31 октября парламент предпринял первую попытку сыграть с Президентом в импичмент. В проекте постановления, где клеймились действия должностных лиц, фальсифицировавших (констатация ВРУ) декрет Кабмина от 1993 года «О доверительных обществах», один из пунктов предлагал комиссии по борьбе с организованной преступностью и коррупцией изучить вопрос относительно возможной причастности высших должностных лиц государства к совершению преступления или осуществлению действий, нанесших ущерб интересам граждан... и вопрос о наличии оснований для возбуждения процедуры импичмента или недоверия относительно этих должностных лиц. Этот пункт не был принят, поскольку его формулировка оказалась недостаточно корректна в юридическом смысле. То есть, отнюдь не защищая Президента, некоторые депутаты вслух усомнились, имеет ли ВРУ право в принципе поднимать вопрос об импичменте Президента за действия, совершенные этим же лицом, но еще до его пребывания в должности главы государства.
Естественно, те, кто вообще допустил включение подобной формулировки в проект, прекрасно понимали ее «непроходимость», и не по юридическим мотивам, а по чисто политическому раскладу. При голосовании выяснилось очевидное - за немедленные действия против Президента выступили только коммунисты и внефракционные. Все же прочие в той или иной степени прореагировали четко, как на провокацию: втянуть себя в разборки по вопросу об отношении к Президенту не позволили. СРВ, социалисты, впрочем, проявили умеренную принципиальность: до десятка голосов в пользу импичмента подбросили, чтобы на всякий случай сохранить политическое лицо.
Вообще же достоинство формулировки как раз и заключалось в том, что можно было сослаться на нее, а не на истинные мотивы голосования тех или иных сил парламента. При этом предоставлялась возможность не подвергать сомнению виновность нынешнего Президента как в появлении самого декрета о трастах, так и в его фальсификации. Прозвучал вскользь и упрек депутатам прошлого созыва, которые наделили Л.Кучму слишком соблазнительными полномочиями, но это было так, для красоты слога. Зато накануне, 30 октября, парламент нарочно продлил свою работу на целый час, чтобы дать возможность коммунистам поговорить об экономической порочности самой идеи доверительных обществ (буржуазная «заманиловка» для бедных доверчивых пенсионеров), главе комиссии по коррупции Г.Омельченко высказать все о Д.Табачнике и О.Литваке (возглавляющем координационный комитет по борьбе с той же коррупцией и той же организованной преступностью, но при Президенте), а всем остальным - раскостить чиновников помельче и помечтать о создании нового фонда, который бы теперь боролся за возвращение пострадавшим гражданам утерянных вкладов... Единственным и главным результатом обоих заседаний явилась полная трансляция как по радио, так и по телевидению, рассчитанная на широкую аудиторию вкладчиков-избирателей. Устрашающие рекомендации Генпрокуратуре «заняться» вопросом, которым Генпрокуратура, казалось, должна была заниматься непрестанно и до того, только украсили мужество народных избранников, которые в ходе обсуждения сами намекали на новую избирательную кампанию.
Вообще проблема импичмента возникла неожиданно и «случайно» - специальная следственная комиссия ничего подобного в проект не закладывала. Просто в определенный момент А.Мороз вместо того, чтобы по традиции отказать в слове В.Марченко, у которого именно слово «импичмент» в последнее время не сходит с уст, - взял да и разрешил ему внести свою поправку в проект.
Эксперимент был проведен спикером достаточно чисто. Как у главы парламента, так и у зала ни на минуту, надо понимать, не выходила из головы та простая комбинация, которая получается вследствие реального отстранения Президента от должности. А именно: передача полномочий главы государства нынешнему премьер-министру П.Лазаренко и назначение досрочных выборов Президента с совершенно предсказуемым их исходом: закреплением легитимного президентства за тем же П.Лазаренко. Собственно, об этом и шла речь. Коммунисты не постеснялись проголосовать за то, чтобы передать верховную власть (вкупе с сохраняющейся за ним исполнительной) главе правительства. Коммунисты любят премьера просто за то, что он несет стране монополизм, в данном случае неважно - чисто государственный или «смешанный» с крупным частным. Важно, что после этой монополии возврат к административно-командной системе не представляется затруднительным не только членам КПУ, но, по здравому размышлению, и самым умеренным наблюдателям.
Не проголосовали за передачу власти П.Лазаренко некоторые остальные просто потому, что пока проводилась как бы «деловая игра». Впрочем, какая тут игра - еще только 45 неосторожных голосов (к имевшимся 181) - и в стране началось бы такое... А разве «Единство» с аграриями при случае не способны набрать эти 45 голосов? Способны, только едва ли такой случай им представится. Поскольку, как сказано выше, при временном управлении страной П.Лазаренко какая-либо конкуренция за президентский пост теряет смысл. А только ради этой конкуренции другие политические силы (готовящие своих кандидатов) могли бы вторично поставить вопрос о свержении Л.Кучмы. Так что эксперимент, проведенный в парламенте 30-31 октября, убедительно доказал: Президента Леонида Кучму хранит на его посту не кто иной, как премьер Павел Лазаренко. И - позволим себе заметить - если кто-то желает в будущем видеть именно последнего президентом, то они должны были бы позаботиться о том, чтобы вовремя... убрать его с нынешнего поста. Впрочем, кажется, именно с этой целью за премьером все еще (уже три месяца после назначения и три недели после утверждения программы) сохраняется депутатский мандат.
