Ранней весной 93-го автору этих строк посчастливилось попасть в группу журналистов, сопровождавших премьера Леонида Кучму в рабочую поездку на Крымский полуостров. Слово «посчастливилось» мною здесь употребляется безо всякой иронии. Как известно, один раз увидеть – намного полезнее, чем сто раз услышать. Особенно для представителя масс-медиа: пишущий о политике обязан чувствововать политиков, а потому не имеет права доверять смонтированным «синхронам» и «причесанным» интервью. Посему подобная командировка (дававшая к тому же шанс на неформальное общение с популярным и многообещающим главой Кабинета) воспринималась не иначе как профессиональная удача.
Во многом реальный Кучма соответствовал раскрученному образу: он выглядел деловитым, энергичным, жестким. Впрочем, последнее определение в приведенном выше синонимическом ряду выглядело не совсем точным. В общении с людьми Леонид Данилович выглядел, скорее, хамоватым. Причем возраст, пол и положение визави роли для премьера не играли.
Помнится, рабочие одного из оборонных предприятий, пользуясь случаем, начали наперебой жаловаться высокому гостю на свои многочисленные беды. Премьер мрачно поиграл желваками, понимающе кивнул и, глядя прямо перед собой, небрежно указал жалобщикам на стоявшего чуть в стороне министра машиностроения, ВПК и конверсии Виктора Антонова: «Вот ему поручим разобраться. А если не решит вопрос, сниму его к такой-то матери…»
Хамство только кажется категорией иррациональной. Экс-парторгу «Южмаша» отсутствие излишней деликатности приносит абсолютно очевидную практическую пользу. Отлично помню, как тогда, десять лет назад, посерело от страха лицо министра. И с каким удовольствием извечно унижаемые простые работяги созерцали сиюминутное унижение высокопоставленного чиновника.
Вся история этой страны, тяжкая и кровавая, по большому счету, была историей войны между силой Ума и силой Хама. Последняя, увы, оказывалась сильнее почти всегда. Потому нет ничего удивительного в том, что в нас генетически заложен страх перед властью, замешанный на ненависти к ней. И ненависть, замешанная на страхе. И выбор народа почти всегда определялся только тем, что в данный момент оказывалось сильнее – страх перед грубой властью Хама. Или ненависть к этой грубости. Или ненависть к собственному страху. Последнее, к сожалению, случалось нечасто…
В 1994-м победа Леонида Кучмы казалась историческим недоразумением. Сегодня она воспринимается как историческая неизбежность. В циничном мире отечественной политики (где интеллигентские экивоки издавна были не в чести), в мире, в изобилии населенном жестокими и грубыми людьми, Леонид Данилович все-таки умудрился выделиться. Он никогда не стеснялся собственного хамства. Он выставлял его напоказ. Это пугало подчиненных. Это страшило тех, кто мог ими оказаться. И это нравилось обывателям – то есть тем, кто обречен быть в подчинении всегда. Ибо для большинства униженных (повторюсь) нет большей радости, чем наблюдать унижение того, кто унижает тебя.
Не так давно Кучма признался в том, что Павел Лазаренко был самой большой ошибкой в его жизни. Как по мне, Павел Иванович не был ни ошибкой Леонида Даниловича, ни его удачей. Их сближение также было исторически предопределено. И дело не столько в землячестве. Исторически был предопределен и их разрыв. И дело не только в деньгах. Подобное предположение ваш покорный слуга сделал после знакомства с мемуарами Леонида Кравчука, человека, не понаслышке знакомого с отечественной системой власти. Системой, построенной на холуйстве перед начальником и воспитании холуйства у подчиненных. В этой школе Великого Хамства Кучма, похоже, был профессором, а Лазаренко – самым способным учеником. А истинные мастера Воинствующего Всепобеждающего Хамства не любят, когда ученики начинают их превосходить…
Справедливости ради стоит отметить, что природная грубость Кучмы всегда была неотъемлемым элементом его силы. Сегодня всякий амбициозный политик, прикидывая собственные шансы на президентство, обязательно думает о кадровом плацдарме – посте премьера, спикера, главы Нацбанка et cetera. Леонид Данилович девять лет назад начал штурм Банковой с «плацдарма» оппозиционера. И победил. Он привык ни во что не ставить людей, а потому привык их не бояться. А значит, смог не бояться препятствий, возводимых ими. Он не испытывал страха перед людьми, способными ему помешать, и тем самым внушал им дополнительный страх перед собой. Дополнительный, потому что страх перед его жесткостью и злопамятностью уже был присущ всем тем, кто хоть раз с ним сталкивался.
