Фермерское хозяйство «Промінь». Глава - Василий Васильевич Захаревич, 34 года. Его жена - Людмила Васильевна. Дети: девятилетний Петя и восьмилетний Володя.
Пахотной земли - 49,95 га. Основное направление - зерновые культуры. Техника: тракторов - 4, шасси - 2, автомобилей - 2, сеялки: зерновая и свекольная, культиваторы - 8 шт.; плуги, бороны; зернокомбайн «Енисей».
В 1995 году собрано на круг: пшеницы - по 45 ц с га, ячменя - по 50 ц, гречки - по 16 ц. Государству сдано пшеницы 90 т, гречки - 35 т (лежит на хранении).
Продуктивность. Если 250 сельскохозяйственных рабочих в совхозе обрабатывают 1000 га, то есть по 4 на человека, то В.Захаревич с двумя помощниками обработали, с учетом и арендуемой земли, более 70 га, по 23 на человека. Продуктивность, даже без учета качества обработки земли, выше в 6 раз.
М олодой фермер Васи-
лий Васильевич Захаревич живет на улице имени своего деда - легендарного в послевоенные годы председателя колхоза «Ленінський шлях». Бюст дважды Героя социалистического труда Прокопа Калениковича Романенко (1928-1965 гг.) - в самом центре села.
Село Сосонка всего в 20 км от Винницы. Ровные улицы, усадьбы, аккуратные домики, почти все построенные уже после войны, и в этом, как считают крестьяне и по сей день, - немалая заслуга тогдашнего председателя, которого и теперь вспоминают добрым словом.
Один из основоположников колхозного движения П.Романенко в годы голодомора, что тоже немаловажно для нашей истории, возглавлял Сосонский сельсовет. Это его подпись на сосонских «смертных листах», на которые в свое время (1988) в Винницком областном государственном архиве вышел автор этих строк.
С осонские «смертные ли-
сты»... Их значение для исследователей голодомора трудно переоценить. Сколько жизней забрал искусственно организованный голод в нашей республике? Называют разные цифры: от 3,5 до 8-10 и даже больше миллионов. Точных цифр теперь не назовет никто. Более полувека - железный занавес. Тотальное, не менее преступное, нежели сам голодомор, замалчивание. Ни фамилий, ни могил, ни цифр - арифметики смерти. Впрочем, ответ могли бы дать «Книги записи актов гражданского состояния», которые хранились во всех сельсоветах, а во время войны по всей Украине были уничтожены. (Кем? Вряд ли сами оккупанты были заинтересованы в уничтожении таких документов.)
Исключение - сосонские «смертные листы». Не единственные ли на всю республику? Теперь трудно сказать, благодаря чему одна «Книга записей» за 1932-й, пять за 1933-й в начале войны попали в областной архив и были своевременно вывезены на Восток, а после освобождения Винницы благополучно вернулись.
...Безмолвные и страшные свидетели голодомора. Рука секретаря выводила фамилии, место жительства, возраст, социальное состояние (член артели или единоличник), дату смерти, а главное, где умер, по какой причине? И в Сосонке, как всюду, ибо было руководящее указание, сначала писали: «Від сухот» (туберкулеза) или - чаще всего - «Невідомо». Вскоре, однако, верх берет совесть, и за подписями секретаря и председателя сельсовета П.Романенко появляются записи «від голоду», «помер у дорозі... від голоду», «одинадцятого червня. Романенко Тодоска Микитівна... Встановлено
с/р та міліцією, що батько зарізав і з'їв», «Захаревич (дальний родственник или однофамилец фермера Захаревича? - Б.Х.) Григорій Тимков, вік сім років. Причина смерті - зарізано людоїдом».
З ахаревичи и Романенки
- последних в скорбном списке 27 из 130 - наиболее, пожалуй, распространенные фамилии в Сосонке. По следам этих и схожих записей я прошел дважды: собирая для документальной повести «Мор» («Вітчизна», 1990, №7-8), для книги «Смертні листи», а позже во время работы над документальной лентой под этим же заглавием. Все меньше оставалось свидетелей тех страшных событий, и надо было спешить.
