Каждое правительство — временное.
Уинстон Черчилль
С тяжелым любопытством и легким недоумением наблюдал я официальные празднования юбилейных ста дней действующего правительства. Недоумение вызывала не совсем адекватная непростому положению страны пафосность и эйфория, пронизывавшая правительственные реляции о собственных достижениях и успехах. А любопытство провоцировала та необъяснимая настойчивость, с которой это очередное правительство сакрализировало невнятную дату «сто дней», превращая ее в некий Рубикон, знаковую точку отсчета и помпезный повод подведения итогов.
В свое время я провел немало часов в раздумьях, пытаясь понять эту стойкую и фетишистскую веру многих правительств в магию «сотки». В конечном счете у меня осталось только две версии. К первой меня подтолкнули мемуары академика Ландау, в которых он писал, что алкоголь из организма человека выводится в течение только ста дней. Если его теорию принять за основу, то, видимо, каждое правительство — через сто дней после обильного отмечания своего прихода к власти пытается впервые трезво взглянуть на плоды своей деятельности.
Вторая версия связана с тем, что, судя по законам физиологии, кровь в организме человека полностью меняется именно за этот период. Поскольку же правительство — это тоже живой организм, то через сто дней у него есть повод оценить, насколько оно смогло обновить собственную кровь. А, как известно, кровью правительства являются его кадры.
Сразу скажу, что первый юбилей нынешнего правительства не подтвердил ни полной трезвости его самооценки, ни радикального обновления кадровых кровотоков. Поэтому я с большим нетерпением ожидал каких-либо высказываний по этому поводу президента страны. Как известно, наш президент, опровергая известную пословицу «слово — серебро, молчание — золото», в своих иногда корявых высказываниях всегда глубже и мудрее, чем в своем многозначительном молчании. Так, помнится, год назад на праздновании года Майдана он назвал эти торжества «роковинами». Его пытались деликатно поправить, мол, — «річниця!», но он тут же гневно, и, как потом оказалось, провидчески мудро, подтвердил: «Роковини!».
Соответственно, я ожидал, что и на этот раз он даст нужный вербальный ключ к расшифровке скрытого смысла происходящих событий, но почему-то не сложилось. Поэтому придется попробовать попытаться сделать это самостоятельно.
Итак, что же скрывается, на мой взгляд, за этим странноватым юбилеем?
Социальный фон
Чтобы понять суть и адекватность любого юбилея, всегда очень важно почувствовать социальный фон, который его сопровождает.
Если верить своим субъективным ощущениям, нашим объективным социологам и только что прошедшим выборам в одном из областных центров Украины, на которые пришло меньше 30% избирателей, то глобальным социальным и психологическим фоном правительственной юбилейной даты выступило всеобъемлющее и всепроникающее одиночество. Невероятно одиноким чувствует себя украинский народ.
Недавно я присутствовал на одной громадной европейской конференции, посвященной современным тенденциям демократии. На ней говорилось, что мировая демократия, сделав исторический круг, по спирали опять вернулась к исходной точке. Но уже в принципиально новом качестве. Она начиналась с того, что народ, собиравшись на площади, непосредственно сам решал все свои самые важные дела. А сегодня благодаря новейшим техническим средствам, все более совершенным технологиям многостороннего и многоуровневого контакта власти со своими избирателями можно практически мгновенно собирать и максимально полно реализовывать мнение народа. Для этого используются бесчисленные референдумы, плебисциты, разного рода опросы, колоссальные интернет-возможности, что позволяет многим европейским правительствам постоянно быть фактическим продолжением прямого народного волеизъявления.
Но у нас как-то все получается наоборот, вопреки этой тенденции. Сразу после выборов о народе тут же забывают, оставляя его в гордом одиночестве и даже не закладывая в правительственные программы, сметы, концепции никаких форм взаимодействия власти и простых людей, никаких современных способов обратной связи. И именно поэтому, очевидно, во всех соцопросах, где спрашивается, какие политические силы вы сегодня поддерживаете, быстрее всех растет позиция «никакие».
