Действие пьесы происходит в период гражданской войны и валютной интервенции в подневольном городе Одессе, разделенном на красную, белую и петлюровскую зоны влияния. Автор предупреждает, что любые совпадения с реальными лицами и событиями - в натуре совпадение.
Картинка первая
Горница. За дубовым столом, уставленным снедью и сосудами с мутноватой жидкостью, сидят король в законе Папа и его правая рука Шурка Бельгийчик. Указанные граждане выпивают, закусывают и беседуют обо всяческих глупостях.
Папа (пощипывая струны гитары, тихо напевает): Я его слепила из того, что было… (Откашливается.) И шо-то я не в голосе. (Опрокидывает стакашку.)
Шурка Бельгийчик (обсасывая селедочную голову): Та я вас просю! Боже ж мой, я найду вам двадцать миллионов голосов!
Папа (разглядывая собеседника через стекло опустошенного гранчака): Мосье Бельгийчик, будет гораздо пользительнее, ежели вы сыщете мине пяток миллиардов. Я имею крайнюю нужду в наличности.
Шурка Бельгийчик (наполняя стакан): Керенками?
Папа (значительно): Баксами Североамериканских Соединенных Штатов.
Шурка Бельгийчик (нервически): Я скажу вам замечание из жизни. Как токи я нахожу немножко денег, их тут же находит доблестный чекист Гриня Умельченко. Это же ж форменный грабеж! Клянусь мамой, я таки сделаю несчастье этому красному следопыту!
Папа: Ша! За сим не задерживаю вас более. (Вновь берет в руки гитару, начинает петь.) Цей дощ надовго, надовго, надовго…
Бельгийчик незаметно уводит со стола сулею с самогоном, ловко прячет ее за пазуху и поспешно ретируется.
Картинка вторая
Одесские трущобы. Кабачок «Полная глина». Сумрак. Запах плесени. За стойкой скучает небритый тип в потасканном чиновничьем сюртуке. Входит заезжий гастролер Лева Белый.
Небритый тип (понимающе подмигивая): Травку, понюшку, девочку?
Лева Белый (надменно): И шо, я похож на урку? Оставьте про себя этой ерунды… (Делает паузу, достает из кармана малиновой жилетки «катеньку», небрежно бросает на глиняную стойку.) Я имею дело до Бельгийчика.
Небритый тип (пряча ассигнацию за ухо): Миль пардон за извинения. Без оптического прицела я не сразу узнаю интеллигентного человека. Просю сюда, милейший. Скажите на милость, и шо вы сменяли на такой чудный мобильничек?
Небритый тип проводит Леву Белого в отдельный кабинет, где за накрытым столом его ожидает Бельгийчик.
Шурка Бельгийчик (радушно): Наше вам! Прошу вашей стратегической любезности об выпить со мной рюмку и закусить, чем Бог послал.
Лева Белый (критически оглядывая яства): Я не знаю за вашего Бога. Тем паче не знаю, куда он вас обычно посылает. Но сдается, шо на предмет изысканно пожрать, мине доведется спрашивать в другом месте.
Шурка Бельгийчик (виновато): Прошу гранд пардон через наш агропромышленный комплекс. Мы кажный год имеем некоторых неудобств с урожаем. Селяне имеют большой переполох об эту тему. (Протягивает Леве Белому глиняную чашу с водкой).
Лева Белый (отводя руку Бельгийчика): Шура, я на вас удивляюсь! Я держал вас за обстоятельного олигарха. Хто такой этот Дерибаско? За каким дьяволом он скупает на Привозе у здешних барыг акции моего блиноземного заводика? Шура, вы знаете, как я вас уважаю, но зачем вам этих неприятностей? А если они с вами таки да приключатся, я буду неистово опечален!
Шурка Бельгийчик: Я любитель иногда сбросить эти тревожные мысли с головы. Вы видите на мне этот костюм? В этих пуговицах отразилось больше золота, чем вам доводилось держать в ладошках алюминия. Вам нужен блиноземный? Его есть у меня. Все будет в ажуре. Но имейте терпение, мон шер. Дайте красным уйти с города.
Лева Белый (наклоняясь к Бельгийчику): Власть меняется?
Шурка Бельгийчик (вздыхая): Она никогда не меняется, любезнейший. Но с годами меняются ее аппетиты.
