Решение президента Владимира Путина отправить в отставку правительство во главе с премьер-министром Михаилом Касьяновым за три недели до выборов главы государства буквально взорвало политическую ситуацию в стране, где даже сами президентские выборы не стали катализатором политической активности. Взорвало не потому, что поставило точку в политической карьере человека, в течение последних четырех лет осуществлявшего руководство российской экономикой, — Михаила Касьянова, а потому, что в одночасье развеяло сразу несколько мифов о российской действительности.
Миф первый — о сплоченности российской политической элиты вокруг президента. Оказалось, что отставленный премьер вовсе не ощущает себя сторонником Путина: уже после отставки он дал интервью, в котором заявил о ее нелогичности. Кроме того, Касьянов демонстративно отказался обсуждать с Путиным кандидатуру своего преемника.
Миф второй — о предсказуемости Владимира Путина. Глава государства принял важнейшее решение об отставке кабинета буквально за несколько часов. Можно, конечно же, с важным видом рассуждать о конспиративных способностях откомандированного в Кремль полковника ФСБ, но, тем не менее, очевидно, что об отставке правительства еще утром не был проинформирован ни один представитель российского руководства — начиная от самого премьера. Заместители Касьянова, министры, региональные руководители узнали эту новость от журналистов, которые посмотрели внезапное телевизионное выступление президента, высказавшегося как раз тогда, когда все эти руководители добирались в Кремль на совместное заседание Госсовета и Совета безопасности. И не смогли скрыть от прессы своей ошарашенности. Да и сам президент во время телевыступления и в последующие дни не выглядел удовлетворенным происходящим. Ведь Владимиру Путину пришлось действовать в состоянии настоящего цейтнота. Если бы президент не оставался в рамках своих конституционных полномочий, можно было бы сказать, что он совершает настоящий государственный переворот — таинственные намерения, внезапное выступление, отставка за три недели до выборов… А ведь даже если новое правительство будет утверждено, ему все равно придется подавать в отставку после выборов и Государственной думе уже по второму кругу придется заняться вопросом утверждения нового премьера и министров.
Объяснения, которые дал Владимир Путин своему шагу, вряд ли можно признать логичными. Население, судя по данным социологических опросов, и так собирается голосовать за него, и его вряд ли волнует кандидатура премьера: для обывателя это скорее техническая должность. Говоря о реформе исполнительной власти, которую пора начинать, Путин, конечно же, прав — новое правительство должно даже структурно выглядеть иначе, чем кабинет Касьянова, — но с таким же успехом изменения в структуре правительства можно было бы начать через три недели. Не выдерживают критики и объяснения, которые дают происходящему представители политической элиты и политологического сообщества. Привлечь дополнительное количество избирателей на выборы сменой правительства нельзя. Я еще не видел данных социологических опросов на эту тему, но все эти дни проводил свой собственный социологический опрос — спрашивал случайных собеседников о том, что они думают об отставке правительства. Спрашивал самых разных людей — водителей машин, которые меня подвозили, продавцов в магазинах, гардеробщиков в кафе, словом, кого удалось. Так вот, две трети опрошенных вообще не знали, что Путин отправил правительство в отставку — и это в политически сознательной Москве. При этом большая часть людей как раз была за президента, но явно не собиралась на выборы, считая, что Путина переизберут и без них. И вообще, зачем его еще раз избирать — пускай работает!
И вот тут-то мы приближаемся к третьему мифу — мифу о всевластии Владимира Путина и о том, что именно президент контролирует политическую элиту и вообще государство. Казалось бы, события последних месяцев должны были только подтвердить эту роль — Ходорковский арестован, Волошин и Касьянов отставлены. И все бы было хорошо, не будь этого сбоя — отставки Касьянова не после, а до выборов. Ведь разговоры о том, что после выборов Путин отправит правительство в отставку, стали общим местом. И если президент действительно так силен, зачем ему действовать так судорожно?
Сторонники Путина объясняют его решения как раз силой президентских намерений. Противники говорят о ельцинской непредсказуемости. И то, и другое не очень серьезно. Сила намерений не бывает столь внезапной: к тому же кажется — а это самое интересное в новой ситуации, — что президент не знает имени преемника Михаила Касьянова. А Ельцин, между прочим, не был непредсказуемым: тасуя премьеров в последний период своего правления (большую часть которого он проработал с вполне понятным Черномырдиным), он добился появления оптимального преемника. И вот тут-то мы должны вспомнить, за что был отставлен Черномырдин. Его убрали как раз тогда, когда он стал выглядеть как бы естественным преемником Ельцина.