Несколько дней назад мне попались на глаза результаты международного сравнительного исследования постсоветских стран, в котором измерялся как раз уровень политического отчуждения, социальной апатии и психологического одиночества жителей этих стран. Украина при всех наших демократических завоеваниях почему-то отстает не только от стран благополучной Балтии, но и солнечного Казахстана. Более того, уровень психологического комфорта у простых людей намного выше и в бацькиной Белоруссии. Может, нашим славным реформаторам не надо так часто упоминать всуе эту страну до тех пор, пока мы не достигнем хотя бы уровня оптимизма ее жителей.
В одиночестве оказалось и само правительство. Правительство, которое имеет рейтинг доверия и поддержки около 5%, выглядит безумно одиноким. Обычно с таким рейтингом бесславно заканчивают свою карьеру правительства, которые называют антинародными или коллаборационистскими, но никогда не начинают правительства, называющие себя народными или хотя бы коалиционными.
Растерянно одинокими выглядят сегодня многие политические лидеры. Одни из них не понимают, как жить без власти, другие не знают толком, что с властью делать. И те, и другие вместе не понимают, что делать с обваливающимся рейтингом их партий, поскольку уже сейчас ясно, что три из существующих пяти парламентских партий в качестве реальной политической силы не доживут даже до следующих выборов.
Трагически одиноким выглядит наш президент. Он бесконечно разочарован качествами и способностями своего окружения и бесконечно разочаровал две трети своих горячих симпатиков. Апофеозом этого разочарования стало то, что вместо съезда «Нашей Украины» Виктор Андреевич, недолго выбирая, пошел на встречу с Тото Кутуньо. Правильный выбор! Видимо, рядом с постаревшим спокойным шансонье он чувствует себя все же менее одиноко, чем рядом с вечно молодыми, неуемными в своих амбициях и неугомонными в своих взаимных претензиях соратниками.
Но трагедия даже не в этом. Трагедия в том, что он умудрился за последнее время растерять не только своих друзей, но и своих врагов. А последнее действительно для лидера страшно. Недавние исследования онтопсихологии на уровне постулата доказали обратно пропорциональное влияние на рост политического лидера его друзей и прямо пропорциональное влияние врагов. (Но это к слову, лучше о законах онтопсихологии почитать у ее основателя Антонио Монегетти.)
Заброшенно одинокими выглядят сегодня провинции, которые, похоже, надолго застряли в безвременье между холодным (особенно к зиме) равнодушием центра и отсутствием собственных прав и возможностей для решения своих проблем. Об этом говорит и ситуация после наводнения в Полесье, и ЧП с обезвоживанием Севастополя, когда местные громады остались один на один со своими проблемами.
Неприкаянно одинокими выглядят киевляне. Столица все больше превращается в постоялый двор, по которому развязно и по-хозяйски дефилирует пришлый политический люд, с точностью до цента знающий стоимость «квадрата» на Крещатике или в «Царском селе», но с точностью до века не представляющий, в каком году Киев получил Магдебургское право…
Короче, какое-то странное, тоскливое, даже для глухой осени, уныние царит в душах многих людей, что из пресловутой элиты, что из реального простого люда, что из столицы, что из провинции.
Похоже, не тяготится тоской и одиночеством только знаменитый киевский мэр, который не случайно, видимо, получил от киевлян псевдо Леня-Космос. Он действительно парит себе на недосягаемой высоте над всеми пошлыми и банальными мирскими проблемами. Так космически высоко, что уже не различает отдельных киевлян, разве что выхватывает орлиным взором киевские земельные наделы, да и то не менее одного га по площади полезной застройки. Но это отдельная история.
Кадры, которые ничего не решают
Здравомыслящему человеку, конечно, абсолютно ясно, что ни одно правительство ни за пресловутые сто, ни даже за двести дней не способно получить какой-либо значимый системный результат. Поэтому, вообще-то говоря, бессмысленно в этот период инициировать какие-либо отчеты, подводить какие-либо системные итоги. За этот период любое правительство может и должно предъявить только два своих показателя или, как сейчас модно говорить, мессиджа обществу. И первый из них называется казенным словом «кадры».
Именно по кадровому составу, по его подбору, качеству сразу становится ясно, на что способно новое правительство, на что оно не на словах, а на деле ориентировано и когда и чем оно закончит.
Кто-то, кажется, из «нашеукраинцев» попробовал броско и метко назвать нынешнее правительство союзом коммунистов и капиталистов. Получилось броско, но не метко.
