В последнее время ко мне чаще обращаются журналисты с просьбой осветить некоторые стороны чернобыльской трагедии. Для меня этот интерес понятен. За 12 лет, прошедших после чернобыльского взрыва, в значительной степени, хотя и не до конца, улеглись нездоровые страсти и неприкрытая конъюнктурщина, уступив место стремлению дать людям объективную информацию о том тяжком времени. Основанием для такого утверждения является то обстоятельство, что в самый «горячий» чернобыльский год (апрель 1986 г. - апрель 1987 г.) мне выпало работать на посту первого секретаря Киевского горкома Компартии Украины и входить в состав политбюро ЦК, а, следовательно, знать о Чернобыле практически все.
Жаль, конечно, что время все-таки стирает в памяти многое - цифры, факты, имена. Но остается глубоко в сознании главное - чем было движимо руководство Украины, местных органов в организации работы по ликвидации последствий чернобыльской аварии. Со всей ответственностью утверждал и утверждаю, что внутренней пружиной всех наших помыслов и действий была забота о жизни сотен и сотен тысяч людей. Чего стоил в этом плане один только Киев с его двух с половиной миллионным населением! Но Чернобыль и сегодня тревожит мир и, конечно же, в первую очередь, нас. Вот почему хотелось бы взять один из главных, на мой взгляд, аспектов чернобыльской проблемы и поделиться некоторыми соображениями.
Речь идет об изменении самой концепции информации о чернобыльской трагедии. Если тогдашнее руководство Украины обвиняется в сокрытии необходимой информации, в ее дозировании, то спрашивается, почему не доводятся до людей соответствующие сведения сегодня? Газеты объявляют этакий аврал в конце апреля каждого года, соревнуясь в том, кто кого пересилит в освещении наиболее сенсационных фактов, нередко необъективных, явно передернутых. Ряд ученых, с которыми приходилось и приходится беседовать, с недоумением спрашивают: почему авторами различных публикуемых материалов чаще всего выступают не профессионалы, а всяческие «свидетели» тех событий, люди, лишенные элементарных понятий об освещаемом предмете, сдабривающие, как правило, свои опусы обязательной дозой запугивания грядущей и чуть ли не неотвратимой опасностью новых ядерных катаклизмов.
Так вот, когда речь идет об иной концепции информирования о Чернобыле, то имеется в виду переход к освещению тех проблем, которые стояли в центре внимания и на первых, самых острых этапах ликвидации последствий аварии, но которые не потеряли актуальность и сегодня. В то тяжелейшее время спешили, а в спешке неизбежны просчеты, ошибки. Но ведь и опыт был наработан уникальный. Мировая практика не знала такой концентрации научных (и в целом интеллектуальных), производственных, ресурсных сил, которые были привлечены и использованы во имя единой цели. Использование этого опыта, широкая и систематическая информация о нем, безусловно, будет способствовать более эффективной работе сегодня. Кстати, ни ученых, ни эксплуатационщиков не должно, уверен, убаюкивать то обстоятельство, что принято политическое решение о закрытии Чернобыльской станции. Кроме огромных средств нужно и довольно продолжительное время, годы. Да и не все «обещальщики» спешат делать взносы. Снова-таки, что мы знаем о процессе закрытия станции? А ведь об этом хотят и должны знать все.
Сегодняшняя информация о Чернобыле должна, по моему убеждению, отличаться системностью и в значительно большей степени раскрывать деятельность в тот начальный период научных коллективов, различных производств, разработку и применение новых технологий, конструкций и т. п., выступая мобилизующим средством. Особое место в этой информации, конечно, должно отводиться тому, что делалось во имя защиты жизни и здоровья людей. Тем более, что во всех этих вопросах, насколько мне известно, мы продвинулись вперед.
Что же мы наблюдаем сегодня?
Нам по сути неведомо (речь, естественно, идет о достаточно полной и системной информации), что делают структуры власти по чернобыльским проблемам, равно как и научные, медицинские, производственные, хозяйственные организации. Безусловно, речь должна идти о государственной системе информации.