Сравнение как будто хромает: ни о каких преемниках Путина речи не идет. Путин ведь на покой не собирается, у него впереди — второй срок… Какой из Касьянова преемник? И вот тут-то нам придется перейти к вопросу явки, о котором говорят политологи. Когда уже президентская администрация стала одного за другим уговаривать известных политиков не участвовать в выборах, в этом чувствовалось что-то ненатуральное. Ведь серьезными конкурентами Путину ни Зюганов, ни Явлинский не были — зачем нужно было с такой настойчивостью добиваться их отказа от участия в процессе, который уже выглядел как референдум доверия Путину?
Негласно все делалось под предлогом необходимости обеспечить победу в первом туре. Между тем уже после парламентских выборов шли разговоры о проблеме явки на выборы президента. Недоброжелатели главы Центризбиркома Александра Вешнякова вообще распускали нелепый слух о том, что явка была 47 процентов, но потом она была каким-то удивительным образом поднята. Не готов этот слух обсуждать, знаю только, что к парламентским выборам в России было куда больше внимания, чем к выборам президентским. До отставки правительства вообще трудно было заметить хоть какие-то признаки предвыборной кампании, да и сейчас течение политической жизни, а вовсе не предвыборные баталии, кажется, заметно интересуют больше элиту, чем электорат: кандидаты на пост президента — помимо самого президента — вообще исчезли с экранов…Кому сейчас до них? В самом деле будут выборы? Практически все отмечают пассивность электората, базирующуюся не на неприятии Владимира Путина — он-то как раз устраивает подавляющее большинство избирателей, а на непонимании, зачем вообще идти на выборы, итоги которых известны заранее и всех устраивают. Никакой тебе коммунистической опасности, никакой либеральной химеры, никакого страшного Жириновского. Вообще ничего, против чего можно было бы проголосовать. Один Владимир Владимирович — и слава Богу. Так, собственно, было в Советском Союзе. Но в Советском Союзе не было альтернативных выборов, противоборства в элите и недисциплинированных избирателей. На выборы там ходили как на праздник — именно потому, что это был праздник, а не выборы. И вообще: в Советском Союзе глава государства зависел не от несознательных избирателей, а от сознательных участников пленума ЦК КПСС, избиравших генерального секретаря. Воспроизведение же политической ситуации безальтернативности Советского Союза в конституционных условиях современной России может привести к самым неожиданным последствиям. И накануне президентских выборов 14 марта у этих самых последствий появился шанс.
Вполне возможно, что под предлогом борьбы против второго тура был запущен механизм признания недействительными выборов президента России ввиду недостаточной явки избирателей. Что происходит, если на выборы приходит, допустим, 45 процентов избирателей? Они объявляются несостоявшимися. Полномочия действующего президента прекращаются. Исполняющим обязанности президента становится премьер-министр России. Назначается дата новых выборов, в которых не могут участвовать баллотировавшиеся на несостоявшихся. Проще говоря, если бы Путин не отправил Касьянова в отставку, последний мог бы в случае низкой явки занять его кресло и победить на последующих выборах. При этом судьба самого Путина выглядела крайне неопределенной. Кто-нибудь задумывался, как будет выглядеть этот человек, если под его изображением в телевизоре не будет подписи «президент Российской Федерации»? Каково будет его реальное политическое влияние? Насколько сильны без него его выдвиженцы во властных структурах? Сам Путин, вероятно, именно в последние недели мог задуматься обо всем этом впервые за последние четыре года. И не мог не прийти в ужас от самой мысли о том, что он может потерять из-за каких-то процентов явки.
