Впервые в своей истории Москва отказывается от стремления к военному паритету
В последние дни декабря прошлого года в России наконец был опубликован полный текст «Концепции национальной безопасности», документа, содержание которого долгое время вызывало бурные дебаты не только в РФ, но и далеко за ее пределами. Одновременно с появлением концепции, свет увидел и указ президента Бориса Ельцина, устанавливающий механизм реализации ее положений и рекомендовавший федеральным и местным органам власти руководствоваться ими в своей практической деятельности.
Как ни удивительно, российская общественность отреагировала на появление в стране документа, сопоставимого по своему значению разве что с конституцией, как-то вяло. То ли все уже было сказано ранее, то ли виной всему были предпраздничные заботы, но глубоких комментариев по этому поводу в российской прессе (за исключением, пожалуй, наиболее информированной «Независимой газеты») найти так и не удалось. Между тем, ни в России, ни в СССР, правопреемницей которого она является, подобных концептуальных материалов, определяющих принципы и механизм обеспечения национальных интересов в политической, военной, экономической и других сферах общества никогда не было. Причина этого довольна заурядна - и при коммунистах, и при самодержавии в России вопросы безопасности страны решались кулуарно, а лидеры, несущие ответственность за этот «участок работы», не чувствовали необходимости в научных разработках, а использовали для выработки решений либо «историческую необходимость», либо «пролетарское чутье». Результаты такой деятельности можно легко отыскать в трагедии Цусимы или в бесчисленных жертвах начала Великой Отечественной.
И вот, на закате перестройки, в СССР наконец-то решили создать концепцию национальной безопасности, да не успели. После распада «союза нерушимого», при создании российского Совета безопасности, вопрос разработки этого документа снова оказался на повестке дня, и наиболее активным его сторонником стал бывший помощник Бориса Ельцина по национальной безопасности Юрий Батурин. Однако замысел российских стратегов воплотился в жизнь только через пятилетку.
Чуть более года назад президент России поставил перед возглавляющим в то время Совет безопасности Иваном Рыбкиным и его аппаратом задачу - завершить работу над концепцией как можно быстрее. И вот, в узком кругу представители этой структуры, а также министерства обороны, генерального штаба и других заинтересованных ведомств принялись за работу. В мае прошлого года на заседании Совета безопасности проект концепции явился миру и был в основном одобрен.
И именно тогда этот сырой документ стал причиной яростных споров как в самой России, так и за ее границами. А камнем преткновения оказался ключевой вопрос концепции - возможность применения РФ ядерного оружия первой, о котором заявили на пресс-конференции сам Иван Рыбкин и его тогдашний заместитель Борис Березовский. Многие в России, даже не видя полного текста документа, восприняли тогда это положение в штыки, но не из-за пацифистских соображений, а по причине опасений нанесения ответных ударов по российской территории.
Сегодня утвержденная концепция перед нами и можно сделать вывод о том, насколько правы были критики «ядерной изюминки» документа. Сам его текст состоит из преамбулы и четырех разделов. Первый раздел носит название «Россия в мировом сообществе» и дает анализ основных тенденций в развитии современного мира, определяя одновременно роль и место РФ в нем. Во втором разделе «Национальные интересы России» примечательным является то, что концепция ставит на первое место интересы личности, а уж затем - общества и государства, что, несомненно, является данью разработчиков документа демократическим веяниям в среде политической элиты страны.
Третий раздел называется «Угрозы национальной безопасности». Он содержит определение характера и содержание основных факторов, представляющих угрозу национальной безопасности России в экономической, военной, социальной сферах, в связи с распространением национального и регионального сепаратизма, преступности и криминализации общества, экологических и природных катастроф и т.д.
Наконец, четвертый раздел «Обеспечение национальной безопасности Российской Федерации» посвящен основным направлениям стратегии государства по обеспечению собственной безопасности. Главной особенностью этого раздела является выдвижение в нем на первый план проблемы обеспечения экономической безопасности и защиты национальных интересов страны в экономической сфере.
А непосредственно вопросам обороны в концепции выделено неожиданно мало места. Российские наблюдатели объясняют это тем, что документ фиксирует невоенный характер основных угроз для безопасности страны. И хотя концепция не исключает на сто процентов возможности возникновения внешних военных угроз, ее авторы считают, что вероятность возникновения всеобщей войны, тем более ядерной, все же невелика. Вместе с тем указывается, что региональные локальные конфликты весьма вероятны (не стоит забывать, что документ создавался в период проведения чеченской кампании, что давало ее разработчикам дополнительные материалы для развития этой темы). А для предупреждения и ликвидации таких конфликтов России, по мнению членов Совета безопасности, требуется несколько иной, меньший потенциал, чем тот, которым располагает сегодня РФ. По мнению российских аналитиков, это является новым, ключевым положением, определяющим механизм обеспечения военной безопасности страны, которое позволит высвободить значительные ресурсы для решения других проблем, стоящих перед российским государством.
Между тем, слабо верится в то, что такой подход к обеспечению безопасности страны будет однозначно одобрительно встречен российским обществом. Еще свежи в памяти недавние дебаты по этому поводу между бывшими министром обороны Игорем Родионовым и секретарем Совета обороны Юрием Батуриным. Похоже, этот затянувшийся спор и стоял на пути начала российской военной реформы. Вполне возможно, что он стоил обоим их должностей. И уже совсем другие люди сделали в Концепции национальной безопасности запись о том, что «...Россия не стремится поддерживать паритет в вооружениях и вооруженных силах с ведущими государствами мира и ориентируется на реализацию принципа реалистического сдерживания, в основе которого лежит решимость адекватно использовать имеющуюся военную мощь для предотвращения агрессии».
Конечно, российское руководство отдает себе отчет в том, что гонка вооружений для страны является губительной. Однако полностью отказываться от своей военной мощи и, в первую очередь, от ядерного оружия, она не собирается. Поэтому в документе имеется следующая запись: «Россия оставляет за собой право на применение всех имеющихся в ее распоряжении сил и средств, включая и ядерное оружие, если в результате развязывания вооруженной агрессии возникает угроза самому существованию Российской Федерации как независимого суверенного государства». Судя по всему, весенняя дискуссия по поводу необходимости декларирования возможности применения РФ ядерного оружия первой не прошла даром, и в окончательном варианте документа этот тезис отсутствует. Разработчики же концепции пошли по американскому пути, где в подобном документе содержится похожий тезис о применении ядерного оружия для предотвращения нанесения по территории США (или расположению американских войск) ударов любыми средствами, которые можно отнести к оружию массового уничтожения. Было бы странно, если бы Россия в таком концептуальном документе не упомянула о своих ядерных силах. Ведь, пожалуй, только благодаря им (и, разумеется, своей огромной территории), РФ считают в мире великой державой.
Конечно, Концепция национальной безопасности России не есть совершенным документом. Ему далеко до того же американского, который ежегодно обновляется президентом страны. И хотя на основе этой концепции предстоит разработать еще целый комплекс доктрин и программ, ее уже смело можно рассматривать как попытку начала осмысленной, программной реализации Москвой своей внутренней и внешней политики.