Картинка третья
«Красная зона». Подвал Одесской оперы. На полу прикованный наручниками к бюстику Ленина комиссар Мозор в изодранной тельняшке. Напротив него на колченогой табуретке начальник Одесской ГубЧК Мрачнюк в генеральском кителе и галифе с лампасами. В углу на бурке дремлет красный казачий атаман Тыкаченко, перепоясанный ремнями и обвешанный маузерами.
Мрачнюк (шлифуя алмазной пилочкой аккуратные холеные ногти): Товарищ Мозор, я на вас просто удивляюсь. Вам же известно, шо в моем лице вы имеете человека, врать которому нет никакой возможности.
Тыкаченко (бормочет сквозь сон): Покайся, вражье семя! Цельную ночь с тобой колобродимся, поганец! Жрать охота, разумеешь али нет, кишка кишке шиш показывает!
Мозор (свободной рукой разрывая ворот тельника): Братва! Нету на мине измены. Откедова было знать, шо ентот стервец Иваненко с контрой снюхался? Он же ж по хворме был самый шо ни на есть классовый борец! А може, это вражий навет? Може, он и взаправду наш?
Тыкаченко (проснувшись): Він ваш? А звідки в нього патронташ? Ще й п'ять гранат знайшли в соломі! Лучче, разоблачись перед партией, стервец, а то я тебя сам порешу к бисовой матери!
Мрачнюк (пряча пилочку в нагрудный карман кителя и глубоко вздыхая): Перестаньте мне сказать этих глупостей, товарищ Тыкаченко. Разумные люди завсегда имеют повод договориться за взаимный интерес. (Обращается к Мозору). Извольте, товарищ Мозор, подписать бумаженцию, за которую я вам говорил. Иначе я буду принужден огорчить вас до крайности. (Подсовывает ему карандаш и протокол допроса, на котором Мозор, вздохнув, ставит невразумительную закорючку).
Мрачнюк: Шарман. (Прячет бумагу в карман галифе, напевает): Графиня ценой одного рандеву…
Тыкаченко (зевая): Ты, товарищ Мозор, как не проявивший классовой сознательности и революционной бдительности, покамест будешь определен в обоз. А тама поглядим, шо ты за гусь. Таперича бойцы твои переходят в наше с товарищем Мрачнюком распоряжение. Нам ноне штыки дозарезу нужны - завтра зачнем мировую контру резать.
Мрачнюк берет Тыкаченко под руку и выводит его в соседнюю комнату.
Мрачнюк (вполголоса): У меня до вас пару слов. Вы имеет честь убедиться за мою признательность… (Лезет в карман. Подумав, достает оттуда носовой платок. Вытирает вспотевшее чело, продолжает) …сразу по пришествии нашей победы. Да, чуть не позабыл, фраера этого постереги. (Уходит.)
Тыкаченко (вслед ему, беззлобно): Нечисть золотопогонная.
Тыкаченко возвращается в камеру и видит бюстик Ленина, за ухо прикованный наручниками к батарее. Мозор отсутствует. Присутствуют дыра в стене, фрагменты гранаты РГД-5 и некоторая политическая неопределенность.
Тыкаченко (почесывая затылок, философски): От такая вот галиматня…
Тыкаченко осторожно выходит в коридор. Возле дверей вповалку спит уставший караул. Часы показывают три часа ночи.
Картинка четвертая
«Петлюровская зона». Привоз. Идет бойкая торговля зеленью, информацией и убеждениями. Между рядами прохаживается в кумачовом платке и гимназических ботиках Ната Вытеренко, собирающая добровольные пожертвования в фонд Лиги анархистов-максималистов. Время от времени посредством рупора она знакомит граждан свободного города Одессы с программой Лиги: «Каждому трудящемуся - по способностям. Каждому способному - по трудовой повинности. Каждому олигарху - рудник. Каждому эмиссару МВФ - эмиссию. Каждому миссионеру - миску с баландой. Каждому Президенту - през…»
У входа на базар вывеска «Алекс Нержавейский. Торговля рыжьем. Починка локомотивов. Консультации по генной инженерии». На фонарном столбе объявление: «Слесарные и садовые работы. Грохаю. Стучу. Закручиваю гайки. Забиваю стрелки. Развожу. Кидаю. Сажаю. Контактный телефон доверия - 322-223-322».
Возле лотка с завонявшейся рыбой лицом к лицу сталкиваются два петлюровских куринных - Овдовенко и Кустенко.
Кустенко: Пане курінний, а чи правда, шо риба гниє з голови?
Овдовенко (не чувствуя подвоха): Певно, шо так.
Кустенко: Пане курінний, а то є правда, шо ви голова у своєму курені?