Хотя бы потому, что в Украине сегодня, к сожалению, нет реальной коммунистической партии, или, шире говоря, новых левых, которые умели бы, реально могли да и хотели бы, действительно защищать исконные права наемных работников, пролетариев, обездоленных и т.д. Есть, правда, посткоммунистическая номенклатура, которая сытно и вольготно существует за счет паразитирования на еще популярном брэнде и еще реальной ностальгии.
Также в Украине нет пока и «капиталистов», или, уже говоря, настоящей правой политической силы, которая умела бы, реально могла, да и хотела бы, действительно защищать исконные права работодателей, бизнесменов, банкиров и т.д. Ведь сутью цивилизованного капитала является не эксплуатация или воровство, а непрерывное повышение капитализации и своего предприятия, и всей страны в целом. То есть у нас пока сложилась предкапиталистическая номенклатура, которая сытно и вольготно существует (за небольшим исключением) за счет перераспределения бывшей госсобственности, но не экономическими, а основными политическими методами.
Так что дай Бог нам дожить до союза коммунистов и капиталистов. Это было бы лучшее правительство в мире и именно поэтому оно, в принципе, невозможно.
Нынешнее же правительство по своей сути не политично. Если американские шерифы в конце фильма, подводя итог своих разборок со злодеями, говорят сакральную фразу: «ничего личного», то демиург нынешнего правительства, мудря над его списком, видимо, бормотал про себя: «ничего политического, только личное».
Есть такая знаменитая присказка: птицы одной масти собираются вместе. Вот именно эта немудреная формула, видимо, и легла в основу формирования нового «уряду». Общая психологическая «масть» — давние личные отношения, единый социальный опыт, общий дискурс, сращенность бизнес-интересов, посвященность в «схемы», единый провинциальный гедонизм и т.д и т.п. — вот что стало универсальным цементом Кабмина, а не какие-то там химерные партийные программы.
Виктор Федорович по жизни, кстати говоря, опытный кинолог-селекционер, создавая своего правительственного бастарда, смело скрещивал, случал, казалось бы самых невероятных и политически несовместимых партнеров. Он не побоялся замешать в новую породу и резвую посредническо-комсомольскую кровь эсдеков, и тягучую нефтеобразную лимфу республиканцев, и монолитную мерцаловскую кровь родной партии, и реденькую водянистую, не обогащенную питательными веществами кровинушку левых. И результат получился на диво узнаваемым и органичным.
Глядя на иконостас нынешнего правительства, я лично прихожу в восхищение от цельности визуального образа, который удалось создать: единая директорская монументальность, одинаковые чванливые лицевые складки, общий тяжелый взгляд из-под тяжелых же надбровных дуг, одинаковая как бы демократическая, а на самом деле ироничная снисходительность в отношении к «младшим»… Короче, подобную стилистику и подобную цельность я видел, пожалуй, только в эпоху телевизионных трансляций с заседания Политбюро.
В своей психологической монолитности и эстетической схожести это действительно неслабое правительство. Я бы сказал, это правительство бывалых и сильных. И это пугает. Помнится, когда-то у президента Форда спросили, почему он подбирает на министерские посты откровенно слабых людей. Он ответил: «Сильное правительство, которое способно многое дать своей стране, еще больше способно у нее забрать».
Так вот я абсолютно верю, что наше правительство сегодня настолько сильно, что способно забрать у страны очень и очень многое. (Это вам не предыдущее пропрезидентское правительство, которое было настолько откровенно слабым и бездарным, что толком не умело ни давать, ни забирать). Хотя, правда, вопрос сейчас не о том, что и сколько оно может забрать, а о том, что и сколько оно может дать. И если в оценке способностей «отнятия» я абсолютный оптимист по отношению к правительственным способностям и мощи, то в оценке способностей «давания» я откровенный пессимист.
А все дело в том, что, как поется в популярной песне, «есть пять причин», по которым оно не сможет работать в режиме государственной, общественной, национальной отдачи.
Первая причина. Если присмотреться, то все мировые прецеденты эффективных правительств создавались комплектационным способом. Это когда в правительство приглашаются лучшие представители всех существующих в стране профессиональных и региональных элит. В старой Европе сложно представить нормальное правительство, в котором не представлены не только политические и бизнесовые, но и интеллектуальные, военные, религиозные элиты, с одной стороны, и лучшие представители местных элит — с другой.
