После просмотра бесталанных картин из жизни столичной власти, даже шедевр великого Малевича стал вызывать одну, притом довольно банальную ассоциацию. Земельную. Смотрю на его «Черный квадрат» — и вижу лицо председателя земельной комиссии Киеврады г-на Евлаха, к примеру. А когда смотрю на Евлаха, то, простите, созерцаю черный квадрат. На днях общественная организация «Голос громады Киева» подсчитала, что такие квадраты и квадратики, «проданные, арендованные, взятые в пользование и собственность в основном депутатами и приближенными к ним фирмами» слились в столице в один — размером в 700 га. А г-н Бродский вчера на сессии уточнил цену такого надела — 3 млрд. грн.
Дальше — больше! Болезненная ассоциация с мистическим четырехугольником обострилась особенно, когда в нем появилось президентское вето на Закон о внесении изменений в Земельный кодекс (относительно внедрения прозрачных механизмов продажи и аренды земли и предотвращения коррупции). Документ неоднозначный по форме, однако, по сути, закрепляющий право продажи и аренды земли только через аукцион. В контексте земельных конфликтов, разворачивающихся на местах, в том числе и в столице, многие комментаторы даже назвали этот закон прогрессивным. Однако президент, накануне так отчаянно сражавшийся за рынок и отмену моратория на продажу угодий сельскохозяйственного назначения, а также подписавший, мягко говоря, не совсем демократичный закон об императивном мандате, глядя на Киев, похоже, видит какую-то свою математическую комбинацию. И те же 360 депутатских голосов в земельном вопросе, как оказалось, для гаранта не аргумент.
Прагматики от оппозиции
Законодательная инициатива БЮТ в парламенте в виде законопроекта №2520 выглядит вполне логичной на фоне оппозиционной деятельности блока в столице, а также постоянных заявлений на счет земельного дерибана. Законопроект в составе расширенной ситуативной коалиции проголосовали в тот же день, что и императивный мандат и закон о Кабмине. Но если на «императив» блудные бютовцы ожидали президентского вето — в отместку, так сказать, за пассаж с «Регионами», то о земельном законопроекте как-то забыли, точнее, почили в уверенности, что президент — публичный борец за легализацию земельного рынка, все-таки его подпишет, остановив раздачу столичных земель оптом и в розницу по сниженным ценам. По-видимому, эта уверенность и исключила закон из переговорного меню лидера БЮТ с президентом, который перед тем как «съесть» «императив» от вновь дружественной г-жи Тимошенко, таки отторг изменения в Земельный кодекс. «Упс…» — сказала столичная оппозиция, а парламентская в лице председателя аграрного комитета бютовца Михаила Гладия в очередной раз принялась искать логику в действиях гаранта.
— Квинтэссенцией этого закона я считаю даже не норму об аукционах при аренде и продаже земли, а разрешение изменять назначение тех земель, которые внесены в генеральный план застройки, — говорит Гладий. — Ведь мораторий продлен не только на продажу сельскохозяйственных земель, но и на изменение их целевого назначения. Мы же этим законом разрешили земле двигаться, а всем населенным пунктам выполнять план генеральной застройки.
— А может быть квинтэссенция этого законопроекта все-таки в аукционах на землю под застройку? Не все в Киеве и в Крыму еще раздали — на вес золота каждый день. Да и комментируя этот законопроект, и лидеры БЮТ, и пресса, и сами авторы делали упор именно на эту норму.
— И все-таки, во-первых, частичное снятие эмбарго на смену целевого назначения. И только во-вторых, — усовершенствование механизма передачи в аренду на аукционах путем продажи права. Здесь речь даже не столько о земельных торгах, сколько об аренде. Как сейчас? Клиент и арендодатель договариваются и подписывают договор, произвольно назначая цену. А в этом законе записано, что сдача в аренду земли — только через аукцион. Потому как только аукцион может определить справедливую цену. Однозначно, это важная норма, учитывая еще и то, что законодательство позволяет местным властям обходить аукционы и отдавать землю именно в аренду. Стоимость же аренды участков в этом случае, согласно «экспертным» оценкам, снижается прямо пропорционально толщине кошелька и влиятельности заказчика. Вот вам и весь коррупционный механизм.
