро разбалансировало властную систему. Экстренный «техосмотр» государственной машины, проведенный Банковой вскоре после краха «бархатной революции», привел к закручиванию гаек на грани срыва резьбы. На смену относительной анархии пришел демонстративный диктат. И еще неизвестно, какая из двух перечисленных крайностей опаснее для страны, так и не сподобившейся хотя бы заложить фундамент гражданского общества.
Но, пожалуй, главным печальным итогом «тэйпгейта» стало расширение и углубление пропасти между народом и властью. Для населения нашей страны именно Президент является главным олицетворением власти, обыватель практически не разделяет два эти понятия. Потому всякая ошибка Президента воспринимается как недочет власти. А любая глупость любого сановника моментально сказывается на рейтинге доверия к вождю. События годичной давности сделали железобетонную стену недоверия между властью и народом еще выше и прочнее. Ибо народ убедился, что власть не боится лгать, причем лгать постоянно и бессовестно. Кого-то это оскорбило, кого-то озлобило, кого-то напугало, поскольку так грубо лгать способен только тот, кто не боится последствий своей лжи. Но в любом случае неприкрытый цинизм власти не способствовал установлению доверительных отношений между народом и его «слугами».
А что в активе? Осознание обществом того, что Президент тоже может быть объектом критики. И ощущение, что эпоха Кучмы уходит. И хотя неизвестно, какая придет ей на смену, у тех, кто еще не разучился верить, появился повод надеяться на лучшее.
Олигархи
Как мы ни старались, но найти, в чем же олигархи потеряли, не смогли. Политическое землетрясение позволило им ощутимо укрепить свои позиции. Именно «кассетный скандал» стал катализатором, ускорившим реакции абсорбции в среде самих олигархов: сильные укрепились, слабые выпали в осадок. У «героев нашего времени», несомненно, был краткий период колебаний – какую позицию занять, но выбор был сделан гораздо раньше, нежели о нем было сообщено публике. В штаб по преодолению «катастрофы» и спасению Президента вошли все основные игроки. Однако с первых же дней этот штаб стал средством для решения в первую очередь собственных проблем: снятия силовиков, ослабление конкурентов (в том числе и собратьев по виду), отставка Ющенко. Практически все намеченные цели получили ранения разной степени тяжести. При этом для Президента олигархи и их команды превратились в коллективный опорно-двигательный аппарат, выведший главу государства из состояния паралича.
Напомним, что всем олигархам удалось, если не сломить, то существенно притупить подозрительность Президента в отношении возможной причастности каждого из них к «кассетному скандалу». В то же время набрать очки и прирасти землями смогли те, кто предложил Президенту наиболее широкий выбор инструментов и рычагов, влияющих на ситуацию. Таким образом завершился очередной этап естественного отбора в окружении главы государства. Более современные конструкции победили устаревшие. Волков и Бакай стали неинтересными главе государства, Медведчук и Пинчук смогли доказать не только лояльность, но и эффективность их методологий. Несколько месяцев активной деятельности оппозиции в парализованном и растерянном государстве власть представляли не чиновники, а олигархи. Президент удержался на их плечах, но на этот раз в отличие от послевыборных ожиданий олигархи не стали ждать милости от природы, их задача была взять трофеи. «Кассетный скандал» поставил крест на планах третьего президентского срока, если даже таковые были. В окружении Леонида Кучмы началось извержение амбиций. И небезрезультатное. Вслед за силовиками пала президентская надежда на имплементацию. «Кассетный скандал» избавил парламентских держателей большинства от необходимости тратиться на требуемые 300 голосов и сохранил за народными избранниками право на неприкосновенность. Умело разжигая президентские подозрения и страсти, олигархи избавились от вице-премьера по ТЭКу, а вслед за Тимошенко и от неугодного премьера. Каждый из них получил достаточное количество серьезных лоббистов в составе Кабинета Анатолия Кинаха. Некоторым удалось кооптировать и самого премьера, который, впрочем, оказался не самым эффективным инструментом для решения необходимых задач.