Овдовенко (приосанившись): Авжеж.
Кустенко: Прошу пана, а то не від вас так смердить?
Овдовенко (дипломатично): Козел!
Кустенко (набрав в легкие экологически чистого воздуха): А ти… А ти - москаль!
Овдовенко (захлебываясь от гнева): Хто?!
Кустенко: Вимовляю по літерах. Матрос. ОБСЄ. Совєт Бєзопасності. Коваль. Агафонов. Лазаренко. З м'яким кінчиком.
Овдовенко швыряет в Кустенко рыбой. Кустенко проделывает то же самое. Завязывается поединок. Вокруг дуэлянтов мгновенно собирается толпа. Запах тухлой рыбы медленно расплывается над Одессой. Подоспевшая Ната Вытеренко с криком «Петлюровские морды!» бьет сначала одного, затем другого мегафоном по голове.
Неизвестно откуда взявшийся Шурка Бельгийчик срывает с головы котелок.
Бельгийчик: Граждане одесситы! Достопочтенная публика! Принимаются ставки! Хто ставит на того фраера, шо справа, кидайте банкноты до моего котелка. Хто на того, шо очень справа - кидайте ассигнации коло моих штиблет.
На Привозе организовывается тривиальная свалка. Слышны свистки городовых, крики изнасилованных представителей одной из древнейших профессий, грохот падающей национальной денежной единицы. Где-то на Приморском бульваре грузятся в машины отряды полиции особого назначения.
Картинка пятая
Маленькая железнодорожная станция близ Одессы. На запасном пути - электоральный бронепоезд командира отдельной краснознаменной партизанской бригады Симеоненко. В штабном вагоне Симеоненко и Тыкаченко балуются чайком и картишками.
Симеоненко (тасует колоду): Так, говоришь, сбег от вас Мозор?
Тыкаченко: Утек, социал его демократь!
Симеоненко: Так, значится. Ну, а Мрачнюк ваш иде?
Тыкаченко: Иде, иде… В Интернете.
Симеоненко: Ну, а ты сам, звиняй, со мной али как?
Тыкаченко (пропуская вопрос мимо ушей): Бронепоезд у тебя, человече, душевный. Без балды, вразумительный бронепоезд. Токи бають, шо не ездить он ни туды, ни сюды.
Симеоненко: Вестимо. Без движка он. Зато не уташшит нихто.
Тыкаченко: И на кой ляд он табе сдался, голова садовая, когда в нем никакого движения?
Симеоненко: Деревня! А броня? Опять же пулеметы! И потом, ежели его подтолкнуть малехо, дык он с горочки пойдеть как доллар в оффшорную зону… Може, подсобишь, ты как-никак человек хвактурный, а?
Тыкаченко: Енто, мил человек, как карта ляжет. Ну, хорош колоду мусолить-то, чай не законопроект.
Симеоненко сдает карты. Через час возле Тыкаченко вырастает внушительная кучка засаленных ассигнаций.
Тыкаченко (с деланной сердитостью): Да ты, земляк, никак в поддавки со мной сыграть решил?
Симеоненко (с деланным возмущением): Окстись, каки-таки можуть быть на войне поддавки, чудак ты человек! (Выдерживает паузу, дает Тыкаченко полюбоваться выигрышем.) Ну, нешто не надумал? Ты не боись, опосля победы ишшо сыграем…
Тыкаченко (раздумчиво): А деньга взаправдашняя?
Симеоненко: Не сумлевайся, деньга правильная. У одного буржуя экспроприировал. Для нужд военной кампании.
Тыкаченко (вздыхая): В таком разе строй бойцов к военному порядку. Чует мое пролетарское нутро, самое время контру кончать.
Симеоненко выходит из вагона.
Тыкаченко (распихивая по карманам купюры): Не взлетим - хоть поплаваем.
Через десять минут ощетинившийся пулеметами бронепоезд резво проходит семафоры и берет курс на Одессу.
Тыкаченко (пристально глядит в смотровую щель): Шо за фокус! Никак Мозор?
Впереди, метрах в трехстах по ходу бронепоезда, Мозор тщетно пытается выбраться из-под перевернувшейся на рельсах тачанки.
Тыкаченко (неуверенно): Тормознем?
Симеоненко (беззаботно): Не поспеем. Ты, товарищ Тыкаченко, не подумай, шо я какое хамство на его затаил, токи не подходячая Мозор для ентой войны личность.
Бронепоезд на полном ходу врезается в тачанку, превратив ее в водопад щепок.