— Но президент в своих замечаниях указывает на целый ряд погрешностей закона. К примеру, говоря об аукционах, его авторы не учли механизма их проведения.
— Так механизм может создать Кабмин, и своим постановлением ввести его в действие. Может и сама местная власть озаботиться этой проблемой. Да сей механизм и сейчас есть, ведь проводят же земельные торги и в городах, и в столице. Только не так часто, как следовало бы, так как, повторюсь, действующий закон не категоричен на этот счет.
— Оппоненты «2520» убеждены, что такие популистские и не до конца выверенные законы влияют на качество законодательства в целом. Сторонники же утверждают: для того чтобы остановить беспредел, подойдет любой закон. Недостатки же можно исправлять путем внесения изменений.
— Согласен, закон «2520» действительно не во всем совершенен. Но кто лучший предложил? Поэтому правы вторые. Надо действовать. Однако, когда мы примем законы о государственном земельном кадастре и рынке земли (а мы примем их уже этой весной), отпадет очень много вопросов. Так, в законе о рынке земли четко расписан механизм аукционов.
— Значит, намереваетесь преодолеть вето на закон «2520»?
— Пока еще не было консультаций. Через несколько недель в соответствии с регламентом мы снова вынесем законопроект на комитет. Думаю, проблем не будет. Интересно другое: почему президент отклонил весь проект, а не внес конкретные предложения, за которые бы мы смогли проголосовать? Не соглашаясь с тремя пунктами, он почему-то отклоняет весь закон, который, кстати, вносит отдельные элементы рынка. А ведь президент за то, чтобы был рынок, он против моратория. По большому счету, это мы должны были зарубить закон. И если Виктор Андреевич объяснил подписание «императива» количеством проголосовавших депутатов, то в случае с этим законом получается, что он ослушался такого же количества депутатов и наложил вето только в силу своего собственного интереса. Так, стало быть, надо понимать нашего президента?
Кстати, свою тень на плетень происходящих событий вокруг столичной земли бросает не только странное вето президента, но и не менее интригующая позиция, которую заняла фракция «Нашей Украины» на последнем заседании сессии Киеврады. Фракция практически пополнила ряды промэрского большинства, проголосовав за все земельные вопросы. Особенно чудно выглядел депутат Зорян Шкиряк, который в страстном порыве теперь уже не обличал, а наоборот, призывал присутствующих голосовать за конструктивное решение земельных вопросов. В частности, снова всплыл участок под застройку на территории Института педиатрии, акушерства и гинекологии. Изучением этого вопроса, как оказалось, занимался лично этот депутат, представляющий оппозиционное объединение «Демократический Киев».
Подобному прагматичному «конструктиву» предшествовало смещение с поста лидера фракции Дмитрия Андриевского, а также, как утверждают наши источники, обострение заинтересованности верхушки столичной ячейки «НУ» в положительном решении ряда земельных вопросов. При этом «НУ» все еще старается блюсти реноме, подкармливая прессу официальными заявлениями о продолжении оппозиционной деятельности в Киераде. Вот тебе, бабушка, и… президентское вето.
Инсайдеры от власти
Кстати, дабы блюсти собственное реноме и не дать повода быть заподозренными в тенденциозности, за комментариями по ветированному закону мы обратились и к бессменному лидеру Киевзема г-ну Муховикову. Поговаривают, что такую стабильную позицию (а Анатолий Николаевич рулил управлением и при «воровской власти» Омельченко) на этот раз ему обеспечили «Регионы», в списках которых он числился под 11-м номером.
Начальник Киевзема имеет две докторские степени. По-видимому, именно совмещение знаний экономики и философии и обеспечивает ему уникальную способность убеждать собеседников в объективности и целесообразности происходящих в столице земельных процессов. Однако этот наш вывод касается скорее мнения о сильных и слабых сторонах законопроекта бютовцев, нежели его комментария о невозможности земельного дерибана как такового.