Заметно изменились и олигархические СМИ. Если раньше они являлись убыточным средством задабривания Президента, что было необходимым условием для решения экономических задач в других сферах народного хозяйства, то теперь Президент с экранов и первых полос газет фактически исчез. Леонида Даниловича показывают достаточно для того чтобы о нем не забыли, а собственников каналов и газет достаточно для того чтобы их хорошо запомнили. СМИ начали работать непосредственно на реализацию амбиций собственных хозяев. Разумеется, одной из причин смены акцентов стали выборы, но в тоже время именно олигархи были первыми, кто отчетливо понял, что нынешний режим активно начал рушиться с 28 ноября 2000 года. И каждый из них не просто страхуется от погребения под обломками, а преследует цель – участвовать в строительстве нового здания, лучше всего в чине прораба. За что, собственно, сейчас и идет борьба.
Кстати о борьбе. Пожалуй, еще одним, весьма существенным, выигрышем олигархов стала прививка от компромата, сделанная обществу в ходе «кассетного скандала». После услышанного и прочитанного электорат вряд ли способен возмутиться результатом новых разоблачений.
Силовики
Ощутимый урон в ходе «кассетного скандала» понесли силовые и правоохранительные структуры. Заключение - «сами виноваты» - не снимает существующей проблемы. В стране, где милиции и прокуратуре доверяет 11% граждан, а Службе безопасности 17,5%, жить небезопасно. Безусловно, столь низкой оценкой блюстители порядка обязаны не только своему поведению во время «кассетного скандала», но и повседневными деяниями. Ведь со времени известных событий прошло уже более полугода, а рейтинг МВД и прокуратуры с семи февральских процентов дошел лишь до вышеназванной отметки. Страна не оставила без внимания невнятность аргументов руководителей упомянутых структур, оказалась в состоянии вычленить ложь и зафиксировать беспрецедентно черствое отношение к семье погибшего журналиста. Абсолютно очевидной стала заангажированность правоохранительных органов в отношении власти и главным образом Президента. В очередной раз стало ясно, что ни о каком прозрачном расследовании не может идти речь, если дело касается сильных мира сего. Это хорошо усвоили и в соответствующих службах и министерствах: критика журналистов, депутатов и простых граждан, доказательные обвинения в применении пыток, незаконных задержаниях, необоснованных содержаниях под стражей, несоблюдениях судебных решений - не являются достойными реагирования. Предельная лояльность к власти является индульгенцией, защищающей от гражданского контроля. После «кассетного скандала» эта теорема превратилась в аксиому. Избирательный подход в применении законодательных норм стал средством сведения счетов не только с оппозицией, но и с близкими к власти людьми - с конкурентами.
Вместе с тем нельзя не заметить, что после отставки главы СБУ Леонида Деркача и министра внутренних дел Юрия Кравченко соответствующие ведомства стали занимать на украинской политической территории гораздо меньше места. В каждом из случаев причина своя. Владимир Радченко на сегодняшний день, безусловно, является фактором влияния как на межэлитный климат, так и на принимаемые Президентом решения. Однако Радченко не афиширует своей заангажированности либо политических пристрастий, что, впрочем, не означает, что у него их нет. Леонид Деркач на его месте действовал куда однозначнее. Достаточно вспомнить историю с НГЗ или высылкой и возвращением в страну Вадима Рабиновича, противостояние с Кравченко, Суркисом, Медведчуком, Пустовойтенко и другими персонажами, обитающими на украинском политическом Олимпе.
Тем не менее Кравченко - это совсем другой калибр. Правительственный долгожитель был реальным фактором украинской политики и экономики. О себе ему было в пору сказать словами Сильвера: «Кто-то боялся Билли Бонса, кто-то - Слепого Пью, а меня боялся сам Флинт». Милиция стала государством в государстве. В империи Кравченко действовали и соблюдались свои законы, свои специфические экономические интересы и понятия. С ним нельзя было не считаться всем, кто пробовал свои силы в «высшей лиге» политики. Его прочили в премьеры и в преемники. Потеряв Кравченко, целая армия людей в сером лишилась вождя и знамени одновременно. Пришедший на смену Юрию Федоровичу Юрий Смирнов не смог и не сможет стать для МВД тем, кем был Кравченко. Впрочем, как и для политической и экономической элиты, не ощущающей в нем опасности.
