Как правило, в сказках герою добиться цели удается с третьего раза. Хотя не только по этой причине можно предположить, что второй указ президента Украины о проведении досрочных выборов — не последний. На Банковой утверждают, что в отмеренные сроки провести выборы можно. Особенно, если генпрокурор Пискун возьмет под реальный контроль соблюдение указа, а Центризбирком, вспомнив об открытом тем же Пискуном еще в 2005 году уголовном деле, чертовски захочет поработать.
На самом же деле, ни в трудоспособности Центризбиркома, а главное, в намерении Виктора Януковича немедленно подчиниться воле президента уверенности нет. Растерянность десижнмейкеров коалиции, задекорированную обращением в Конституционный суд теперь уже 200 депутатов, традиционным постановлением Рады и заявлением Раисы Богатыревой, нельзя воспринимать как однозначную капитуляцию. 3 апреля регионалы тоже готовы были идти на многие уступки, но этим на Банковой никто не успел воспользоваться. Впрочем, нынешний блицкриг президента, причем связанный не столько с указом, сколько с прокурорским «фэниксом», озадачил Януковича и его команду куда больше: власть, выстроенная на трех опорах — парламентском большинстве, Кабмине и прокуратуре, — куда устойчивее, чем на двух… Кроме того, тактически из игры исключен Конституционный суд. Тактика может перейти в стратегию в случае проявления предметного интереса к отдельным его членам со стороны Генеральной прокуратуры. Поэтому Виктор Янукович, не торопясь расставлять все точки над «і», угрюмо взвешивает все «за» и «против», параллельно встречаясь с новым генпрокурором; выслушивая истерики отдельных вице-премьеров по поводу «открытия американцами линии финансирования для реализации силового варианта»; принимая рапорта о неготовности партии к успешному участию в выборах и, поминутно отвлекаясь на звонки спикера, — взвешивает свои шансы на поствыборное премьерство.
Тем временем Банковая воодушевленная тактическим преимуществом, готовит новые сюрпризы. Среди заготовок: изменение состава ЦИК и даже введение в СНБО всех губернаторов, превращающих, согласно задумке, этот орган в некий суррогат Кабинета министров. Однако что-то подсказывает, что до крайностей не дойдет. Собственно, сам ход президента с повторным указом, позволивший ему на этом этапе обыграть оппонентов, преследовал три цели.
Первая — спасти выборы от дискредитации, реально грозившей им в случае сохранения сроков проведения, зафиксированных в первом указе.
Вторая — избежать решения Конституционного суда, в сути которого никто не сомневался. На этом моменте стоит остановиться поподробнее.
Если Конституционный суд, несмотря на то, что о нем знают посвященные и о чем догадываются массы, таки огласил бы свой вердикт о незаконности президентского указа, то, во-первых, президент в данной ситуации выглядел бы однозначно проигравшим; во-вторых, любые его указы утратили бы вес восприятия как внутри страны, так и за рубежом; в-третьих, в парламенте немедленно появилось бы конституционное большинство, де-факто сгруппировавшееся вокруг победителя — Виктора Януковича. Собственно на такой сценарий и рассчитывал премьер, понимая: чем ближе день вердикта КС, тем меньше необходимость идти на уступки оппозиции и президенту.
Понимая опасность наличия победителей и побежденных в нынешнем кризисе, разумные головы призывали стороны к выходу на консенсусное решение до принятия решения Конституционным судом. Но возможность получить все не способствовала сговорчивости Януковича, а возможность потерять все — сговорчивости Ющенко. Поэтому второй президентский указ продлил посадочную полосу, которая, казалось, уже заканчивалась пропастью для главы государства. Впрочем, и это самое главное не только для него, но и для всех. Ибо последствия создания моноконтрольного конституционного пропремьерского большинства в парламенте при наличии полного контроля над прокуратурой, парламентским большинством и Кабинетом министров многократно описывались «Зеркалом недели»… Продлив во времени возможность переговоров, Виктор Ющенко обеспечил шанс нахождения политического компромисса, следствием которого может стать и проведение досрочных выборов. Только вряд ли — 24 июня. Собственно, в пролонгации переговорного процесса, и состояла третья цель подписания президентом повторного указа.