— Заметно, что закон «2520» готовился в спешке, и по форме своей, но не по сути, он несовершенен, — говорит Анатолий Муховиков. — Не выдержаны основные нормы Конституции. Закон обратной силы не имеет. А этот имеет. А что делать тем, у кого готовы материалы? Люди потратили серьезные суммы на разработку проектов, время… И вдруг — аукцион? Во всех странах существует такое понятие, как утраченная прибыль. В этом случае и наш суд примет конституционное решение, при котором цена компенсации может превысить даже возможную аукционную стоимость.
Не учтена норма Земельного кодекса о том, что участки, отданные в аренду, на аукцион не выставляются. Человек имеет право первоочередного выкупа этой земли. В законе же речь исключительно об аукционах. Если меняется целевое назначение — тоже через аукцион? Так у меня же есть договор аренды и 128 ст. Земельного кодекса опять-таки гласит, что я имею право сам покупать землю безо всякого аукциона.
К тому же, в законе есть термины, которые не выписаны в понятийных разделах. Рыночная цена. А что такое рыночная цена? Вот вы в каком-нибудь законе читали определение «рыночной цены»? Точно так же нет механизмов исполнения. Вообще непонятно — кто и как поступает до момента вступления в силу этого закона? Однако, повторюсь, что такой закон нужно было принимать, и он плох не по сути, а по форме.
— То есть, вы хотите сказать, что аукционы по сути — это хорошо, а вот по форме — еще надо подумать? Сколько можно думать, Анатолий Николаевич, оставляя оппозиции главный козырь в борьбе против вашего же шефа?
— В каждой стране законы работают по-разному. Мне один прокурор сказал однажды: «Мне так не нравится этот закон, однако, если кто-то его нарушит, я его посажу». Мы живем в некой законодательной среде, которая защищает права всех, кто входит в правовые отношения по существующему земельному законодательству. К примеру, в законе написано, что я имею право подать заявку на свободную площадку и получить ее в аренду. Эти мои права защищены Конституцией. Так что никакая оппозиция не в состоянии изменить существующее положение вещей. Были попытки отказывать. Люди идут в суд. И он без сессии и депутатов принимает решение считать договор аренды заключенным в пределах разработанного проекта. Договор подписывает нотариус и заказчик. Без всякой Киеврады. И это — по закону.
То есть, почему сегодня мало аукционов? Да потому, что есть право брать в аренду. Вот когда не будет этого права, тогда пойдут аукционы. У нас на сайте два года висят подготовленные площадки — никто заявки не подает.
— Наверное, места слишком «ходовые»… Но я о другом. Значит, вы утверждаете, что если бы не наш несовершенный закон, то начальник Киевзема Анатолий Муховиков вел бы себя иначе?
— Что значит «вел бы себя иначе»? Это дома, в семье я могу вести себя иначе, руководствуясь… ну чем? Моралью, к примеру. А на службе у меня есть обязанности и полномочия, выписанные законом.
— Неужели они так сильно расходятся с моралью?
— Ну, знаете ли, если вы считаете, что мне приятно все, происходящее сегодня в городе, то вы глубоко ошибаетесь. Конечно же, мне неприятно, когда в Киевраде дерутся, а архитекторы создают проекты небоскребов, мотивируя этажность не насущной необходимостью и эстетикой, а количеством гривен за каждый спроектированный квадратный метр.
— Кстати, как вы прокомментируете недавнее заявление председателя земельной комиссии Киеврады г-на Евлаха на ТРК «Киев»? Цитирую оратора: «Если и есть ошибки у депутатов в вопросах распределения столичной земли, то все претензии — к главе Киевзема, который и готовит всю документацию в повестку дня».
— Вы не ошибаетесь? Он именно так сказал?
— Не ошибаюсь.
— Я не буду заниматься перетягиванием каната, а точнее, перекладыванием ответственности. Евлах еще довольно молодой председатель комиссии, и ему свойственно допускать ошибки.