Отставка обоих силовиков не стала для общества наглядным уроком ибо Президент ни словом не обмолвился о связи между своим решением и существованием претензий к Кравченко и Деркачу, связанных с «кассетным скандалом» и убийством журналиста. Юрий Кравченко фактически оставил свой пост по собственному желанию, а Леонид Деркач стал тем громоотводом, в который ушла энергия президентского гнева, порожденного фактом прослушивания кабинета главы государства. Не стоит также забывать об олигархических стараниях. Почти год спустя покинул свой пост и глава таможни Соловков, отставки которого, кстати, требовали народные депутаты, подвергшиеся незаконному обыску в Борисполе. Президент не любит, когда на него давят, но при этом не забывает тех, кто своими шагами ставит его в затруднительное положение…
Серьезным образом оказалось подорванным и без того невысокое доверие СМИ к силовым и правоохранительным структурам. Одним из итогов событий прошедших осени, зимы и весны стало стойкое ощущение журналистов: МВД, СБУ и Генпрокуратура в число друзей прессы не входят. Сомнительные версии убийства Игоря Александрова, заявление министра МВД о том, что причиной смерти 80% погибших журналистов является пьянство, доверительности в отношения не добавило.
И последнее. В разгар общественной активности экс-министр обороны Александр Кузьмук сделал сообщение: «Армия будет на стороне Президента». Против кого - генерал армии не уточнил, хотя это было и так ясно тем, кто смотрел каждый вечер «Новости» со сводками о событиях, происходящих в палаточных городках и на площадях. От силовых и правоохранительных органов требовалось одно - мобилизация оборонительных сил. Задачи, поставленные во время «кассетного скандала» соответствующим органам и службам, никто не отменял. Именно поэтому сегодня речь может идти лишь о кадровых перестановках, косметических изменениях на уровне начальников управлений и замов. О серьезной реформе СБУ, МВД и Вооруженных Сил до 2004 года вряд ли стоит говорить.
Премьер
По институту премьерства, последствия «кассетного скандала» ударили, пожалуй, больнее всего. Авторитет главы Кабинета как такового пострадал весьма существенно. Многочисленные премьерские беды, по большому счету, были обусловлены двумя факторами. Во-первых, у конкретного Президента Кучмы возник ощутимый повод для недовольства конкретным премьером Ющенко. Леонид Данилович подозревал Виктора Андреевича если не в причастности к возникновению «кассетного скандала», то уж, во всяком случае, к потаканию оппозиционерам. Поводом для этого послужили не только близкие отношения первого министра с целым рядом противников режима, но и откровенная лояльность представителей ФНС и УБК к Ющенко - руководитель центрального органа исполнительной власти оказался едва ли не единственным высокопоставленным чиновником, не «попавшим под раздачу» обвинений. И сколько бы Виктор Андреевич ни расписывался в верноподданничестве, какие бы антиоппозиционные заявления ни подписывал, Президент относился к премьеру с подозрительностью и ревностью. И потому, что рейтинг первого неумолимо падал, а рейтинг последнего угрожающе возрастал. И потому, что ни на одной из многочисленных пленок майора Мельниченко так и не оказалось диалога Кучма-Ющенко.
Вторым обстоятельством, осложнившим премьерскую жизнь, стало усиление влияния олигархов. В 1999-м они впервые были отлучены от распределения министерских портфелей и энергетических потоков, а потому имели веский повод добиваться не только отставки Ющенко, но и существенного изменения принципов формирования правительства, добиваться возвращения к исполнительской «кормушке». Возникновение «кассетного скандала» продлило премьерскую жизнь Виктора Андреевича, фактический крах оппозиции - ускорил процесс его смещения. В итоге впервые в истории независимой Украины глава Кабинета (имеющий основания считать себя самым успешным премьером за все 10 лет независимости) был после публичной порки низложен парламентом, а не уволен согласно указу Президента. Впервые причиной отстранения стала не маловразумительная формулировка, а откровенное обвинение (причем не слишком основательное) в непрофессионализме.
