Несколько лет назад Владимир Литвин (тогда еще, кажется, первый помощник главы государства) окрестил своего патрона верховным арбитром нации. Оппозиции подобное определение явно пришлось по вкусу. В комментариях по этому поводу борцы с режимом отдали должное справедливости и непредвзятости самого рефери, а заодно честности и остроумию президентского чиновника. Мог ли Владимир Михайлович полагать тогда, что со временем он будет старательно избегать похвальных эпитетов в адрес Леонида Даниловича? Мог ли мечтать, что спустя годы сам рискнет примерить мантию главного политического судьи государства?
Речь спикера оказалась не только главным, но и единственным событием первого рабочего дня Верховной Рады. Сначала председатель парламента поделился с коллегами своим видением целей и задач высшего представительского органа, затем приступил к раздаче грамот наиболее отличившимся. (Кстати, ритуал этот выглядит несколько опереточно. Насколько им гордится сам Литвин, настолько же он раздражает многих народных избранников, усматривающих откровенную бессмыслицу в определении передовиков законотворческого соревнования.) Выполнив почетную миссию, Литвин торжественно объявил перерыв в работе сессии до 9 сентября.
Надо думать, депутатам отвели неделю не только для внимательного изучения свежих конституционных изысканий Банковой, но и для осмысления речи парламентского лидера. Кстати, в кулуарах пространное выступление Владимира Михайловича поспешили назвать программным спичем будущего кандидата в президенты. Особо ироничные при этом замечали, что шансов получить поддержку 3/4 депутатского корпуса у него побольше, чем у Виктора Ющенко.
Занятно, что аналогичных оценок доклад Литвина уже удостаивался в феврале этого года. После того выступления спикер особенно часто вынужден был подчеркивать, что его планы не претерпели изменений и президентство по-прежнему не является его целью.
При поверхностном сравнительном анализе двух речей обнаруживается их очевидное сходство. Однако тон оратора приобрел уверенность, приоритеты – четкость, а планы – масштабность. В начале 2003-го основной целью Литвина было утверждение в роли лидера парламента. Владимир Михайлович утратил точку опоры в лице президентской администрации и не приобрел таковой в лице парламентского большинства. Экс-соратниками из почившей в бозе «Еды» он достаточно долго воспринимался либо как выскочка, либо как неизбежное зло. Оппозицией – как узурпатор парламентской власти и тайный агент президентского влияния. И хотя первые откровенные промахи на новом поприще остались позади, от Литвина требовались дополнительные усилия, чтобы стать в своенравной депутатской среде не только официальным, но и реальным лидером. Тогда спикер выступал не только искренним, но и самым заинтересованным сторонником объединения погрязшего в междоусобицах парламента, потому что надеялся объединить его вокруг себя. Только в этом случае он приобретал политический вес, гарантировавший ему политическое будущее. Литвин стремился стать для депутатского племени если и не ксендзом, наставляющим на путь истинный, то, по меньшей мере, раввином, к которому приходят за советом.
В феврале спикер, оценивая деятельность Верховной Рады, умудрился всех пожурить и при этом никого не назвать по имени – все себя узнали, но никто не был в обиде. При этом председатель ВР призывал «ребят жить дружно» не только пламенно, но и аргументированно, всячески подчеркивая, что только сильный парламент в состоянии отвечать вызовам времени. И что в случае обретения подобной силы парламент просто обречен играть ключевую роль в процессе политического переустройства государства.
«Наша жизнь и работа, и парламент это достаточно показательно демонстрирует, часто базируется на каких-то капризах, случайных и субъективных факторах… Огонь на поражение, если можно так выразиться, ведется из нашей среды рядом депутатов. Соответственно Верховная Рада выглядит в глазах людей сборищем бездельников, проходимцев, невежд и коррупционеров… Все слишком серьезно, чтобы снова не поднять вопрос об ответственности парламента – политической, партийной, моральной. Причем, подчеркиваю, не только за свою каденцию, но и за то, что будет после нее… То, как мы будем обустраивать свою жизнь дальше, зависит прежде всего от Верховной Рады, от исполнения ею ключевого из конституционных полномочий – определения основ внутренней и внешней политики…»
Литвин пытался предстать врачом, который может причинять боль ради будущего исцеления. Он считал, что имеет право поставить диагноз, не подлежащий сомнению. Предложить метод лечения, не подлежащий обсуждению. При этом лекарь гарантировал выздоровление. Здоровое нахальство вчерашнего пациента вызывало раздражение, которое, впрочем, граничило с уважением.