...Микита Романенко и Романенко Прокоп - два антипода.
Один до сих пор живет в памяти села с каиновой печатью отца-людоеда; другой - председатель Сосонского сельского совета в 1932-33 гг. еще при жизни достиг вершин славы. Две, на первый взгляд, полярные судьбы, и в то же время оба, каждый по своему, - жертвы системы.
Вдова Прокопа, Ганна Иосифовна, тоже, к сожалению, уже покойная, в повести и фильме - один из главных свидетелей. Так что в доме на ул. П.Романенко, 60 я впервые побывал еще в 1988 году. Тогда же познакомился с будущим фермером. Когда умер дед, ему шел четвертый год.
В ася - на то были осо-
бые причины, о кото-рых скажу ниже, - вырос в доме деда, под присмотром и крылом бабушки. А когда подрос, отслужил в армии, женился - насовсем перебрался к ней. Молодой специалист, студент Винницкого сельскохозяйственного института, он оставался предметом заботы, любви, постоянной гордости Ганны Иосифовны. Она надеялась, что придет время, и внук ее, возглавив местное хозяйство, возвратит Сосонке утраченную было славу.
В 1992 году, успешно окончив институт, Василий Захаревич неожиданно для всех на все 180° меняет курс - становится фермером. Три года - ни письма, ни звука. Знаю только, что свой надел земли Василий получил не в самой Сосонке, а в соседнем Калиновском районе.
Что из этого вышло? Уцелел ли, на плаву ли Захаревич-фермер? Ведь немало фермерских хозяйств по разным причинам развалилось в последние годы. Ничего этого я не знал. Не знал даже, где сейчас проживает семья Захаревичей. Как и раньше, в дедовской хате?
С этим, не без тревоги, и приехал в декабре прошлого года в Сосонку. И привычно остановясь у конторы, застал... революцию. Оказалось, что незадолго до моего приезда здесь сменилось руководство и, я бы сказал, социальный статус села. Новый председатель сельсовета, из местных, Николай Тилимонович Собко вкратце рассказал о последних событиях. Совхоз - наследник прославившейся в свое время на всю Украину артели - дошел, как говорится, до ручки. Разгневанные сосонцы, собравшись всем миром (разве такое возможно было еще лет десять назад?), сбросили директора и приняли решение: совхозу снова стать колхозом... Тут же избрали временно - на переходный период - исполняющего обязанности.
- Ну а Василий Васильевич, внук Романенко? - спрашиваю у Николая Тилимоновича.
- Захаревич? А что ему сделается? Строится. Пока живет в старой хате. Побольше бы нам таких фермеров: золотой человек...
И вот знакомый зеленый
забор. За ним - припорошенная снегом техника. И фундамент нового дома. А навстречу в старом ватнике спешит, приветливо улыбаясь, сам хозяин. Что сразу бросилось в глаза? Стал спокойней, больше уверенности во взгляде, жестах. По дороге в дом - о том, что произошло после нашей последней встречи. Бабушка - она и во время моего приезда болела - умерла. Люда, Людмила Васильевна, оставила работу в районной библиотеке: и дома у фермерши дел хватает.
- Василий Васильевич, - разговор продолжаем уже в хате, - что, учитывая вашу родословную, определило ваш выбор в начале 90-х? Я знал вас как горячего сторонника колхозного движения...
- Что было, то было... Дед всю жизнь свято верил и как будто на деле доказал: будущее украинского села - за колхозом, за «Ленінським шляхом». Для меня дед был - и во многом остается - образцом. Высшим авторитетом.