— Поясните, пожалуйста. Расставьте, наконец, акценты: что происходит в Киевраде в тот момент, когда она распределяет землю?
— Для этого надо начать с процедуры выделения земельного участка. И говорить здесь о роли одной личности или одной службы в решении любого земельного вопроса, мягко говоря, некорректно. Земельный кодекс гласит, что предоставление земельного участка — это исключительно компетенция Киеврады. Заявка на участок попадает в приемную Киеврады. Потом городской голова дает поручение рассматривать или не рассматривать это заявление. Затем документы попадают ко мне. Функция землеустроителя — уточнить, принадлежит кому-то участок или нет?
Делаем вывод. Отдаем в Киевраду. Вопрос внимательно рассматривается в комиссиях еще на стадии заявки. Дальше закон предусматривает согласование проекта отвода главным архитектором, санэпидемстанцией, районной администрацией, управлениями экологии, культуры и исторического наследия… Затем Киевзем формирует окончательное досье со всеми позитивными согласованиями. Потом снова комиссии, юристы Киеврады. За десять дней до сессии с проектом решения знакомятся депутаты и тоже вносят свои предложения. Потом сессия. Если принято позитивное решение, производится вынос в натуре, потом готовим проект договора аренды, который подписывают заказчик, нотариус и городской голова. Ну, как вы считаете — только я влияю на эти процессы или кто-то еще влияет?
— Вы некий заложник решений «кого-то еще»?
— Я думаю, читатели вашей серьезной газеты в состоянии сами определить, кто в этой ситуации заложник, а кто нет. Я выполняю свои функции, которые выписаны регламентом и законом.
А заложник — это какое-то совсем не то, неуместное слово.
— Тогда — звено. Звено нравится?
— Да. Нормально.
— Распространяются ли ваши функции на то, чтобы, к примеру, проверить насколько правомерно согласование того же архитектора?
— Я специалист с большим жизненным и профессиональным опытом. Но я не имею права сказать архитектору, что он не прав. Он ставит свою подпись. И несет ответственность перед правоохранительными органами и прокуратурой.
— А часто замечаете чужие «ошибки»?
— Замечаю.
— Развенчаете «миф» о сотнях незаконных гектаров под «сараи», который усиленно распространяет оппозиция?
— Прежде чем дать архитектору документы на согласование на участок, должна быть подготовлена градостроительная документация, которая обосновывает его размер. Это законодательная норма прямого действия. В этом случае возможны два варианта. Во-первых, это может быть какое-то предприятие с установленными границами, где спорить об оптимальности площадей сложно. Во-вторых — ветхое строение с претензией на дополнительную территорию. Однако такой землеотвод возможен только в случае перспективы нового строительства с предпроектными проработками и согласованием архитектуры.
— То есть в случае наличия инвестпроекта?
— Да.
— Кто проверяет гарантии того, что он будет реализован, и потом заказчик, уже получив землю, не захочет изменить целевое назначение объекта? Построит не то, что обещал. Или к тому, что обещал, еще много чего. О сносах и судах на этот счет что-то не слышно.
— Изменить назначение невозможно, даже если земля куплена и является собственностью. Только путем утверждения нового проекта.
— То есть, если я вас смогу документально убедить, что расстроюсь на этих 5 га с пользой для города, то получу разрешение на 5 га под «сарай»?
— Да. Еще необходимо разрешение градостроительного совета. (Кстати, на прошлом заседании сессии, экс-спортсмен, народный депутат Волков, лоббирующий вопрос выделения 18 га в заложенном парке Дружбы народов, почему-то на пальцах представлял инвестпроект строительства спортивного центра — большинство прониклось и поверило депутату на слово. — Авт.)
— Как вы относитесь к практике появления неожиданных проектов решений в день проведения сессии? 20 вопросов на прошлое заседание попали за семь дней, а не за десять, как того требует регламент.
— Комиссии действительно были пройдены позже, чем принято решение согласительного совета внести проект в повестку дня. Это смущает. Но поверьте, семи дней достаточно, чтобы ознакомиться с вопросами.