Однако это был не единственный удар по имиджу премьерского ремесла. Вследствие неизбежного изменения политических правил глава Кабмина превратился из фигуры зависимой в фигуру малозначимую. Если ранее первое лицо исполнительной власти, при всей узости полномочий, сохраняло статус политического игрока, то ныне ему суждено довольствоваться ролью слепого и безмолвного исполнителя президентской воли (да и не только президентской). Можно практически не сомневаться, что никогда более действующий глава государства не допустит хотя бы относительной самостоятельности руководителя Кабмина. И сделает все от него зависящее, чтобы в премьерское кресло не попал человек, в словах которого Леонид Данилович уловит намек на амбиции, а в поступках которого он узрит склонность к харизматичности. Фактическая бесправность премьера как политической фигуры обязательно отрицательно скажется (и уже сказывается) и на эффективности реформ, и на действенности исполнительной власти, и на авторитете государственной власти.
Тем не менее нельзя сказать, что «тэйпгейт» принес премьерству одни лишь несчастья. Благодаря могучему политическому скандалу глава Кабмина наконец-то обрел возможность ощутить себя фигурой, сопоставимой по влиянию с главой государства. Впервые в Верховной Раде, наряду с пропрезидентским, функционировало достаточно эффективное пропремьреское лобби. Парламент доказал, что способен влиять на правительственные решения, оба премьера (один - до отставки, другой - перед назначением) доказали, что способен находить искреннюю поддержку у значительной части депутатского корпуса. Многие политические силы не только выразили желание участвовать в распределении кабминовских стульев, не просто высказали намерение отвечать за действия своих ставленников, но и продемонстрировали готовность действительно брать на себя подобную ответственность. Все эти обстоятельства (вкупе с заметным увеличением числа сторонников пропорциональной избирательной модели) позволяют надеяться, что реформа политической системы, которая окончательно разделила бы сферы влияния ветвей власти, назрела.
Общество
Пожалуй, самым ярким и искренним за все время противостояния был первый декабрьский митинг. Возмущенная колонна, вдохновленная обнадеживающим дежа вю - палатками на площади, - направилась к Верховной Раде и стала лицом к лицу со студентами, пригнанными из вузов и призванными символизировать общественную защиту Президента. Ревущая колонна оппозиции противостояла молчаливой толпе, делегировавшей свой голос оратору с мегафоном. Жители палаток, народные депутаты, журналисты и несколько тысяч граждан не жалея голосовых связок нащупывали ритмику лозунга «Украина без Кучмы!». Их заглушали народными песнями из динамиков подогнанного автобуса. Пробравшаяся через восьмирядное оцепление ОМОНа Алена Притула - соратница Георгия Гонгадзе по «Украинской правде» - вырвала из автобусных колонок провода…
В этот день родилась надежда на то, что огромная страна проснулась, в этот день родились опасения за гражданский мир и уверенность в том, что есть немало людей, готовых не только вспомнить об идеалах и морали, но и отстаивать их. Но ни хорошим, ни плохим опасениям практически не суждено было сбыться. Сегодня мы не можем говорить о том, что общество проиграло в схватке с властью. Не было этой схватки. И не было ее не только потому, что с содержанием пленок ознакомились тысячи, а не миллионы, и не только потому, что регионы отстали от столицы и в этом им поспособствовали, вышедшие из оцепенения губернаторы, и даже не потому, что у оппозиции с различной политидеологией не было единого лидера. Хотя каждая из этих причин, безусловно, сыграла свою роль. Теперь уже понятно, что массового противостояния низов и верхов в стране, где люди участвуют в забастовках за деньги, быть не может. Админресурс выгонял на защиту Президента два миллиона граждан, финансовый ресурс помогал оппозиции на исходе противостояния собирать больше 2-3 тысяч человек.
Народ научился выживать, но не научился отстаивать свои права. Механизмы, применяемые для этого каждым, не подходят для решения глобальных конфликтов. Для нахождения выхода из них недостаточно дать взятку начальнику жэка, заинтересовать налогового инспектора, добиться нужного звонка от высокопоставленного друга при устройстве на работу. Страна не имеет действенных и эффективных механизмов защиты прав граждан на микроуровне. Откуда им взяться на макро? Но большинство привыкло к такому положению дел.