У нас же, как всегда, господствует не комплектационный, а ротационный способ. Оранжевые, придя к власти, выгоняли всех психологически чужих, даже тех, которые были абсолютно необходимы для создания системного профессионального правительственного комплекта и полноты регионального представительства. Тогда кумовская провинциальная психология победила цивилизованную системную технологию. Бело-синие делают сегодня практически абсолютно то же самое, забывая, что любое правительство, пришедшее и сформированное ротационным способом, нигде в мире не просуществовало хотя бы относительно долго.
Вторая причина. Элиты в любом государстве и обществе делятся не только по горизонтальному — профессиональному и региональному признакам. Они еще различаются и по вертикальному — временному признаку. Наша страна сегодня находится, по временной классификации, в начале индустриальной фазы, в отличие от передовых стран, вошедших уже в постиндустриальную — информационную фазу, и даже думающих о постинформационном периоде. Тем не менее, в Украине сосуществуют на лидерских и управленческих позициях люди и с доиндустриальным, и с индустриальным, и с постиндустриальным типом мышления.
В нынешнее правительство, видимо, не было призыва представителей постиндустриальной, информационной предэлиты. Собственно, в него не вошли даже наиболее продвинутые представители современной индустрии. Его костяк — это еще крепкие лидеры старохозяйственной, партийно-бизнесовой школы. Это хозяйственные «крепыши», те, кто привык управлять не столько информационными и даже финансовыми, сколько материальными потоками; кто в сырье и полуфабрикате разбирается куда лучше, чем в высоких технологиях; кто знает, как нагнуть подчиненного волей, а не заинтересованностью, матом, а не репутацией; кто телефоном владеет на порядок лучше, чем «мылом»; кто умеет приказывать и подчиняться, но не размышлять. Это правительство, мышление которого в своей эволюции прошло по цепочке уголь—кокс—металл, поднялось даже до уровня штрипсов и слябов и уперлось в потолок своей компетентности. Выше я назвал это правительство альянсом сильных и бывалых, но еще в большей степени это альянс бывших…
Вспомнилось… Когда-то две фирмы из специализировавшихся на производстве карет и каретных аксессуаров получили правительственный заказ на увеличение скорости почтовых дилижансов. Одна из этих фирм изобрела очень мощный, очень длинный и резкий кнут, с помощью которого можно было доставать в упряжке любую нерадивую лошадь. А другая фирма изобрела на базе дилижанса бензиновый автомобиль.
Я думаю, что нынешнее правительство, имея сильную хозяйственную закваску и при этом архаичное вчерашнее мышление, новый кнут, конечно, изобретет, и даже не один, но вот изобрести автомобиль ему явно не по силам (это не на личных «бентли» рассекать). Не зря все-таки оно само себя называет стабилизационным. Стабилизация имеет своим паллиативом понятие «консервация». И оно действительно надежно консервирует — ушедшее время, прошлые представления, отжившие понятия, все то, что в сумме называется старым мировоззрением.
Третья причина. Любое, даже морально устаревшее правительство (шире говоря — правящая элита) все же способно сделать что-то полезное и конструктивное, если оно нацелено на этот конструктив хотя бы общественными, политическими традициями, межэлитными правилами игры и ритуалами. Нынешнее же правительство, а точнее сила, его породившая — антикризисная коалиция, пришла во власть с явной индульгенцией на противоправный, деконструктивный образ действий и технологий. И эту индульгенцию выписало ему, как ни странно, парламентское демократическое большинство, предшествовавшее антикризисникам.
Лидеры-демократы в парламенте никак не сделают работу над собственными ошибками. Они конечно правы (они всегда правы), что демократы проиграли первый тайм в парламенте, потому что их подвели свои же рядовые депутаты: вяло толкались у трибуны потными животами с антидемократическими оппонентами и не слишком рьяно дудели в дудки. Я сам в этом участвовал и поэтому каюсь: взял бы я своей дудкой на пол-октавы выше, и сейчас, скорее всего, у нас было бы другое и самое замечательное правительство народного доверия. Да, это мы, «рядовые», подвели своих командиров — то ли социального темперамента не хватило, то ли неправильным для «работы у трибуны» оказалось базовое образование.
