17 февраля под крышей Верховной Рады произошло то, что должно было произойти. К этому дню экс-председатель колхоза, экс-мэр, экс-губернатор, экс-первый вице-премьер, экс-премьер шел последовательно и, самое главное, упрямо. Можно говорить о том, что Павел Лазаренко стал жертвой собственных бизнес-аппетитов, или о том, что его подвела неразборчивость в выборе окружения, которое в своем подавляющем большинстве подчинялось, а не помогало. Небезосновательно говорить о том, что он оказался побежденной стороной в борьбе за разделы рынка с частью президентского окружения.
Можно смело утверждать, что приговор, подписанный Верховной Радой, был не столько юридически, сколько политически обоснованным, поскольку, надо полагать, немногие депутаты занимались кропотливой сверкой обвинений, выдвинутых прокуратурой, и оправданий, представленных Павлом Лазаренко. Пункты соответствия и поиск «десяти различий» мало кого заботили. С одной стороны - депутаты знали, что суммы, о которых шла речь в обращении прокурора, мизерны в сравнении с реальными, с другой стороны - поименное голосование в первую очередь велело соблюсти политическое лицо, а не букву закона.
Но, по мнению редакции, с первого дня появления Павла Лазаренко в Киеве с пристальным вниманием отслеживающей его скорбный путь к 17 февраля, основной причиной фиаско Павла Ивановича стало отсутствие у него сколь-нибудь приличного политического чутья, не говоря уж о таланте.
В самом начале премьерства в частном разговоре Павел Иванович пытался убедить меня, что уже становится политиком. На это ему было замечено: «Павел Иванович, вы на сто процентов готовы для власти. Но для того, чтобы стать политиком, вас нужно не огранивать, а отсекать глыбы холостой породы». Павел Иванович обиделся и не поверил. Он был убежден в собственных политических талантах практически до последнего дня. Он надеялся, что коммунисты его не сдадут. Хотя всем интегрированным в украинские политические процессы, а также освещающим их уже два месяца назад было ясно, что коммунисты как один проголосуют за лишение его депутатской неприкосновенности. Он надеялся, что депутаты из фракции НДП, «зеленых», СДПУ(о) и «Независимых», памятуя о собственной нужде в депутатской неприкосновенности, не захотят создавать прецедент в нынешнем парламентском составе. Но он не подумал о том, что 17 февраля Президента еще будут бояться, соответственно отдавая голоса «за». Те, на кого рассчитывал Лазаренко, на самом деле будут приносить присягу на верность кандидату Кучме.
Но это лишь ошибки последних двух дней. А сколько их было сделано с сентября 1995 года! Любая критика Павлом Лазаренко поначалу не воспринималась, потом его критиковать просто боялись, а потом любые выступления против он воспринимал как сведение счетов и политические «наезды». Он относился невнимательно не только к своему окружению и угрозам оппонентов, он потрясал в премьерском кабинете испещренным маркерами оппозиционным к нему «Зеркалом недели». А ведь если бы Павел Лазаренко был политиком, то он должен был бы в первую очередь изучить характер своего патрона. Он должен был бы в начале премьерства понимать, что десять клятв на верность Президенту может свести на нет любой позитивный отзыв о нем в средствах массовой информации. И он делал себе имидж...
В июне 1996 года, сразу после отставки Евгения Марчука и назначения Павла Лазаренко на пост премьера, «Зеркало недели» писало:
«...Можно предположить, что только сейчас Леонид Данилович поймет, что такое «создание собственного политического имиджа». Надо полагать, что даже постоянные ссылки, типа «користуючись мудрими настановами Президента», Павлу Ивановичу не помогут. Лазаренко плохо уживается с ролью второго, и через какое-то время это очень не понравится первому. Правда, за это время чрезвычайно решительный и жесткий Лазаренко сможет кое в чем в стране навести порядок. Он не будет размазывать «белую кашу по чистому столу». Банки, из которых, как из Буратино, новый премьер вытряс 6 трлн., все поняли уже в первый день: у Павла Ивановича рука - капкан».
Железной рукой Павел Иванович тряс не только банки, но и прессу, и большинство коммерческих структур, госпредприятий. Он чувствовал себя в стране «не политиком, а хозяином», о чем и заявил в нашей же газете, правда, спустя четыре месяца.
По всей видимости, политик Лазаренко считал, что любую интригу да и любой закон можно прихлопнуть капиталом. Он активно наращивал необходимые для этого «мускулы». И, надо сказать, вел себя в этом крайне неосторожно.