Президент — опять-таки, пожалуй, впервые в своей политической карьере — был вынужден действовать даже не как самостоятельный игрок, но как представитель немногочисленной группы, которая в случае его ухода из Кремля — шанса пускай преувеличенного, но, тем не менее, теоретически возможного — теряла бы все. Он явно не хотел принимать решения, не столько из-за большой любви к Касьянову или из-за очевидной алогичности происходящего, сколько потому, что понимал: отправив правительство в отставку до выборов, он начинает войну без правил, из которой совершенно необязательно выйдет победителем. В случае же сохранения кабинета у него остается возможность назначить новым премьером — после выборов — своего человека совершенно безболезненно и продолжить пускай медленное, но успешное наступление на позиции выдвиженцев своего предшественника и консолидацию хоть каких-то финансовых потоков и политических возможностей в руках доверенных людей. Но для этого нужно пройти через выборы…А между тем время шло, цифра явки не росла, а падала. Могла появиться информация, что ряд региональных лидеров готовы к искусственному занижению явки, чтобы распрощаться с дорогим Владимиром Владимировичем. Могло удивлять телевидение: оно все так же верноподданнически рассказывало о президентских речах, встречах и указах, но почти не замечало выборы. Индикатором мог показаться канал НТВ, который всегда излишне демонстративно захлёбывается в лояльности: канал вообще отменил вечерние теледебаты кандидатов в президенты, что вряд ли способствовало повышению избирательского интереса к будущему голосованию — и это при том, что перед парламентскими выборами канал запустил в эфир высокопрофессиональное шоу… Центризбирком тоже внушал живейшие опасения: не зарегистрировал близкого к путинской команде кандидата от блока «Родина» бывшего банкира Виктора Геращенко, зато зарегистрировал и перешедшего в открытую оппозицию Кремлю Сергея Глазьева и даже кандидата от Березовского Ивана Рыбкина. Хотя в отношении последнего, казалось, вопрос был решен отрицательно, найдено должное количество поддельных подписей, в регистрации отказано, но в последний момент Центризбирком вдруг изменил свое решение и зарегистрировал кандидата, а Рыбкин — это было еще до его странной поездки в Киев — переступил невидимую границу и в открытом письме назвал «олигархов Путина» — совсем других людей, а не тех, кого обычно принято таковыми считать…Короче говоря, переворотом было не решение Путина об отставке кабинета. Переворот начался намного раньше, только он был ползучим. А путинский — молниеносным. Возможно, решение принимал уже не президент Владимир Путин, а просто человек, реально оказавшийся перед угрозой краха. План был прост: уже сейчас назначить премьером своего человека. Это поможет, во-первых, урезонить региональных баронов — ловить им будет нечего. Во-вторых, даже в случае срыва выборов передать власть в надежные руки. Тогда сам Путин мог бы стать премьер-министром России — кто мог бы даже помыслить о конце политической карьеры человека, за которого проголосовало подавляющее большинство избирателей, пускай и на несостоявшихся выборах…В-третьих, просто получить гарантии безопасности: еще неизвестно, какие документальные фильмы продемонстрировало бы телевидение при «чужом президенте».
Когда Путин выступил со своим заявлением, казалось, что он точно знает имя преемника Михаила Касьянова, и это имя будет объявлено через несколько часов. Но время шло, а имя не было названо. Сейчас утверждают, что его назовут в начале следующей недели — скорее всего, так и будет, потому что иначе времени на утверждение кандидатуры премьера просто не останется, и слова Путина о том, что он идет на выборы с новым правительством, будут поставлены под сомнение. Но суть ситуации в том, что на момент своего выступления президент действительно мог знать имя нового премьера. Однако затем началось самое худшее — та самая война без правил, которой он мог опасаться. И в которой он может оказаться отнюдь не самым сильным игроком. Президент сам повысил ставки до максимума, и теперь ему могут пытаться объяснить, что никто в подобной ситуации сдаваться не будет, напротив — будут использованы все возможные рычаги влияния на развитие событий. Президент мог убедиться и в другом — что его просто обманули и, заставив отправить в отставку правительство именно сейчас, теперь в изменившихся обстоятельствах навязывают кандидатуру нового «чужака». Или Путина пытаются втянуть в новый торг: ты остаешься, явка будет, но премьером уже сейчас назначаешь «нашего» и больше не рыпаешься…Вариантов может быть достаточно много, но ни один из них не ведет к стабильности. Потому что центр экономического руководства путинской Россией разрушен, как после отставки Волошина был разрушен центр политического руководства. Возможно, происходящее и есть следствие этого разрушения: Волошин, при всех своих недостатках и «семейной» ангажированности, нередко играл роль человека, находившего компромисс в столкновениях противоборствующих сил. И при нем ситуация могла бы и не подойти к критической черте…Хотя это, наверное, наивное суждение, достойное журналиста из кремлевского пула. Дело в объективном развитии событий. Рано или поздно Владимир Путин должен был превратиться в этакий космический корабль-истребитель, бомбардирующий центры управления собственным полетом. Как известно, после уничтожения всех центров корабль может еще какое-то время просуществовать в автономном режиме. Но вряд ли в этом случае полет его будет долгим и успешным.