Но при всей правоте наших лидеров, им, скорее всего, когда-то придется признать, что и они в чем-то дали маху. Прежде всего в том, что не поняли: из маленького шулерства не вырастает большая демократия, а вырастает только шулерство большое.
Не из наивного ли мухлевания с парламентской повесткой дня симпатяги Катеринчука во временном президиуме взросло махровое и беспардонное манипулирование регламентом его полного антипода Мартынюка?
Не из мелкого ли жлобства демократического тогда большинства, которое отказывало антидемократической тогда коалиции в руководстве трех комитетов, выросла ненасытная и безудержная кадровая, политическая и экономическая алчность антикризисников?
Не из разовой ли антиконституционной попытки демократов протащить через голосование в одном пакете и премьера, и спикера возникло системное антиконституционное рейдерство правящей коалиции, плотоядно рыскающей по всему конституционному полю в поисках слабых мест, щелей и законодательных прорех?
Наверное, об этом не поздно говорить и сейчас, чтобы понимать: в политике, как и в компьютерных играх, побеждают часто не своим оружием, а оружием, вырванным у оппонента. И когда обнажаешь свой меч, всегда надо помнить, что он может оказаться в руках твоего же врага… В общем, как поется в упомянутой песне, «третья причина — это ложь. Кто прав, кто виноват — не разберешь».
Четвертая причина. Когда-то подзабытый сейчас Маркс слабость женщины назвал ее главной силой. В политике же порой бывает, что главной слабостью оказывается сила. Сегодняшняя сила правительства, заключающаяся в психологической унификации и однородности, вскоре неизбежно станет главной его слабостью. Дело в том, что психологически унифицированные институты, стойкие по отношению к внешнему воздействию, невероятно уязвимы к противоречиям изнутри. Один из великих психологов говорил, что быстрее всего распадаются не те коллективы, которые состоят из разных людей, а те, которые состоят из людей одинаковых. Отсутствие взаимного интереса, взаимодополняемости, одинаковые притязания и амбиции неизбежно выльются сначала во внутреннее напряжение, потом во внутреннее противостояние, внутреннюю зависть, а потом и внутренние войны.
Пятая причина. Не хочется переходить на личности, но об этом я очень кратко. В антикризисном альянсе, кроме проблем системных, общеэлитных, социально-генетических, есть одно личностное проблемное звено по фамилии Мороз Александр Александрович. Много лет назад, в приснопамятные кучмовские времена, мне как политологу посчастливилось участвовать в телевизионном диалоге с Сан Санычем. Я тогда, помнится, со всем своим профессиональным цинизмом посоветовал ему быть менее чистоплотным и более прагматичным в его политических противостояниях с президентом, оппонентами и конкурентами. Я тогда запальчиво говорил: «Сан Саныч, не бойтесь иногда использовать их же методы…» На что мудрый политик мне ответил: «Я лучше уйду из политики с чистыми методами, чем приду во власть с грязными».
С тех пор утекло много воды и наш спикер все же заметно вырос в, мягко говоря, прагматическом отношении к политике. Сильно вырос. Слишком вырос…
У японцев есть загадочная пословица. В самом мягком варианте она звучит приблизительно так: если зрелый человек слишком ловко танцует, значит, он… нехороший человек. Видимо, чрезмерная ловкость, что в танцах, что в политике, штука достаточно коварная как для самого субъекта, так и для его партнеров. Возможно, в танцах и в политике не так плохи танцоры, которым вечно мешает, видите ли, их достоинство, как опасны слишком ловкие и хорошие танцоры, которым уже абсолютно ничто не мешает. В том числе и в выборе партнеров… Эх, «пятая причина — это боль оттого, что умерла любовь»…
Итак, подытоживая этот блок размышлений, можно сказать, что кадровый потенциал нынешней правительственной коалиции и ее Кабинета министров через сто дней после создания настолько силен, что эти кадры решают все. Конечно, для себя. И эти кадры, видимо, ничего не решат для других. По крайней мере, не решат ничего из того, что выходит за их личные интересы и специфические представления.
Планы, которых нет
Выше я отметил, что каждое молодое, стодневной выдержки, правительство тем не менее можно объективно оценить по двум факторам. Первый мы уже рассмотрели — это его кадры. А второй — это его планы.