К огда начались сомне-
ния? Дед проработал в колхозе, считай, всю жизнь, вложил во все душу, ум, редкий талант организатора, нравственный авторитет, столь дефицитный в наше время. Были, вероятно, в Сосонке у него недоброжелатели, особенно среди лентяев, пьяниц. Однако не найдете в селе ни одного, кто бы хоть в какой-то степени сомневался в его честности. Все знают: Прокоп Романенко ни гроша - общественного и колхозного - в свой карман не положил. А что вышло? Чем все кончилось? За несколько лет после его смерти все развалилось.
Такое случалось и с другими колхозными маяками. Почему? Да потому, что система - к этому горькому выводу для меня я шел не один год - недееспособна. Колхоз держался на воле, авторитете одного человека. Я уж не говорю о том, что на один показательный колхоз работал весь район. Не секрет, куда в первую очередь шли новая техника, удобрения, строительные материалы и т.д. Зато возили и к нам в Сосонку, и в другие образцово-показательные хозяйства отовсюду гостей, экскурсантов. И никому не было дела до того, что за этим маяком в районе с добрый десяток, а то и больше хронически отстающих, убыточных хозяйств.
Трагедия современного села - в отсутствии хозяина. Есть колхозники, есть рабочие совхозов. И те, и другие живут по принципу: что-то заработал, что-то украл, а хозяина - нет. Теперь знаю, чем больше будет настоящих хозяев, зажиточных крестьян - тем богаче будут село, государство. Иду по улице, вижу: красивый забор, за забором подметено, во дворе добротный сарай, коровник, теплица - значит, здесь живет потенциальный хозяин и благосостояние его, зажиточность не от совхоза (колхоза), а от этих 15-30 соток приусадебной, отцовской или от деда-прадеда земли, от коровы-кормилицы (держат теперь и по две, и по три) и теплицы. Именно благодаря этим соткам село выживало и выжило.
В от вам свежая история
- в Немировском районе объединили два колхоза. Приходит из бедной артели, которую только что присоединили, крестьянин к председателю, просит шифера. «Какой шифер? Проси подсолнечное, крупу, муку. А то сегодня шифер, завтра - и землю потребуешь».
Тот председатель свое дело знает. Давно усвоил простую и такую важную для себя истину: чем беднее человек, чем больше зависит от начальства, тем легче им руководить.
Возьмите недавние события в нашем селе. Люди больше думают о том, как им жить дальше. А то сегодня украл, завтра украл - надолго ли хватит?
Скажу о себе. С 80-х годов - а до того были армия, школа, сельскохозяйственный техникум - работал в совхозе, заведовал ремонтной мастерской. Как ни боролся, а все равно выносили, кто что мог. Несуны, воровство, эти порождения и спутники системы, начались с колосков, «парикмахеров» на колхозной ниве - надо было спасать детей от голодной смерти, а стали привычкой, вошли в гены. Даже дед с этим ничего не мог поделать. Колхозника, кто не выносит и не крадет, давно уже пора занести в «Красную книгу».
И еще. Нас воспитывали в духе ненависти, неуважения к частной собственности, а разве не на ней, при всех ее недостатках, держится экономика, современная цивилизация, прогресс? Понимание всего этого, повторяю, пришло не сразу. Последним, решающим толчком стали знакомство, впоследствии дружба с преподавателем нашего института, ученым-агрономом Борисом Фищуком. Мы с ним часто спорили, засиживались за беседой до полуночи. И хотя потом наши пути разошлись, я бесконечно благодарен этому человеку - он завершил то, что назревало во мне давно. «Все дело в том, - говорил он, - кто кому служит. Колхоз служил кому угодно: председателю, райкому, чиновнику, государству - только не крестьянину, не члену артели. У фермерства, поверьте, есть будущее. Идите, хлопцы, хотя будет трудно».