Теперь зададимся вопросом: о чем могут договориться стороны? По большому счету — ни о чем таком, что нас бы с вами сильно интересовало, а их бы устраивало. И не потому, что компромисс — это всегда только часть того, что хочешь. В идеале продукт переговорного процесса мог бы поместиться в два столбика. В первом могли быть записаны пункты, в первую очередь, регулирующие отношения в политикуме, включающем в себя и власть, и оппозицию. Во втором — консенсусные решения по стратегическим, с точки зрения развития страны, вопросам.
Начнем со второго столбика — с ним, к сожалению, проще. Перечнем консенсусных решений президент считает Универсал национального единства, для которого требует статуса закона. Однако в наиболее принципиальных моментах формулировки универсала выписаны таким образом, что позволяют каждой из сторон трактовать их на свой лад. В данной ситуации универсал постигнет судьба большинства украинских законов, написанных лоббистами, со специально вмонтированными калитками, через которые эти законы можно обходить.
Ничего не известно о серьезном и предметном обсуждении сторонами ликвидации серых схем разбазаривания земель, стимулирующего экономику налогового кодекса, программы экономических реформ (хотя бы тех, что разработали западники по заказу Ахметова), не обсуждается судебная реформа, закон о прокуратуре, изменение принципов формирования Конституционного суда и т. д. и т. п. А ведь кризис совершенно очевидно обнажил вопиющие проблемы, связанные с тремя последними пунктами.
Прокуратуры у нас нет. Ее нет у нас с вами как объективного, профессионального, надзирающего за законностью органа. Она есть у Януковича. Точнее, была. Пока ее возглавлял никакой Медведько или тамада семейных застолий премьера — Пшонка. Теперь она есть у Ющенко. Но Святослав Михайлович человек самостоятельный, амбициозный и долго благодарен никому не бывает. Да простят меня горнолыжники, Пискун — это слаломист-гигант. Его перемещения по политической трассе виртуозны, но представить их в виде неукоснительного следования по проложенной законом лыжне — не представляется возможным. Кстати, было бы весьма неплохо задуматься над тем, почему любой орган власти производит кадровые назначения по согласованию — парламент назначает правительство по согласованию с фракциями; министры назначают замов по согласованию с правительством либо президентом. А вот генпрокурор меняет команду единолично, затачивая ее исключительно по собственному образу и подобию. И в данной ситуации вопрос не в Пискуне, а в принципе.
Мы в очередной раз поняли, что у нас нет суда. У нас есть полчища «злобных карликов», подносящих стрелы в битве политических «титанов». Стрелы могут быть разного производства: феодосийского, уманского, мукачевского, шевченковского, бабушкинского, печерского, артемовского. Оппоненты ими пользуются без малейшего вреда друг для друга и пользы для общества и истины.
Мы поняли, что у нас нет авторитетного Конституционного суда. Не формально, а заслуженно претендующего на истину в последней инстанции. Мы поняли, что у нас нет Службы безопасности, способной эффективно защитить общество от коррупции высших органов власти.
Мы поняли, что нарушать закон и Конституцию — это такое же преступление, как и приватизировать тех, кто толкует степень и наличие нарушений этого самого закона.
Мы поняли, в конечном итоге, что действия первых лиц нашего политикума очень напоминают принцип работы советских «тувароведов»: простым покупателям предлагаются лишь консервы из лозунгов, откупоривающиеся на время предвыборной кампании. Весь дефицит распределяется между своими с «черного входа».
Одним словом, в данной ситуации переговорщики не ставят себе цели дать ответ на вопрос: «Куда будет двигаться Украина и какие правовые механизмы обеспечат условия этого движения?». Все сконцентрированы на поиске ответа: «Кто и в какой степени будет рулить баранкой?». Соответствующими пунктами пестрит первый столбик вопросов, обсуждавшихся во время многократных встреч премьера и президента в разных форматах — в присутствии послов Германии и США; в присутствии членов команд; один на один.
В общих чертах стороны еще до подписания второго указа достигли согласия по поводу необходимости создания и активизации работы конституционной комиссии; изменения предвыборного законодательства как в части процедуры выборов, так и формирования списков; принятия нового закона о референдуме; внесения изменений в закон о Кабинете министров; принятия закона о регламенте работы Верховной Рады; утверждения механизма, не позволяющего путем ревизии народного волеизъявления формировать коалицию на основе фракций и отдельных депутатов.