Дает о себе знать и прошлое нашей страны, состоявшей из хуторов. Именно поэтому мало кто задумывается над тем, что его хата не с краю, а на краю. Подобный подход ощущается не только в отношении дела Гонгадзе или «кассетного скандала».
Может быть, страну взволновало наличие информационного пайка, дозированного властью и олигархами? Но мы не Чехия. Здесь сотни тысяч демонстрантов, неделю бесплатно осаждавших телецентр в Праге, собрать нельзя. Денег не хватит.
Может быть, нас возмутили финансово-коррупционные аспекты, свидетельством которых стали записи Мельниченко? Нет, мы не Югославия.
Может быть, страна готова как один подняться и поставить перед государством вопрос об экологических катастрофах, случающихся то здесь, то там? И тут отказ. Ведь это где-то там, и пусть этим занимаются партии, имеющие такие замечательные рекламные ролики.
Словом, наличие в обществе политической температуры можно установить лишь по результатам анонимных соцопросов.
Ощущая уровень социальной апатии, с тихим ужасом можно подумать лишь об одном: а вдруг завтра война… Впрочем, односторонне винить общество за неспособность к мобилизации в отстаивании собственных прав и достоинства -несправедливо. Людям нужны лидеры и носители нравственных авторитетов, а с этим в стране проблемы. Иначе, 72% не ответили бы отрицательно на вопрос: кого вы считаете совестью нации?
В Украине есть немало людей, научившихся технологиям манипулирования массами. Есть разрозненные и в подавляющем большинстве экзальтированные попытки сформировать правозащитные группы. Есть лидеры, поднимающие экономические, политические и социальные вопросы, но фанатичный блеск в их глазах и радикализм в высказываниях отталкивают миллионы и привлекают тысячи. Народ не приемлет крайностей, бежит от них и попадает в распахнутые объятия мелких чиновников и крупных комбинаторов. И в этом союзе проходит жизнь. Там нет дела до чужой смерти. Вот так и получается страна, где по традиции светлое будущее может быть только у последующих поколений.
Впрочем, от заставивших всколыхнуться страну событий в сознании людей кое-что осталось. Они четко поняли, посмотрев съемки 9 марта, что крови они не хотят и что страшнее гражданского конфликта ничего и быть не может. Массовые митинги, проходившие в этому году на кухнях, тоже не оказались забытыми. Люди не оказались готовыми к активным действиям, но вместе с тем смогли составить собственное мнение о происходящем. В результате, согласно соцопросам, более 60% в случае референдума проголосовали бы за отставку Президента.
Достанет ли избирателям терпения и внимания оценить технологии обещания и методы работы тех сил, которые будут влиять на ситуацию в каждом доме в течение следующих четырех лет, покажет время. При всей нашей разобщенности необходимо качественно пересмотреть отношение к единицам. Оно не должно быть таким, как у Маяковского, а значит, приравненным к нулю. Оно не должно быть таким, как сейчас, потому что задача гражданина состоит не только в том, чтобы есть, пить и платить за квартиру. Единица - это точка отсчета, как нулевой километр. С нее начинается подсчет семейного и государственного бюджетов, от нее отмеряется расстояние до гражданского и демократического общества. И пока мы этого не поймем, 49-миллионное население будет состоять из единиц, а такое же общество - из нулей.
Мировая реакция
Нельзя не согласиться с тем, что «кассетный скандал» и в особенности убийство Георгия Гонгадзе нанесли имиджу страны серьезнейший ущерб. Емче всех об этом сказал Виталий Портников: «Украина из страны перспективной демократии превратилась в страну третьего мира». Виновна ли в этом оппозиция? Скорее нет. Ее эпатажные и малоинтеллектуальные методы борьбы со сжиганием чучел Президента вряд ли сильно подорвали имидж государства. Не особенно на мнение об Украине повлияли и коррупционные аспекты, зафиксированные мельниченковскими записями. Список Клинтона просто оказался переименованным в список майора, вот и вся разница. Совсем другое дело – исчезновение журналиста. У украинской власти, несущей ответственность за облик страны, были все возможности с честью выйти из сложившейся ситуации. Президент мог незамедлительно признать пленки и сделать максимум для проведения прозрачного расследования. Вместо этого мир наблюдал отрицание очевидных вещей, которые впоследствии (как-то факт прослушивания кабинета) пришлось все равно признать. Противоречащие друг другу экспертные заявления о состоянии тела, лжесвидетельство «очевидцев» живого Гонгадзе, закрытость следствия, отрицание прав матери и жены Георгия. Это не полный перечень действий, с которыми перед иностранными зрителями выступила украинская власть.