Сошлюсь на один пример. Известно, что эпицентром потенциальной опасности на Чернобыльской АЭС является «укрытый» четвертый (взорвавшийся) реактор, начиненный солидным объемом ядерного топлива. Но многие ли знают, что существуют две структуры под одним и тем же названием «Укрытие». Одна из них - это МНТЦ (межотраслевой научно-технический центр), подчиненный НАН Украины и руководимый ею. Центр ведет научное исследование всего, что происходит в разрушенном реакторе, прогнозируя с этой точки зрения перспективу и пути превращения его в объект гарантированной безопасности. И существует структура с таким же названием «Укрытие» в составе самой станции. Это подразделение занимается реализацией всего того, что связано с содержанием объекта «Укрытие» в безопасном состоянии.
В прошлом году посчастливилось, благодаря любезному содействию Бориса Евгеньевича Патона и академика Барьяхтара побывать в Чернобыле, познакомиться с работой МНТЦ. Много интересных наблюдений. Много узнал. Кстати, никакой такой закрытой информации, никаких государственных тайн мне не открылось. Но этого же наши люди не знают! Следует ли доказывать, насколько важно внутреннее спокойствие людей. Этот психологический фактор столь же важен и для всего государства. Тем более в наше нестабильное время государство должно учитывать и использовать любую возможность поднятия духа своих граждан.
Почему бы не издавать систематически бюллетень, содержащий информацию обо всех атомных станциях Украины? Ведь что происходит, что делается на этих объектах, узнаем лишь тогда, когда там что-то случается. И то - информация скудная, «писк», проскальзывающий мгновенно, без анализа и комментариев. Издаем же РИО (общегосударственный, как указано, информационно-рекламный еженедельник). Тираж - около 1 млн. экземпляров. Кстати, бесплатный. Видимо, он важнее, чем «атомный». Если раньше телевидение хоть как-то давало информацию о радиации, то нынче - практически никакой. Как и газеты, электронные СМИ обращаются к этой проблеме один раз в год, в апреле. И генеральный директор ЧАЭС, и руководители других АЭС только выиграют, если хотя бы один раз в месяц с телеэкрана расскажут о состоянии дел.
В этой связи уместно вспомнить пресловутый вопрос о панике. Мы действительно взвешивали, от какой информации следует воздержаться. С первого часа после взрыва на четвертом реакторе ученых, в том числе таких, как академики Александров и Велихов, глубоко понимающих опасность возникновения цепной ядерной реакции, волновал вопрос, как сбить эту проклятую температуру в реакторе и тем самым убедиться в том, что самого страшного не произойдет, что цепная реакция не возникнет, что не будет еще более масштабной трагедии. Пусть подумают ретивые поборники «вселенской информации» - надо ли было об этом широко информировать людей? Когда к 9-10 мая стало ясно, что температура падает, я видел даже по глазам этих крупных ученых-физиков, что беда отступила. Все это говорится к тому, что все и душой, и сердцем, и разумом стремились остановить беду. Да, были жертвы, их избежать не удалось. Земля пухом этим героическим людям и вечная память. Но после случившегося все усилия были направлены на спасение ситуации и людей.
В итоге, на мой взгляд, вырисовывается три главных направления, требующие большого внимания с точки зрения их широкого освещения.
Первое. Что делает в этой сфере наша наука? Уверен, что работа проводится большая. Но освещается это все-таки слабо, и особенно о результатах этих исследований люди практически ничего не знают. В этих поисках и исследованиях, наверное, не все так просто и не все эффективно. Боимся показать, что трудно докопаться до истины в этой работе? Наоборот, об этом надо говорить. Люди будут знать, лучше понимать необходимость усиления научного потенциала, больших затрат. Ведь речь идет о жизни, о выживании, в конце концов. А это стоит всех денег и золотых неприкосновенных запасов. Да, большие пенсии чернобыльцев и большие деньги на их лечение оправданы, но не менее необходимы и большие затраты на научные разработки, чтобы впредь, не дай Бог, не происходили подобные катастрофы.
Второе направление, с моей точки зрения, касается всего комплекса медицины. Пораженных чернобыльской бедой надо лечить, ничего не жалея.
Медицинский центр, возглавляемый Анатолием Романенко, например, проводит огромную работу, собран уникальный банк данных. Речь идет о сотнях тысяч людей. Этот опыт нужен не только Украине, но всему миру. Не умеем мы об этом сказать. Ведь от Чернобыля нигде не спрячешься. Нет такого места на земле. И с нашей информацией мы должны дойти до граждан всей земли, рассказать доступно. Нужно, чтобы в этих целях (естественно, кроме научной целесообразности) в чернобыльском регионе активно заработал международный научный центр.