«ЗН», июнь 1996 года:
«Многие считают, что Павел Лазаренко и является настоящим главой так называемого днепропетровского клана. Возможно, в финансовом и организационном плане это так и есть. Но в политическом... Известно, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Павел Иванович делал, делает и будет делать очень многое. Соответственно ошибки допущены были. Счет им ведут не многие, но среди них - как сторонники, так и недруги Павла Ивановича, способные время от времени напоминать о совершенных ошибках. Очевидно, именно таким способом новоназначенного премьера намереваются держать в узде...»
Но в узде премьера не удержали. Он пробыл год на этом посту и, покинув его, стал мишенью, которую беспрецедентно долго гоняли толпы охотников - мнимых и реальных «санитаров леса».
В начале 1999 года Павел Лазаренко выдохся, истек политической и финансовой кровью. Раны оказались слишком серьезными, и их не залечить уже никогда, а ведь три года назад в газете, которая, в отличие от всех остальных, не конъюнктурно, а последовательно выступала за законную оценку деятельности экс-премьера, было написано:
«...А вот Президент поставил себя в достаточно сложную ситуацию. Многие сходятся на том, что днепропетровский круг в верхах власти замкнулся. Казалось бы, теперь Президент себя может чувствовать в полной безопасности. Но, скорее всего - это не так. Так называемый днепропетровский клан - не един. В Днепропетровске, как и в любом городе, есть люди порядочные, а есть и не очень. Среди тех его представителей, которые были вынесены на политический Олимп, - люди разные: Пустовойтенко отличается от Лазаренко, Тигипко - от Ворсинова, а Горбулин - от Президента. Но рано или поздно их интересы выйдут за рамки отводимой квоты и тогда название одного из памфлетов Ярослава Галана будет очень уместно вспомнить...»
Это уже сегодня в газете «День» Григорий Омельченко констатирует развал днепропетровского клана. И в это верят все, потому что знают: у нынешней власти гораздо больше сил уходит на выяснение отношений внутри себя, нежели на борьбу с оппозицией и, уж тем более, - на борьбу за отстаивание государственных интересов. А тогда сценарий «Пауков в банке» или еще более крамольного варианта памфлета Галана «Плюю на папу» многим казался фантастическим. Не поверили в него ни Павел Иванович, ни Леонид Данилович. И это была бы их личная проблема, если бы противоречия внутри исполнительной власти не сказались на экономической ситуации в стране.
Но если Леонид Кучма в результате внутренних межличностных разбирательств получал немонолитное окружение, то Павел Лазаренко, не желающий замечать кого-либо вокруг себя, параллельно с капиталами в той же пропорции накапливал врагов. Павел Иванович не хотел этого замечать, он говорил о том, что «делиться сможет только тогда, когда все станет моим». К остальным мнениям Павел Иванович не прислушивался, хотя в онемевшей на какое-то время от премьерского напора стране они все-таки звучали.
«ЗН», июнь 1996 г.:
«...Нет сомнений в том, что Лазаренко наступит на больной мозоль очень многим представителям неднепропетровских кланов и они дружно, как шашель, подгрызут ножки у кресла Павла Ивановича. И тогда грохот будет - неимоверный. Избежать подобной участи Павлу Ивановичу позволит либо своевременный уход в отставку, либо конституционно усиленный статус премьера, участь которого решает парламент, с представителями которого Лазаренко умеет договариваться лучше всех. В противном случае, имея в пассиве огромное количество недругов по всей стране, нелюбовь со стороны России и ревность со стороны Президента, Лазаренко уже никогда не сможет стать первым. И даже остаться при ком-нибудь другом вторым».
Но даже отставка с поста премьера ничему Лазаренко не научила. Он поставил себе цель - во что бы то ни стало вернуться во власть. Он не прислушался к советам и не захотел уходить из политики, потому что в его представлении главный распределитель был там, на седьмом этаже Кабмина, а в идеале - на втором президентского дворца. Он не понимал, что, отойдя в тень - в политическом смысле этого слова - и занявшись более или менее легальным бизнесом, смог бы сохранить часть своего капитала и намного больше здоровья и нервов. Но он рискнул всем этим, а может, даже большим. Хотя в июле 1997 года, после того как Президент заявил, что у Лазаренко сдали нервы, и умолчал о том, что нервы сдали также и у него, Павел Иванович мог прочесть следующую мысль:
«А теперь неожиданный, фантастический поворот: как вы думаете, сохранится ли при этих условиях развития Украины у Павла Лазаренко желание вернуться на пост премьера или стать спикером или президентом?.. Если нет, то Павел Лазаренко - это уже завтрашний день. И еще один вопрос в развитие этого же: станет ли Павел Лазаренко спустя полгода по-прежнему утверждать, что живет на зарплату народного депутата? Если на оба вопроса Павел Иванович ответит утвердительно, то он - уже вчерашний день».