Не менее важен был и другой факт, также не ускользнувший от иностранных наблюдателей, - Украина оказалась неспособной сформулировать государственный подход к решению создавшейся проблемы, власть не смогла вычленить главной угрозы, проистекающей из факта наличия пленок с записями в президентском кабинете. В течение нескольких месяцев ни один из государственных чиновников не поднимал вопрос об угрозах национальной безопасности. Все спасали себя и по совместительству Президента. Каждый из очевидцев сделал свой вывод – Россия о нашей слабости, Запад – о нашей демократической и правовой несостоятельности.
Америка прошла непростой путь перемены своего отношения к Украине. Вначале – настороженность, за ней последовало дозированное возмущение и заявление о контроле за делом Гонгадзе; предложение помощи ФБР, неожиданный шаг с «усыновлением» Мельниченко; испуг, вызванный реакцией на это Президента Украины; стремление загладить медвежий поступок; оказание экспертной помощи Федеральному бюро расследования; вялое напоминание о сохранении интереса к расследованию исчезновения Георгия Гонгадзе, принятие Украины в антитеррористическую коалицию. Уже без напоминаний.
Кривая российских отношений синусоиду не напоминала: выжидательная позиция; встреча президентов в Днепропетровске; открытая поддержка, оказанная украинскому лидеру российскими СМИ, скрытая - российским руководством; укрепление и активизация двусторонних отношений; резкое сближение Москвы с Западом на почве создания антитеррористической коалиции; объявление 2002 года – годом Украины в России. Последнее - в качестве утешительного приза.
«Кассетный скандал» как достаточно неординарное в мировой практике событие продемонстрировал набор инструментов, который может быть применен к стране, демонстрирующей в центре Европы неспособность эффективно и демократично разобраться со своими проблемами. Все поняли, где находятся границы действий, на которые может пойти Запад, если проблема в Украине не касается экономического благополучия стран ЕС или США... Всем стало ясно, у какого государства украинская власть может найти защиту в случае вопиющего несоответствия ее действий цивилизованным стандартам демократии и Конвенции о правах человека. Очевидной оказалась и беспомощность Совета Европы. Все прониклись чувством сострадания к Александру Квасьневскому, натужно пытавшемуся соблюсти лицо перед Западом и при этом оказать поддержку другу Леониду. Кстати, высокой оценки заслуживает и изворотливость КРОЛЛа.
Что же касается сухого остатка, то в видении Украины глазами зарубежных гостей «кассетный скандал» лег треснувшей панелью в строящееся здание нашего образа. Жизнь не стоит на месте. Мир одерживает победы и терпит неудачи. У него нет времени рассматривать трещины, которые мы замазали 10-процентным ростом ВВП.. В конце концов, можно ведь на здание посмотреть со стороны парадного подъезда. Понятный лозунг «Наша цель - Европейский Союз и демократическая Европа» заставляет забыть о том, что происходит с другой стороны потемкинского домика.
Масс-медиа
Кто из журналистов еще летом 2000-го мог поверить в скорое и внезапное обретение давно и (как многим казалось) безвозвратно утраченной свободы слова? Кто мог представить, что за ее нежданное возвращение на телевизионные экраны и газетные полосы будет заплачена такая высокая цена? И кто мог предположить, что период «журналистского ренессанса» окажется таким кратковременным?
Дело Гонгадзе и «кассетный скандал» ненадолго вернули политическую журналистику самой себе, отняв ее у Банковой, олигархов и разноцветных партийных холдингов. В безжалостно «зачищенном» медиа-пространстве на время установилась свобода слова, искусственно созданная, несколько ущербная, но все же свобода. Просуществовала она всего ничего, однако трудно переоценить значение этого глотка свежего воздуха для тех, кто отказывался верить, что свобода слова в Украине умерла. И продолжает верить, что когда-нибудь она вернется навсегда.