Был еще один человек, который горячо поддерживал мой выбор. Дед мой Романенко был - и таким оставался до конца - идейным коммунистом. Отец мой, Василий Захаревич - антикоммунист, с молодых лет связанный с националистическим движением, активный борец за самостийную Украину, в прошлом «зэк». Не спасла даже служба в армии: его нашли и там. Посадили, судили и срок выдали на полную катушку - 25. Отсидел 10 лет. Досталось и Захаревичу-деду. Не посмотрели и на то, что всю войну прошел солдатом, имел награды. За сына, хотя сам политикой не занимался, схлопотал 5 лет. Пришел после лагерей, немного пожил и умер. Так что мать моя, Александра (она родилась в том самом 33-м и болеет всю жизнь) вышла замуж за репрессированного и сына репрессированного, проявила при этом характер, ибо дед Прокоп и мой отец - огонь и лед, коса и камень. Вот такая у меня родословная.
Отец говорил: «Колхозы - казармы, колхозники - крепостные. Сталин - палач народа, палач Украины. А будет, все равно будет по-нашему. Еще увидим мы с тобой, сын, Украину соборную». Тогда я возмущался, а теперь горжусь и дедом, и отцом. Ибо и отец мой никому зла не причинил. Руки у него золотые. После Магадана трудился в колхозе строителем, в первый год моего фермерства - из железа, лома, можно сказать, из ничего собрал трактор. «Будешь, - говорил, - хозяином земли - будешь человеком».
К оммуна фермеров на-
чиналась в девяносто втором...
- Нас было тогда четверо, четверо единомышленников, - продолжает свой рассказ Василий Захаревич. - В Сосонке земля мне тогда не светила. А в Калиновском районе (село Заливанщина) на всех выделили 200 га земли - плохонькая, неудобье, а все-таки земля. Вскоре, однако, один из нас, учитель, от своего надела отказался. Осталось трое, все механизаторы, все с новенькими дипломами инженеров-механиков. Набрали кредитов, накупили техники. И решили... объединиться, чтобы выжить.
Первый год жили коммуной: общее поле, общий вагончик, сами готовили себе еду. Было чувство общности - и не было ощущения своего труда. Результата. Мы - теперь это понимаю - еще не были тогда настоящими фермерами. «Мое вспаханное поле», «Мой урожай» - не было этого. Может, поэтому и распалась коммуна? Собрали урожай, поделили, теперь каждый хозяйничает по-своему, каждый думает своей головой.
- «Промінь»... Василий Васильевич, почему вы остановились именно на этом названии?
- «Промінь» (улыбается)... «Луч света в темном царстве»... Так вот, коммуна распалась, а приятельские отношения, готовность помочь друг другу сохранились.
Владимир Кугай, Олег Яропуд как были, так и остались моими друзьями. Если нужно что-то сделать сообща: сеять, урожай собирать - снова объединяемся. С Володей планируем вместе, как нам лучше строиться на нашем поле. Нужен дом на время сезонных работ, ангар для техники. Строимся и там, и тут. Корни не отпускают.
С казал Василий Захаре-
вич: «На нашем поле» и задумался...
- А разве оно наше? Государство как обманывало крестьянина, так и дурит. Обещал пан кожух дать... Покажу вам один преинтересный документ - «Государственный акт на право пользования землей». Обратите внимание на текст поправки. Было: «от 23 сентября 92 года, указанному землевладельцу (то есть мне - Захаревичу) дается право на пожизненное наследственное владение 49,95 га земли».
Именно ради этих слов «довічне успадковане» я пошел на фермерство. Мечтал работать на себя, детей, внуков, на близких и далеких потомков, чтобы род наш надолго закрепился на земле. И, конечно, на людей, на державу, на Украину.
А теперь посмотрите, что вышло: «23 сентября» зачеркнуто. Вместо этого - «09 октября». Ну, с этим еще можно было мириться. А дальше вместо «довічне успадковане» (вычеркнуто) - «користування», т.е. пользование. Одно только слово, вписанное чиновником, - и я уже не хозяин своей земли. В лучшем случае - арендатор. К тому же полностью в руках того же чиновника. Захочет - будет терпеть, не захочет - отберет. Одним словом, «підманула-підвела» родная держава.