Кучма сделал критику власти своим оружием, и во многом благодаря этому пришел к власти. Он построил свою власть на страхе перед властью и снова преуспел. Он возвел неуважение к власти в культ, и это стало его силой и его слабостью. Страх перед властью помогал ему «ломать» оппозицию, «нагибать» парламент, он обеспечил ему «триумф» на выборах-99 и «викторию» на референдуме-2000. Но у страха есть обратная сторона – ненависть. И поэтому он сегодня лишен единомышленников и лишен уважения к себе. Ибо он – воплощение этой власти.
Кучма беспощадно обличал власть, будучи оппозиционером. Этим он подрывал силу власти. Но он продолжает делать это и сегодня. Критикуя парламент, он критикует не отдельных депутатов — он разрушает остатки уважения к власти как таковой. К власти, которую олицетворяет.
Кучма образца 1993—94 годов много рассуждал о продажности власти, о ее коррумпированности, о ее бесконечной отдаленности от нужд народа. В прошлом году довелось посмотреть на одном из общенациональных каналов документальный фильм о Президенте (по сути, пространное телеинтервью с ним), в котором Леонид Данилович с праведным гневом говорит об автомобилях, на которых ездят депутаты, о мобильных телефонах, которыми они пользуются, и костюмах, которые они носят. И о страданиях обманутого народа. Мнение автора данной публикации об этом спиче человека, который также ездит не на «Таврии», одевается не на Святошинском рынке и мог бы (как по мне) много интересного поведать о народе и о способах его обмана, выглядело бы излишне субъективным. Потому сошлюсь на впечатление своего приятеля, оказавшегося моим партнером по телепросмотру. «Депутаты, конечно, все воруют. А он-то сам чем лучше?» В приведенном изречении мне кажется важным даже не тот факт, что мой товарищ (человек, бесконечно и счастливо далекий от мира политики) отчего-то поставил под сомнение праведность гаранта всех наших конституционных прав. Примечательно то, что «все депутаты воруют» для него оказалось утверждением, не требующим особых доказательств. Теория о нечистоплотности власти существовала всегда, но для многих она уже стала аксиомой. Во многом благодаря титаническим усилиям верховного властителя.
Может ли народ испытывать уважение к такой власти? И нуждается ли власть в этом уважении? То, что Президент не испытывает уважения к народу, для меня — тоже аксиома. Потому что не может уважать целый народ человек, постоянно и с удовольствием демонстрирующий неуважение к отдельным его представителям. К прессе, «льющей грязь» и задающей «дурацкие вопросы». К депутатам, «спустившимся с пальмы» и испытывающим «недостатки здоровья по соответствующей сфере». И это – только последние «перлы». Полное собрание подобных «сочинений» Леонида Даниловича было бы немногим тоньше наследия Владимира Ильича.
И хотя бы поэтому искренность апелляций к народу (которому верховный арбитр нации хочет навязать роль рефери в конституционном споре с Верховной Радой) вызывает сомнения. А еще – опасения, что кому-то опять хочется «нагнуть» и «поломать». Потому что это – его. Его стиль, его смысл существования, его инстинкт самосохранения.
Грубость, прямолинейность, безапелляционность – это то, что у Леонида Даниловича всегда хорошо получалось. И то, что всегда его выручало. Вот и сейчас резкость его суждений вызывает у подавляющего большинства политиков — нет, не горечь, не обиду, не естественную злость, не природное мужское желание противостоять этому хамству, этой грубости, этой силе. А страх, безотчетный страх перед этой хамской, грубой силой.
Сила Ума опять проигрывает схватку силе Хама. Ибо проявлением ума считается умение не противоречить хаму. Очень многие сильные мира сего, внешне уверенные в себе мужики, привыкли менять нижнее белье после общения с этим человеком. Под силу ли им менять систему власти в этой затравленной стране? Не станет ли новая власть властью новой популяции хамчиков? Таких же грубых, злопамятных и жестоких. Но не таких сильных.