Уверен, что сегодня в государстве главной постчернобыльской задачей должно быть привлечение всех возможных и невозможных сил всего мира, как бы это громко не звучало. Нужно найти способы объяснить и убедить другие государства, что помощь в данном случае в большей степени будет оказываться не просто Украине, а себе самому. Тут бы и посольствам Украины в других странах поработать.
И третье направление, требующее особого внимания и, может быть, прежде всего самой широкой информированности: как людям жить в условиях существующей не всегда благоприятной радиационной обстановки? Составляющих этой проблемы - немало. Это и вода, и продукты питания, и даже воздух. Почему специалисты не подскажут, как себя вести в конкретных случаях? Почему не информировать в сводках погоды даже о направлении ветра. Если будет налажена система постоянного информирования, это не будет вызывать страх, а станет привычным режимом жизни. Ведь сообщаем же людям о предстоящих морозах, ливнях, жаре и т.п. Зачем? Чтобы человек был готов и соответственно себя вел. Иначе - слухи, недосказанность, страх.
Продукты питания. Молоко, мясо, овощи, фрукты. Мы в свое время много усилий приложили, чтобы организовать проверку и обработку поступающих на базары столицы продуктов. Но сколько их, не контролируемых, реализуется сегодня?! Оторопь берет, когда видишь эти околобазарные, так называемые тротуарные раскладки!
Выделяя три наиболее существенные направления в системе информирования, нельзя обойти вниманием опыт самой организации дела. В процесс ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС были включены сотни тысяч, если не миллионы людей, специалистов самых разных профессий, военнослужащие Советской Армии. Они, без преувеличения, трудились героически на самой станции, перевернули горы за ее пределами. Все делалось быстро и безотказно, а в тех условиях это особенно дорого стоило. Всю эту массу людей надо было организовать, направлять, руководить ею. И если было в тот период плохо с точки зрения организации, то кто же справился с этой невероятной катастрофой, не допустил ее глобального разрастания? Справились руководители самых разных отраслей и самых разных уровней. Много ли о них поведано людям? Да почти ничего. Рассказать о всех - не реально. Но и не упомянуть никого - не справедливо.
Хочу выделить лишь двух городских руководителей - Згурского Валентина Арсентьевича - председателя Киевского горисполкома и его первого зама - Лаврухина Николая Васильевича. Около восьми лет мы трудились вместе. Работалось с Валентином Арсентьевичем вообще хорошо, легко. Страшная чернобыльская катастрофа позволила полностью реализоваться его характеру исключительно активного, инициативного человека и в мышлении, и в деятельности. Перехваливать его не буду. Каждый из нас владеет достаточной обоймой недостатков, но жизнь выдвинула нас двоих на острие ответственности, и он в этой экстремальной ситуации был надежным сотоварищем. Кстати, Валентин Арсентьевич работал в свое время на Киевском объединении им.С.Королева, где выпускали индивидуальные дозиметры. Его знания нам очень пригодились. Организованные на каждом киевском рынке лаборатории по проверке продуктов были оснащены соответственными приборами.
В практическом плане многое, что предусматривалось в связи с ликвидацией аварии, организовывал Николай Васильевич Лаврухин. Этот замечательный человек и руководитель, к большому сожалению, уже ушел из жизни. Не исключено, что Чернобыль ускорил этот уход… Светлая ему память.
Да… В чернобыльский период, конечно, были люди, которые опасались радиации, были те, кто проявлял нерасторопность. Но измен не было. Сознание повернулось как-то. Нужно было жить, выполнять работу как всегда, т.е., жизнь обыденная продолжалась.
О чем я еще думаю? Каждый очень четко знал свою задачу и решал ее неукоснительно. Главное - порой не докладывали о выполнении, понимая, что все на виду, а за поощрением или еще чем-то не гонялись. Работали архиоперативно. Например, водовод из Десны к Киеву соорудили менее чем за два месяца, хотя в обычных условиях на это ушло бы минимум полтора года.
Что же сегодня? Мне известно, например, что существует программа работы по дальнейшей ликвидации последствий аварии. Но что это в более широком и более конкретном плане? Об этом информация весьма скудная, отрывочная. Как организована работа? Кто за это отвечает? Люди должны об этом обязательно знать. Если не знаешь, думаешь о худшем: что этого нет.
Это вопрос стабилизации государства, общества, уверенность в нормальной жизни, в будущем.