А еще удивляются: почему крестьянин не идет в фермеры? Потому и не идут. Одни давно уже не крестьяне, хотя живут, работают на земле, другие - знаю немало таких потенциальных фермеров - боятся. Ведь и до сих пор нет уверенности, нет закона о фермерстве, владении землей. Где гарантия, что землю, которую тебе выделили сегодня, завтра не отберут? «Темное царство» еще прочно держится на ногах. До сих пор командует, руководит. И на периферии, и в Верховном Совете, где снова ведутся разговоры о том, что, дескать, несправедливо, неправильно была поделена земля, надо снова все пересмотреть, переделить. А обещания? Где дороги, коммуникации, где обещанные кредиты на строительство? Кредиты... Как воздух нам нужен свой фермерский банк, структуры, которые обслуживали бы фермерские хозяйства, обеспечивали всем необходимым. Выходит, чтобы выжить, нам и впредь надо держаться вместе.
Планы у фермера Захаревича далекоидущие.
- Начинали мы с зерновых, гречки, свеклы - на сегодняшний день наиболее выгодных, прибыльных для фермера культур. Но хочется попробовать что-то новое. Посоветовались мы с женой и решили (у Люды к этому давно лежит душа) перейти на выращивание овощей: капусты, моркови, столовой свеклы. И прежде всего на выращивание высокосортных семян. Меня же больше всего привлекает опыт голландских фермеров, их технология выращивания овощных культур и семян, машины, которые все сами, без ручного труда доводят до кондиции.
Мечтаем о путешествиях, хочется повидать мир. И Голландия - в наших планах на первом месте. Сказано ведь: и чужому научайтесь, и своего не чурайтесь.
- Для меня главное не поездки, хотя и они привлекают, а свобода. И то, что видишь результат своего труда. Чувствуешь, что можешь, - говорит фермерша Людмила Васильевна. - Вот мы несколько лет назад задумали новый дом построить. А теперь можем мечту свою осуществить. Обязанности? Каждый делает то, что лучше умеет. Вот приобрели печатную машинку. Вся документация, переписка по ферме «Промінь» на мне. Ну и, конечно, работа по хозяйству. Огород, огурцы, сад, консервирование, кухня. Обед готовим и на семью, и на рабочих.
Д вух рук на поле, на тех-
нику - у Захаревичей, как мы уже знаем, целый парк машин - маловато. И у Василия Васильевича появились помощники.
Для меня, признаться, на фермерской усадьбе, что на улице Прокопа Романенко, 60, на этот раз все впервые: первый в моей жизни не экранный, а всамделишный, живой украинский фермер, по мерках 20-30-х гг. - кулак даже не в квадрате, а в кубе; и первые нанятые не государством, не совхозом-колхозом, а другим человеком, хозяином - сельскохозяйственные, как они сами себя называют, рабочие, а по-старому, что очень не нравится моим новым знакомым, батраки.
Владимир Задорожный, 25 лет, до «Променя» работал на звероферме. Женат, двое детей. Теща Евдокия Ткачук одна из первых в Сосонке взяла надел земли - тоже фермерствует.
Иван Сташко, 33 года, женат (растит дочь), в совхозе был трактористом:
- Почему пошел к фермеру в рабочие? Рыба ищет, где глубже, а человек... В совхозе, на звероферме, извините, бардак. Зряплата за зряработу. Да и деньги нам выдавали с задержкой, случалось, на три-четыре месяца. А тут порядок, работа в радость. Зарплата - вдвое, а то и втрое выше, чем в совхозе. Хочешь деньгами, хочешь натурой. Если нужны трактор или транспорт - Захаревичи никогда не откажут. Кормимся вместе. Что они, то мы. Людмила Васильевна за повара, готовит вкусно. Василия Васильевича в селе уважают не меньше, чем его деда. Уважают и любят. Однако иногда и слышишь злорадное: «Що, на пана робиш?» А какой наш Захаревич пан? Первый - к работе, последний - с работы. В технике разбирается как Бог. У него много чему можно научиться.