Стабилизационное правительство еще не предъявило обществу свой какой-либо масштабный документ — стратегию, «дорожную карту» или что-то в этом роде. Но уже есть проект бюджета, по которому можно с высокой степенью точности поставить диагноз об общем мировоззрении, потенциале и ориентированности правительства.
Сразу скажу, что тот ворох статей, новелл, параграфов и цифр, который представлен под названием «бюджет страны», таковым пока может называться в Украине, но не в современной цивилизованной стране, мечтающей сделать социальный, экономический и политический рывок. И беда не в том, что в этом бюджете плохие какие-то цифры. Беда в том, что в нем плоха базовая методология. Плоха, архаична и неэффективна.
Все дело в том, что этот бюджет, как и многие предыдущие, предлагает разделять средства страны между субъектами. То есть между регионами, между теми или иными социальными слоями, между работающими и пенсионерами, между ведомствами и т.д и т.п. В то время как стране с большими европейскими амбициями необходим бюджет, который разделял бы средства между целями.
Но это не произошло, поскольку базовые цели нашим правительством совсем не формулируются. Оно вообще не мыслит такими понятиями и категориями, как «базовые общественные цели».
На этом можно было бы и закончить, если бы не желание немного поимпровизировать или даже пофантазировать на данную тему — тему формирования оптимального бюджета страны оптимальным же правительством. Поэтому уделю этому еще несколько абзацев.
Итак, эффективное, системно и комплектационно подобранное из действительно современных и перспективных постсовременных элит правительство, наверное, сначала бы определило свою главную тактическую цель. Тщательно взвесив для этого возможности страны, ее традиции, ресурсы, ментальность и производственные навыки, оно определило бы тогда точку прорыва, точку роста, вложения в которую дают стране максимальную прибыль и позволяют будущие бюджеты страны делать не на проценты, а на порядки больше. Более того, это главная правительственная цель, согласованная со всем гражданским обществом через его традиционные институты, становится потом и колоссальным общенациональным скрепляющим элементом.
Когда-то одно из реформаторских правительств Японии скрупулезно посчитало, куда надо вложить килограмм черного металла и грамм цветного, чтоб получать для страны, для ее бюджета максимальные прибыли. Для Японии это оказалось не судостроение, хотя она уже делала громадные танкеры, не самолетостроение, хотя она об этом уже подумывала, а электроника и автомобилестроение. Поэтому через методы госрегулирования основные мощности Японии были переориентированы в этом направлении. Мудрые потомки самураев, при всей их амбициозности, осознали, что не может средняя по размерам страна (у которой бюджет всего лишь раз в 500 больше, чем украинский) делать одновременно и хорошие автомобили, и хорошие компьютеры, и хорошие суда, и хорошие самолеты вместе с хорошими ракетами. А мировой-то рынок можно завоевать только действительно самым лучшим продуктом. Японцы так и сделали. А мы?
Я, правда, не считал, сколько приоритетов развития заложено в документах нынешнего правительства, думаю, по традиции, приоритетов 100—200. Хотя приоритет — это слово, которое не имеет множественного числа. Приоритет — это та главная цель, ради которой жертвуют всеми остальными, поскольку она самая выгодная и самая перспективная.
Это к вопросу о тактике. А есть еще и цели стратегические.
В здании Кабинета министров, в коридоре Минфина несколько лет назад появилась галерея портретов украинских министров финансов. Первым в этой галерее висит портрет великого Туган-Барановского. Не знаю, читал ли нынешний министр финансов его труды, поэтому на всякий случай кое-что напомню. Человек, который был украинским министром финансов в далеком 1918 году, является одним из фундаментальных основоположников современной мировой экономической теории. Из его работ выросли как лауреаты Нобелевских премий по экономике, типа академика Леонтьева, так и целые государственные экономики наиболее развитых и продвинутых стран. Естественно, сам он умер от голода и, естественно, похоронен неизвестно где под Одессой. Но не об этом сейчас речь.
Так вот, этот крупнейший, не по украинским, а по мировым меркам, экономист, финансист, философ, историк и социолог говорил, что стратегической целью и экономики, и политики являются две очевидные вещи. Первая — благосостояние простого человека. Вторая — его культура.