— Прошу прощения, но сейчас ваша сотрудница в приемной произнесла примерно следующее: «Ох, и люблю я эти предсессионные дни. Опять в последний момент. Опять два дела и опять там не за что зацепиться… А поставить сказали». Прокомментируйте.
— Я не могу комментировать то, чего не знаю. Это секретарь говорила?
— Я не знаю ваших людей. Вас лично задевают обвинения в дерибане столичной земли?
— Читаем Земельный кодекс, ст.120: «При переходе права собственности на строительные сооружения, право собственности на землю может переходить на основе аренды». Т.е., если ты владеешь имуществом, то к тебе переходит и право пользования землей. Наше земельное законодательство устанавливает: первично имущество. Вторична — земля. Человек купил сооружение и говорит — оформите мне землю, чтобы я был плательщиком налога. Ко мне перешло право по закону — оформите это право документом. А таких случаев — большинство. Вот «дерибан» это или не «дерибан»?
— Но 60 процентов собственности — без «сараев». И там традиционно заниженная экспертная оценка при продаже или передаче в аренду. Да вы и сами сказали, что сегодня трудно определиться с понятием «рыночная цена». Особенно, когда аукцион не в чести... Однако, согласна, слишком много вопросов в рамках «короткого комментария» о законе «2520». Поэтому, скажите, Анатолий Николаевич, вам не кажется, что все ваши правильные и обоснованные объяснения рассыпаются как карточный домик, под напором того, что происходит в зале Киеврады в момент голосований по земле. Манипуляции секретаря, переголосования вопросов с пятой попытки, голосования «пакетами», нарушения регламента ведения сессии…
— Я не возьмусь давать на этот счет какие-то оценки.
— Как чиновник?
— Да.
Как чиновник г-н Муховиков вряд ли должен был делиться и информацией о скрытых деталях земельных дел, сложенных на полках его управления. Да он, в принципе, мог и не знать точную сумму «пая» за позитивное голосование по выделению земельного участка, к примеру, фирме «Росичи». На прошлом сессионном заседании этот вопрос сняли, на этом, естественно, — проголосовали. Таким образом, московские бизнесмены получили 50 га в районе Десенки, а киевские «голоса», по-видимому, — свой «пай» в эквиваленте. Нет, если г-н Муховиков смотрит на эти вещи философски, то ему, конечно, легче… Легче принять логику «ветирующего» президента, снисходительного премьера, переменчивого Зоряна Шкиряка и человеколюбивого Леонида Черновецкого. Возможно, труднее этой группе товарищей проникнуться репликами г-на Бродского. Однако последний, похоже, хоть и потерял веру в закон и справедливость, все равно продолжает за них бороться. Потому что стоит. Пусть даже путем применения технологий НЛП, постоянно повторяя одну и ту же фразу: «Прекратите воровать киевскую землю! Прекратите воровать….». А может, подействует на подсознание? А?
И тогда лидер БЮТ, к примеру, поймет, что столичный дерибан начался несколько раньше, чем пришел к власти Черновецкий. И даже не в тот самый момент, когда блок начал формировать свои списки. Потому теперь мало уличать «предателей» в неверности и привязывать их к себе императивным мандатом. Хотелось бы еще иметь на выходе от оппозиции квалифицированные законопроекты, способные конкурировать с мозгами советников президента и г-на Муховикова.
Может, придет озарение и в светлую голову г-на Довгого, так компетентно вещающего на всех каналах, что снижение тарифов — это дело рук совсем не оппозиции, но киевской власти, которая теперь делает все, чтобы компенсировать разницу коммунальным предприятиям бюджетными деньгами. Озарение в том смысле, что эту разницу можно легко компенсировать, если активнее продавать, а не раздавать ту же киевскую землю. Может быть, и депутаты Киеврады поймут, что злоупотребление инсайдерской информацией от власти — это когда первым получаешь лучший надел да еще и в месте, где будут строить метро, — априори исключает чистую совесть и светлую репутацию, навсегда загоняя в зону черного квадрата.