- А самому в фермеры?
- Не каждому это фермерство по плечу. Не дозрел... А так отработал смену - и домой. Можешь ни о чем не думать, а у хозяина за все голова болит. Не ты рискуешь, а он. Да и время теперь ненадежное. Так что рано нам в фермеры.
В се допытывался у Васи-
лия Васильевича, что за этими словами - «золотой человек», - а он: «Не будем об этом. Пусть люди скажут».
Рассказывает М.Собко:
- А вы посудите сами. Осенью по списку сельского совета Василий Васильевич - сам вызвался - завез на своей машине 50 сосонским ветеранам войны и труда всю солому со своего поля. За десятки километров. И все за свой счет. Обеспечил скот кормами на всю зиму.
А история с гречкой? Весной у нас возникла такая проблема. У сельского совета
20 га бросовой земли, неугодья.
Я - к Захаревичам. Так, мол, и так, возьмите в аренду, вам 80, а нам 20 процентов урожая. Самому больше земли брать нельзя, так мы записали арендатором отца, старого Захаревича. Тогда получилось, а теперь в районе нам отказывают: пусть, дескать, земля пустует, а фермерам ни-ни.
...Василий Васильевич поле вспахал, засеял гречкой. Урожай собрали неплохой - по 16 ц на круг. И отвез фермер гречку за сотню километров. На единственный в Украине завод, где гречку поджаривают. 1680 килограммов гречневой крупы привез в счет 20% сельсоветовских, как договаривались. И снова-таки за свой счет. Ни копейки не взял. Хотя расходы были немалые. Мы ту крупу раздали всю ветеранам, пенсионерам, учителям. Вот и судите сами, какой человек Василий Васильевич!
Вместо послесловия
Недавно - после полугодичного перерыва - я снова побывал в Сосонке. Приехал в самый разгар июньского пекла («такого в наших краях не было, - говорили мне старожилы, - пожалуй, с 46-го года»). Хлеба низкорослые, колос полупустой, еле-еле поднимается над жаждущей влаги нивой. Унылая, бередящая душу картина. И вот что еще: всюду, куда бы ни ездил в те дни по родному Подолью, бросался в глаза, особенно в Сосонке, резкий контраст между общественно-государственным (колхозно-совхозным) полем и ухоженными, вопреки всем бедам, густо зеленеющими личными огородами. И всюду - на огородах, у приусадебных теплиц - их много в Сосонке, издавна славящейся на весь подольский край своими фирменными огурцами - копошились люди.
И все же к Захаревичам ехал не без тревоги: как там в столь засушливое лето «Промінь» с его злако-гречишным уклоном? Не сгорели ли в июньском пекле мечты и планы?
Знакомый забор... Сразу за ним, рядом со старой дедовской хатой на улице Прокопа Романенко готовая, подведенная под крышу - при мне клали последний кирпич - коробка нового двухэтажного дома.
Людмилу Васильевну застаю на летней кухне: по случаю торжества готовился праздничный ужин. Пани фермерша в отличном настроении.
- Засуха не застала нас врасплох. Посевная прошла неплохо: успели захватить всю зимнюю, весеннюю влагу. С хлебом (22 га под пшеницу) - будем. Перемены? Их много. Год у нас экспериментальный. Только под капусту мы отвели 16 га. Вряд ли какой колхоз или совхоз на такое решится. А картошкой вместе с Володей Кугаем засадили 5 га.
Капуста у нас трех сортов: среднепоздняя брауновская да поздние, хорошо зарекомендовавшие себя в мире голландские сорта: «ландеркейнер» и «тюрек». Сбыт? На хорошую капусту всегда спрос. Надеемся, и овоще-консервные заводы не откажутся. Часть капусты повезем в город, будем, если понадобится, продавать сразу с машины.