Кстати говоря, у нас еще с советских времен благосостояние всегда считалось чисто экономической категорией, хотя Туган-Барановский и его последователи доказали, что это в большей степени все же категория политическая. Один из последователей Туган-Барановского в 60-х годах даже вывел формулу, которая до сих пор является неопровержимым постулатом: нельзя построить настоящую, а не бутафорскую демократию в стране, где средний доход гражданина ниже 6 тыс. долларов в год (это по ценам, соответственно, 60-х годов).
Именно поэтому страны, мечтавшие прорваться в будущее, любой ценой повышали почасовые ставки работников, зарплаты, разного рода доходы, идя, при всем своем либерализме, на любые меры — и ограничение нормы прибыли крупного капитала, и высокую ренту на частную эксплуатацию земельных недр, и налоги на пользование большими земельными наделами и т.д и т.п. (Подсчитано, кстати, что если в нашей стране задействовать только эти механизмы перераспределения доходов, сразу можно было бы благосостояние простых граждан поднять на порядок. Пока же для раздумий приведу только одну цифру. Все наши граждане получают в год примерно полмиллиарда доходов через девиденды на акции и ценные бумаги. 92% всех этих доходов получают 50 наших граждан, а 8% — все остальные 47 миллионов.)
Да что там передовые страны. Выше я уже упоминал о неожиданно высоком рейтинге психологического комфорта в Беларуси. Можно было бы вспомнить и о политической устойчивости ее правящего режима, несмотря на все выкрутасы «бацьки». А все дело, наверное, в достаточно высокой цене труда в этой стране. Поэтому сейчас в белорусских колхозах почти четверть работников — украинские селяне, уехавшие в эту бедную авторитарную страну за пристойной оплатой своего труда. Поскольку в своей богатой черноземами демократической стране она просто вопиюще недостойная.
Высокое благосостояние простого человека, достойная оплата его труда — это ведь не только полный холодильник, это и емкость внутреннего рынка, и высокое гражданское достоинство, и высокий профессионализм, и политическая компетентность, и конкурентоспособность страны на мировых рынках, и просто высокое качество личности.
(Напомню, чем отличаются архаичные и нищие страны доиндустриального и индустриального разлива от богатых и благополучных постиндустриальных. Экономика первых ориентирована на производство более-менее качественных труб большого диаметра, ферросплавов, фосфорных удобрений… А экономика вторых подчинена главной задаче создания, если можно сказать, качественного субъекта производства, качественных личностей, качественных граждан. И те немногие страны, у которых это получается, сразу становятся мировыми лидерами.)
Один из бывших министров, который стал диссидентом и сбежал из некой очень коррумпированной страны, рассказывал мне, как формировался бюджет его страны. Первая большая кучка средств интимно называлась правящей элитой «это то, что мы можем украсть». Вторая кучка поменьше называлась «это то, что нужно силовикам, которые нас охраняют». А третья, самая маленькая, — «народу, чтоб много не бухтел».
Не хочется, чтобы подобная логика пронизывала формирование бюджета нашей страны, которая претендует быть цивилизованной и европейской.
Можно было бы еще поговорить и о том, почему Туган-Барановский считал, что страна, которая тратит на культуру и образование больше денег, чем на оборону и вооружение, в конечном счете всегда будет более защищена, чем другие страны, в том числе и в военном смысле. Но это, видимо, тема отдельной большой публикации.
Так вот, когда в бюджете
своей страны я увижу четкую рельефную высокоприбыльную тактическую цель, когда увижу, как через него красной нитью проходят способы реализации целей стратегических, тогда я, очевидно, пойму, что у нас есть бюджет, у нас есть страна, у нас есть правительство.
Вместо заключения
Много лет мне приходится общаться с политиками. Скажу по секрету, что в принципе, по большому счету, они все почти одинаковы. Но есть все же одно фундаментальное различие, которое делит их на два лагеря, два класса, два типа, два кластера. Первые мечтают построить нормальную страну и при этом попутно неплохо заработать. А вторые стремятся хорошо заработать и при этом попутно построить нормальную страну. Так вот этим вторым хотелось бы подсказать: «попутно» хорошие деньги, конечно, заработать можно. Но вот «попутно» построить нормальную страну — это вряд ли.