Мелочи подкорректировало время, суть осталась, и, следуя ей, Павел Иванович пришел к результату, который предсказывался ему три года назад:
«...В 1999 году речь не будет идти о крупной лоббистской группе Лазаренко в новом парламенте, о его кандидатстве в президенты или ренессансе премьерства. Речь пойдет о проблематичности его личного избрания в парламент.
Но есть и второй вариант. Отставка генпрокурора (это место тогда занимал Г.Ворсинов. - Ю.М.), возбуждение уголовного дела, лишение депутатской неприкосновенности и, в результате, беспрецедентное по своей завершенности громкое дело. Путь эффектный и честный. Но опасный, потому как Павлу Ивановичу может показаться скучным выслушивать обвинение в одиночестве и он решит, что компания помогла бы ему веселее относиться к происходящему. А поскольку за последний год он сделался в общении гурманом, то и компанию подберет себе социально равную. Конечно, новый генпрокурор может решить, что Лазаренко компания ни к чему, а СМИ выразить молчаливую солидарность в связи с этим. Но западным журналистам безразлично, кто в нашей стране Ленин. Они отстаивают права человека, в том числе и на общение...».
Надо сказать, что право на «общение» у Павла Лазаренко осталось. Он еще может сделать разоблачающее заявление, в ближайшие дни находясь за рубежом. И, скорее всего, он их сделает, если на самом деле не существует договоренности, посредником которой, по некоторым данным, был Борис Березовский. Эта договоренность предполагает не только исчезновение Павла Лазаренко с украинских горизонтов до конца президентской кампании и его финансового невмешательства в избирательный процесс, но и конфискацию денежного залога, который оставлен на случай, если Павел Иванович по какой-либо причине решит нарушить свое решение ретироваться. Если эта сделка и была заключена, то вполне возможно, что «добро» на ее проведение не было получено от Президента. Для этого достаточно влиятельного человека из окружения. Особенно если предположить, что сумма залога может быть приравнена к бюджету нескольких областей. Если этой, ничем не подтвержденной, договоренности вообще не существовало, то Павел Лазаренко из глубины украинских, швейцарских или каких-либо других «руд» сможет передать на волю перечень тех самых счетов, о которых шла речь. Другое дело, что использовать их с максимальными негативными последствиями для президентской кампании может не хватить времени. Да и, находясь в руках властей (особенно если это будут власти украинские), на подобные рискованные шаги человек, у которого осталась хоть капля чувства самосохранения, не пойдет. По крайней мере так считают немногие из оставшихся соратников Павла Лазаренко.
Реально не оценив свои силы, Павел Лазаренко из субъекта политического процесса превратился в объект чужих политических игр. Он стал гонимым бизнесменом, он стал опальным политиком, он стал чужим кошельком, а факт его повержения стал чужим призом. На нем сделали политические капиталы многие, некоторым посчастливилось откусить достаточно калорийные куски от его финансовых капиталов.
Массовое голосование в Верховной Раде несколько нивелировало право Президента предъявить народу его личную заслугу в борьбе с организованной преступностью, но оно дало возможность Леониду Кучме существенным образом ослабить его основного конкурента на президентских выборах - Александра Мороза. Александр Александрович расплачивается за совершенную ошибку, которая не делает ему чести. Но в то же время честь ему делает тот факт, что ему хватило смелости повести себя во время обсуждения так, как он себя повел, поскольку в его ситуации мимикрировать под большинство было бы еще большей ошибкой.
Лоббисты бизнеса Павла Ивановича в Украине получили право достаточно долгое время бесконтрольно использовать доходы его структур. Его противники по дележу рынков еще больше укрепились в уверенности своего «безнаказанного» хозяйствования. Прокуратура - на коне, Верховная Рада - соблюла лицо, народные мстители в депутатских рядах принялись терзать жертвы помельче.
А сейчас в одной из далеких стран Павел Лазаренко считает не приобретения других, а свои потери. Перед ним альтернатива - следственный изолятор или джунгли Бурунди. Он переоценил себя и деньги. Он недооценил других и не просчитал политические ходы. То, что случилось с ним, - это колоссальная личностная катастрофа. Поскольку Павел Лазаренко не относится к тем людям, которым хочется просто жить, для него важно - как жить, как влиять, как распоряжаться, как принимать решения, в каких масштабах. Сейчас круг его ответственности сузился до проблем его семьи, которая, согласно его представлениям, была вынуждена покинуть Украину и переехать в Штаты. Но в этом вопросе политический талант Павлу Ивановичу не нужен. Он сможет защитить то, что у него осталось. Но уже не сможет защитить себя.