Риск? Мы шли на него сознательно. Надо же когда-нибудь попробовать. Ведь в этом, если хотите знать, для нас главное преимущество фермерской жизни. Самому принимать решение, согласовывать его не с начальником, не с чиновниками, а со здравым смыслом. Самому рисковать и самому за все отвечать.
- Как же, - спрашиваю, - справляетесь? Капуста ведь культура трудоемкая...
- Добрые люди помогают. На прополку капусты ежедневно возим за 60 км восемь-десять человек. Наши же сосонские, соседи. Выезжают со своими сапками, своей едой - на целый день. И, представьте, работают не за плату поденную. Знают: будет хороший урожай у Захаревичей - всем будет хорошо. Никого не обидим. Расплатимся сполна. Натурой, деньгами. Сегодня нам помогают - завтра мы поможем: кому огород вскопать, кому строиться. Посылаем своих рабочих и сами идем в подсобники. Так и живем. По-соседски. Если ты кому-то сделаешь доброе дело, то и тебе помогут.
И с домом мы этим летом, сами видите, здорово продвинулись. Строим его, как было задумано, из белого кирпича, по нашему плану. Пять комнат, внизу гостиная, ванна, кухня; наверху спальня. Еще будет у нас, как у деда Романенко, искусственное озеро - на том же месте, сразу за оградой, чтобы и покупаться можно было, и карасей наловить. Со временем поставим еще один дом, поближе к нашему наделу. Чтоб хватило и нам, и детям, и внукам-фермерам.
...Тут разговор ненадолго прервался. Людмила Васильевна с заранее приготовленным букетом забралась на самую верхотуру. Появился, наконец, и Василий Васильевич в робе. Думал, в отъезде, а он с рассвета со всей бригадой («два постоянных работника, да кроме них кум из Винницы. Сегодня он тут главный. Да еще сосед») на стройке.
У фермера на лице - беспредельная усталость. И вдруг на какой-то миг - знакомая улыбка. Победителя? Завершившего тяжкий труд? Просто счастливого человека?
...Заканчиваем разговор уже за столом. И тут узнаю, что перемены, обновление коснулись не только поля. Одного диплома инженера-механизатора для фермера Захаревича оказалось мало, и он снова стал студентом-заочником... бухгалтерско-аудиторского факультета своей alma mater - Винницкого сельскохозяйственного института. Учится, как свидетельствует супруга, с большим желанием: «Без знания бухгалтерского дела хорошим фермером не стать».
Хозяева и работники за одним столом. Обсуждают планы на завтра, спорят, пошучивают. И я вслух делюсь мыслями, которые преследуют меня весь этот вечер. Самая важная победа и самое большое богатство Захаревичей - не поле, не техника, не новый дом, не счет в банке, а, глубоко убежден, «мнение народное» о них, любовь, доброжелательство, уважение односельчан. То, что ни за какие деньги не купишь.
Слова мои явно по душе присутствующим. И все-таки спрашиваю Василия Васильевича, на каких трех китах держится «Промінь»? И он почти слово в слово повторяет то, что чуть ранее говорила Людмила Васильевна: «Соединение взаимной доброжелательности, готовности помочь друг другу, а потом уже расчет».
- И все же, - настаиваю, - что предпочтительней?
Ответ Захаревичей скор и однозначен:
- Расчет. Отношения на договорной основе. К этому мы, надеемся, сохраняя добрососедские отношения, обязательно придем. Как-то неловко человеку, если он здоров, если у него ноги-руки в порядке, чувствовать себя должником, обязанным кому бы то ни было.
...Не хочется расставаться, а пора: последняя электричка. Уходим в ночь, все оглядываясь на фермерские огоньки. Почему-то подумалось: будь их побольше, таких «Променів», на худой конец, тысяча, тысяча пятьсот на всю Украину, по одному на село - и в конце растянувшегося на столько лет тоннеля наконец забрезжит реальный, зримый луч надежды.