Тыкаченко (с любопытством): Отлез али нет?
Симеоненко (равнодушно): А пес его знает. Все едино не выдюжит - как беляки не порубают, так шпана подрежет. А верней всего ЧК оприходует. Ты боле до ентой темы не касайся, не жилец он.
Тыкаченко пожимает плечами. Вдали все отчетливее слышна артиллерийская канонада.
Картинка шестая
«Белая зона». Ресторация в гостинице «Лондонская». Папа и Бельгийчик (оба в белых фраках) увлеченно слушают куплеты в исполнении известной одесской шансоньетки и стриптизерши В.Долбановой.
Папа (восхищенно глядя на Долбанову): Как много девушек хороших.
С улицы доносятся звуки выстрелов. Через минуту начинается перестрелка превращается в беспорядочную стрельбу.
Папа (удовлетворенно): Почалося. Кому-то таки да нарушают праздник.
Шурка Бельгийчик (проверяя наличие нагана в плечевой кобуре): И шо вы думаете за всю эту гадкую канитель?
Папа: А шо, по-вашему, должен думать человек, когда на носу у него очки, а в ребре - бес? Я рахую, шо эти смешные чудаки постреляют друг друга к нашему с вами удовольствию.
В.Долбанова уходит со сцены под аплодисменты. Ее сменяет пышногрудая особа, исполняющая русский романс.
Папа (раздраженно): Надоело мне слушать этих заунывных песен.
Шурка Бельгийчик (встревоженно): Имеете умысел на москвичей?
Папа: По великому рахунку. Вы должны знать меня за человека, который всегда был патриотом Одессы.
Шурка Бельгийчик: Имею сказать одно слово. Москвичи - в авторитете. Если наделать им глупостев, они запросто обрежут нам разный мелкий ГСМ по самые шланги.
Папа: Ша, вы держите меня за мальчика? Я имею намерение стратегически дружить флотами и олигархами. Но меж тем, мосье Бельгийчик, чем наше хуже контрабандного? За каким чертом, спрашиваю я вас, как только какое-нибудь дорожное несчастье, так всенепременно КамАЗ. И шо, говорю я вам, наш КрАЗ хуже? И перестаньте мне сказать, шо какой-то Копперфилд круче наших пацанов с Пересыпи! Та ни Боже ж мой! Один только Рыбец такие фокусы с бюллетнями устраивает, шо пальчики оближешь! Та Копперфилд с горя зачнет купувати українське!
Монолог Папы прерывает истошный вопль «Облава!» В ресторацию вваливаются вооруженные люди. Папа и Бельгийчик выхватывают наганы, зал окутывается пороховым дымом.
Картинка седьмая
«Белая зона». Подпольная типография. В подвале два наборщика, старый и молодой, сушат феном свежеотпечатанные листовки.
Молодой наборщик: Батя, а ты за кого - за красных или за белых?
Старый наборщик: Я - за зеленые. Я завсегда работаю токи за зеленые. (Внимательно разглядывает листовку, после чего долго и витиевато матерится.)
Старый наборщик: Пачкун! Эдакую хренобень вытворил! Скоки раз табе, ироду, говорено - не сваливай в кучу заказы. Ты токи погляди, паразит!
На листовке изображен одетый в петлюровскую папаху, генеральский китель и красные галифе человек с гитарой в руках. Внизу подпись: «За вашу и нашу Наташу!»
Старый наборщик: Мать вашу! С нонешнего дня, курвенок, окромя липовых бюллетнев, ни шиша табе не доверю.
Молодой наборщик (не отрываясь от листовки, испуганно): Дык ить, оно, кажись, такое и есть…
Старый наборщик (озираясь по сторонам): Цыц, паразит!
На улице начинается ружейная пальба. Плавно вступают пулеметы. Надсадно кряхтят пушки. Оба наборщика поспешно жгут полиграфическую продукцию. Когда все окончено, на улице наступает тишина.
Старый наборщик (шепотом): Погляди, чевой там.
Молодой наборщик убирает листы фанеры и пытается что-то разглядеть в подслеповатое оконце.
Молодой наборщик: Видать, опять власть поменялась. Кажись, новый генерал-губернатор едуть.
Старый наборщик (сгорая от нетерпения): И хто он?
Молодой наборщик (подпрыгивая): Лица не видать!
Старый наборщик: А чегой видать?
Молодой наборщик: Галифе красные. Китель енеральский. В одной руке - папаха петлюровская. В другой, кажись, гитара…