Навязчивая мысль по поводу мандата премьер-министра и других министров находит, впрочем, оправдание в том, как парламент настойчиво трудится над полным разрушением проекта бюджета, подготовленного правительством. Следует отдать должное депутатскому корпусу: обещал за программу отыграться на бюджете - и делает. Делают все - кто как может. Левые проталкивают новую «ЧМО» - черту малообеспеченности. Левые же, но в союзе с промышленными лоббистами, отказываются освободить отечественного производителя от чернобыльского налога, прекрасно зная, сколь мизерная часть огромных денег, созданных этим налогом, достается истинно пострадавшим. Все дружно хоронят налог на имущество предприятий до 1999 года. В едином порыве все голосуют за возмещение потерь вкладов граждан в Сбербанке - совершенно не представляя себе, где брать деньги. Еще раз запугивают членов Кабмина (на этот раз только его) уголовной ответственностью за невыполнение бюджета в будущем (специальные поправки к УК будут внесены позднее) и за разбазаривание народных денег в прошлом (за те же трасты).
Еще интересный штрих - парламент не пожелал ликвидировать монополию спецэкспортеров, которая и без того приказала долго жить. При этом опять-таки создается следственная комиссия, призванная карать прошлых злоупотребителей, однако сам механизм этих злоупотреблений сохраняется, мешая расширять экспорт, который должен был бы изменить в лучшую сторону структуру вывоза товаров, а главное пополнить доходы бюджета.
Этот перечень экономических подвигов ВРУ приводится здесь не только с целью проиллюстрировать борьбу политических сил парламента против недобросовестного правительственного подхода к бюджету (каковое выразилось в отвратительном, по мнению депутатов, макроэкономическом прогнозировании как в 1994-95 гг., так и в
1996-м, и ожидается на 1997 год). Пострадает ли от такой борьбы нынешний Кабмин или отдельные его министры - еще вопрос. А вот что параллельно возводятся новые сооружения, получившие в народе название «пирамид», - это несомненно. И возводятся они на почве сугубо государственного бюджета, а не каких-то там частных трастов, выглядящих рядом с новыми могучими проектами просто как детские песочные замки. В ответ на фантазии правительства по поводу возможного роста производства парламент выставляет со своей стороны еще более фантастические планы роста денежных средств, которые должны вернуться гражданам (а значит - на легальный рынок) в виде повышения зарплат, индексации, а главное - выплаты утраченных вкладов, причем всех мыслимых сразу. Этот денежный миф, который должен быть оформлен правительством как внутренний долг, впоследствии, несомненно, станет базой для выпуска новых облигаций, то есть ценнейших бумаг, которые, соединившись с уже существующими планами правительства об источниках покрытия дефицита бюджета, лягут в основу нового мифа о будущем богатстве физических лиц: граждан - вкладчиков - избирателей. Все это, отметим, происходит на грани очередного и самого, возможно, сильного политического кризиса за всю историю независимой Украины, о чем свидетельствует история с попыткой импичмента Президента.
Мировая практика торговли прошлым и будущим - долгами и кредитами, основанная на доверии граждан к своему государству и к экономической системе, где рост производства оправдывает это доверие, - всегда учитывает политические риски, связанные со сменой власти. В Украине мы наблюдаем сегодня гипертрофированное злоупотребление доверием населения как к новым экономическим моделям, так и к моделям политическим, связанным сначала с формированием структур власти, а затем и с выборами. При этом очевидно, что эксплуатируется даже не доверие, которого нет, а простая нужда хоть в каком-то условном обещании, что потом будет лучше. Хуже всего, что и этот расчет крайне слаб, и применяющие его политики, как правило, сами боятся последствий дела собственных рук.
Этот страх проявляется в новом торможении второй серии конституционного процесса, то есть создания законодательной базы в первую очередь для исполнительной власти и власти на местах. Не хочется и говорить об этом, но, кажется, нам придется пройти еще через третий, четвертый «конституционные договоры», без которых, по-видимому, не удастся разобраться в пакете взаимосвязанных законопроектов о Кабмине (два проекта), местных Советах (пока два варианта, но, говорят, у Президента есть еще и третий, запасной), местных госадминистрациях (три варианта проектов). На фоне строительства воздушных экономических замков борьба политиков за правовые основы власти выглядит достаточно вяло. Нет азарта, какой сопровождает дележ шкуры еще неубитого медведя. «Медведь» - реальная государственная власть, которая печется о гражданах своей страны, может с чувством собственного достоинства пообещать им что-то, кроме рынка бумаг, - уже убит.
Оживить «охотников» может только попытка «затравить» нового «медведя» - то есть выборы. Поэтому приходится ожидать, что лишь возможность выиграть следующие выборы станет стимулом, благодаря которому будут разрешаться проблемы самого устройства наших властных институтов. То есть и парламент, и Президент, и правительство (по мере возможности) постараются создавать не формы управления обычной нормальной жизнью общества, а инструменты проведения своих кандидатов в будущий парламент и на пост будущего главы государства. Лишь для этого Кучме понадобится вертикаль госадминистраций, Морозу - вертикаль советов, а другим претендентам, более рассчитывающим на влияние «региональных элит», - совсем свободное от центра местное самоуправление. Парадокс, но сам закон о выборах, где должна решаться судьба партий, опять теряется за этими хлопотами... Электорату, как уже говорилось, тоже потихоньку подкладывают вместо обдумывания программных установок различных политических сил - подсчет мифических «доходов» от ранее понесенных убытков, в некотором роде - тоже дележ давно убитого и дурно попахивающего «медведя». Особенно смешно смотрятся эти занятия граждан на фоне дележа полуживого энергорынка, который производят украинские президент с премьером при наиболее заинтересованном участии российского супермагната, меньше всего, возможно, думая при этом о выборах...
У сей басни нет и не может быть никакой морали. Мертвые - медведи или другое зверье - никого никуда не тащат. Просто дышать нечем...