Сразу замечу, что согласием президента и лидера коалиции реализовать перечень вышеперечисленных задач проблема не исчерпывается. Дьявол в мелочах. А именно — на этапе реализации. Допустим, некий меморандум согласия и стабильности подписан. Что у нас на очереди? Изменение закона о выборах? «Вы хотите открытые списки, а мы хотим 50 на 50 пропорционально-мажоритарную систему». «Мы принимаем закон большинством, а ваш президент его ветирует». Закон о Кабинете министров? Президент настаивает на изменении семнадцати пунктов. Коалиция готова к одному внесенному изменению добавить еще два, а три — это никак не семнадцать. Не станем углубляться в гипотетические сложности, которые в ближайшее время могут стать реальными. Задумаемся над другим.
Во-первых, кто станет гарантом достигнутых договоренностей? Солана? Баррозу? Или народ Украины? Ведь в пятницу на встрече с дипломатами премьер озвучил идею проведения публичных дебатов с президентом на тему причин, породивших кризис, и способов выхода из него. Премьер подозревает, что, говоря о стратегии развития Украины как приоритетной задаче выхода из кризиса, президент подразумевает исключительно борьбу за полномочия. В принципе на Банковой премьер-министра подозревают в том же. По мнению Януковича, публичные дебаты могли бы обнаружить либо общий знаменатель консенсуса, либо — наоборот регламентировать правила ведения войны. Будет ли реализована эта идея и сможет ли она стать эффективной — вопрос.
Отсутствие доверия между переговаривающимися сторонами, осложняет как дорогу к компромиссу, так и его воплощение. Отсутствие вызывающей доверие системы правосудия нивелирует эталонное значение нормы. Если компромисс не станет осознанной необходимостью, — никакие гаранты не смогут обеспечить достигнутые договоренности.
Во-вторых, можем ли мы быть уверенными в том, что после внеочередных выборов (которые теперь уже скорее состоятся, чем не состоятся, вопрос только в торгах по поводу сроков их проведения) история не повторится? Будущий парламент, по одной из оригинальных версий, может умереть, так и не родившись: увидев данные ЦИК и убедившись в своем проигрыше, одна из оппонирующих сторон, сославшись на фальсификацию результатов, может просто не взять мандаты, чем сделает невозможным существование парламента, имеющего менее двух третей депутатского корпуса.
Без принятой либо согласованной модели новой Конституции; без качественного изменения депутатских списков, без четкого понимания правил и прав при формировании коалиции, без вышеупомянутого столбика, фиксирующего консенсус основных политических сил по поводу вопросов стратегического развития и реформирования страны, проведение выборов — это перезагрузка бюрократической матрицы, не имеющая ничего общего с решением давно назревших экономических, государственных, социальных проблем. Какая разница — кто будет за рулем, если неизвестно, куда ехать и по каким правилам?
С другой стороны, непроведение выборов — это амнистия перебежчикам и отсутствие возможности сказать партийным лидерам: «Если в следующий раз ты возьмешь в свой список людей, которые снивелируют мой, отданный за тебя и твой список голос, то я буду считать продажным политиком не их, а тебя. И больше никогда за тебя не проголосую».
Именно поэтому, по хорошему, дата проведения парламентских выборов будет еще раз перенесена. В противном случае их легитимность окажется под вопросом, ибо, как уже неоднократно замечалось, выполнить расписание трехмесячной, законом утвержденной кампании за 60 дней без нарушений практически невозможно, а результат этих выборов станет не лечением, а, в лучшем случае, залечиванием державных хворей. Если уж субъективные и объективные причины породили этот кризис и обострили хронические заболевания — безответственность, коррумпированность, правовой нигилизм, тягу к узурпации власти, безыдейность, — то необходимо сделать все возможное, чтобы при выходе из этого кризиса хотя бы от каких-то проблем попытаться избавиться.
На самом деле нам не приходится ждать чуда от людей, которых мы знаем давно. И в горе, и в радости, и во власти, и в оппозиции. В конце концов, мы понимаем, что они не изменятся. Но в случае удачного разруливания этого кризиса они вынесут из него несколько больше игроков и будут лучше представлять, чего им делать не позволено. Никто из них не получит абсолютной власти, а значит не сделает шаг, который сузит возможность выбора вектора развития страны тем, кто придет на смену действующим лидерам. Пусть бурлит, пусть выкипает, пусть клокочет и исходит пеной буря в этом стакане. Мы чувствуем, как шипят под ее брызгами угли наших иллюзий. «Чем это кончится?» — спрашивают меня соседи, друзья, врачи «скорой», парикмахеры, продавцы на рынке. «Не важно, — отвечаю им. — Главное — найти тех, кто сможет начать».