Говорить об особой роли медиа в событиях осени-2000-весны-2001 позволяет тот факт, что отдельные представители прессы неожиданно для многих превратились в знаковые политические фигуры. С разными знаками. Невозможно написать историю «кассетного скандала», не упомянув хроники «Украинской правды» и новости «1+1», желчную публицистику «Граней» и двусмысленные комментарии «Интера», прямые эфиры радио «Свобода» и зубодробильную «аналитику» «7 дней». Алена Притула, Татьяна Коробова или Вадим Долганов были такими же полноправными действующими лицами крупнейшего в новейшей истории Украины политического скандала, как и Александр Мороз, Леонид Кучма или Михаил Потебенько. «Тэйпгейт» едва ли усилил авторитет прессы, но, несомненно, увеличил политический вес журналистов (по крайней мере, некоторых из них), повысил их социальный статус. Что, наверное, является положительным моментом не только для журналистского сообщества, но и для общества в целом.
Повышение спроса на оперативную и объективную политическую информацию в разгар «кассетного скандала» не только привело к заметной политизации СМИ, но и послужило толчком для стремительного и бурного развития Интернета - наиболее мобильной и наименее уязвимой для цензуры медиа-сферы. Создавалось впечатление, что журналистика, почувствовавшая забытый вкус свободы и предчувствующая неизбежное «закручивание гаек», интуитивно искала для себя спасительную нишу.
Вот, собственно, и все, чем обогатились масс-медиа после «тэйпгейта». С некоторыми оговорками можно сказать еще о двух, весьма относительных плюсах. Резонанс, который приобрело дело Гонгадзе вследствие разоблачений майора Мельниченко, минимизировал опасность возможной физической расправы для других, неугодных для власти, представителей прессы. Но, во-первых, рассчитывать на подобную вынужденную индульгенцию могут лишь известные преимущественно столичные журналисты. Во-вторых, неизвестно, насколько долгим окажется срок действия подобных «охранных грамот».
Был и еще один обнадеживающий момент. На заре «кассетного скандала» журналисты неожиданно для многих продемонстрировали некоторую склонность к консолидации. Для власти гипотетическое объединение прессы представляло угрозу как минимум не меньшую, чем объединение оппозиционных лидеров в ФНС или объединение оппозиционных структур в УБК. Стремясь искоренить само понятие цеховой солидарности, и Банковая, и олигархи давно и старательно ссорили между собой менеджеров, журналистов и целые масс-медиа, углубляя существующие противоречия, подыгрывая столкновению амбиций, исподволь превращая конкуренцию во вражду. Но коллективное осознание общей беды и ощущение общей опасности создало предпосылки для солидаризации. К сожалению, шанс был утрачен, а потому резонно допустить, что следующей попытки объединения журналистских сил придется ждать долго и процесс этот окажется крайне болезненным.
Вообще перечень потерь прессы выглядит более чем емким. Как известно, неудавшиеся революции неизбежно приводят к разгулу реакции, и пресса почувствовала это первой. Дальнейшее ужесточение цензуры и максимальное ограничение журналистской свободы стало первым проявлением усиления власти кланов. Бизнес-политические группировки вышли из великой «кассетной битвы» несомненными победителями, и олигархи, почувствовав себя свободными от условностей, освободили журналистов от иллюзий. Как ни печально, но особого сопротивления они не встретили.
Наверное, не будет преувеличением сказать, что журналисты в массе своей оказались готовыми к переменам больше, чем общество в целом и политикум в частности. Крах чаяний оказался слишком тяжелым ударом для воспрянувшей было духом журналистики: предрасположенные к апатии предались ей всецело, склонные к цинизму занялись самосовершенствованием, замеченные в категоричности стали беспощадными. Репрессии и депрессии привели к заметному расслоению: уже не только медиа, но и сами журналисты четко разделились на оппозиционных и провластных. Многие посчитали себя свободными от никому не нужных условностей и никем не оцененных принципов, для многих воля хозяев и покровителей перестала быть повинностью, превратившись в убеждение. Журналистика стала полярной, практически перестав быть объективной. И тяжесть последствий этого тектонического сдвига обществу еще только предстоит оценить.