Миновало чуть более полугода. Можно спорить о том, насколько Литвину удалось осуществить задуманное, но его политическая востребованность более сомнений не вызывает. И хотя он по-прежнему говорит о необходимости консолидации, отказе от взаимных упреков, углублении внутрипарламентского сотрудничества, в его словах куда больше уверенности в завтрашнем дне. Сегодня он уже не защищает себя в парламенте, он претендует на роль защитника парламента. Если в феврале фразы вроде «кое-кто у нас порой» адресовались преимущественно коллегам по депутатскому корпусу, то в сентябре большинство получателей завуалированных упреков очутилось за стенами здания под куполом. Особенно четко это прослеживается, когда спикер упоминает о политико-правовой реформе. Ранее уважительно подчеркивалась ведущая роль в этом процессе Президента. А недостаточная структурированность парламента называлась одним из главных доказательств необходимости перемен. Теперь акценты изменились.
Вчера Литвин предупреждал парламент об ответственности за возможный срыв конституционных преобразований. Сегодня призывает парламентариев проникнуться ответственностью за реализацию реформы. Вчера главные виновники таились в депутатском зале, сегодня — извне. Вчера одним из ключевых был такой тезис: «Политика в Украине персонифицирована... Отвечать будут, прежде всего, личности…» Сегодня его место занял иной: «Политическая система эпохи Кучмы (...) выполнила свое предназначение. Главный ее ресурс заключался в высокой персонификации политики… Украинская действительность становится менее персонифицированной. Мы не можем и не имеем права отдавать судьбу людей и страны исключительно на суд отдельных лиц…
Дальше — больше. «Нельзя жертвовать Украиной во имя любого авторитета… Иначе Верховная Рада будет обречена все время подстраиваться под кого-то и выступать в роли невестки, которая всегда и во всем виновата… Необходимо тотальное очеловечивание политики, отказ от создания искусственной системы, которой характерна тенденция в существовании режима самосохранения…»
Обосновав необходимость перехода от «персонификации» к «очеловечиванию», Литвин переходит к самому настоящему обличению язв «эпохи Кучмы». Он сравнивает ситуацию, в которую попали средства массовой информации, с положением прессы 30-х и говорит о «грязи, приправленной цинизмом, нахальством и вседозволенностью», возмущаясь тем, что «правду рассматривают как товар, который можно доверить лишь немногим». Спикер поминает всуе наших олигархов, которые «не спешат стать нормальными европейскими капиталистами, инвестировать в национальную экономику». Требует «осуществить полную и комплексную инвентаризацию национального богатства, хотя бы того, что осталось». И говорит об «опасном общественном договоре — взаимной имитации взаимной лояльности при ее отсутствии между людьми и государством».
Кто должен исправлять ситуацию? Насколько можно судить из речи Литвина, — Верховная Рада. Внутренние противоречия более не являются препятствием — сосуществование пропрезидентских сил и оппозиции, с его точки зрения, — фактор стабилизации. При этом спикер говорит не только о возросшей роли парламента, но и заводит роль о необходимости усиления роли руководства ВР. Вот она, фраза, которую он наверняка хотел сказать еще в феврале, но смог произнести только в сентябре: «Осмелюсь поднять вопрос о целесообразности наделения согласительного совета определенными полномочиями, скажем, по образцу президиума…».
Ну, а кто виновен в том, что предстоит исправлять всей стране, и парламенту в частности? Имени Литвин, вполне естественно, не называет. Но разве не говорил он, что политика в Украине персонифицирована (вот и эпохе, в которую живем, он имя присвоил), а ответ несут конкретные личности?
Отдельные намеки вызывают улыбку. Владимир Михайлович призывает отказаться от слепого копирования чужих политических систем и позволяет себе иронизировать над аргументом, до боли знакомым. «Мол, Европа живет по такой политической системе и потому процветает. Давайте не забывать наш собственный опыт, традиции и ментальность!». Вы не помните, кто у нас постоянно задавал риторический вопрос: хотим ли мы жить в Европе? И к чему нас в связи с этим призывали сделать расставленные всюду биг-борды?
Или еще. «Кстати, в Африке провозглашаются зоны свободной торговли и общие рынки и создаются их штаб-квартиры. Но экономики этих стран не дополняют, а отталкивают друг друга». С кем мы сейчас спешно собираемся создавать зону свободной торговли и общий рынок? Симптоматично, что, в отличие от аналогичного февральского спича, Литвин уже не говорит, что следует «расширять и углублять сотрудничество в рамках СНГ. Особенно стратегическое партнерство с Российской Федерацией».
В речи председателя ВР можно найти немало свидетельств того, что он чувствует себя уже не столько лидером одного из органов государства, сколько одним из лидеров государства. Впрочем, амбиции спикера нам интересны лишь с точки зрения оценки амбиций парламента. Очередная возня с очередным конституционным законопроектом лишний раз убедила в том, насколько страна сегодня нуждается в боеспособном законодательном органе. В парламенте с крепкими мужскими кулаками и выразительным человеческим лицом. А парламент, в свою очередь, нуждается в человеке, чувствующем в себе силы быть объективным третейским судьей. И находящем в себе силы отказаться от искушения превратиться в нового «верховного арбитра нации».