В мае научный мир отмечает день рождения Зигмунда Фрейда. Все знают его как творца теории психоанализа, выдающегося аналитика и звездную личность ХХ в. Однако австрийский профессор оставил и не менее важный урок - борьбы с болезнью, тогда неизлечимой. Но он этот недуг победил, прожив 16 лет после установленного диагноза, уйдя из жизни по собственному решению. Из 24 томов, успешно растаскиваемых потомками на цитаты, по меньшей мере восемь были написаны в перерывах между тридцатью тремя мучительными операциями.
Философ Артур Шопенгауэр утверждал: реализованному человеку "легче умирать". Тут, по всей видимости, иногда следует искать золотой ключ к состояниям особенного вдохновения человека. Ведь речь идет о понимании краткосрочности бытия. Проницательный психоаналитик ХХ в. Ролло Мэй убеждал, что мотивация любого большого творчества содержит, прежде всего, "мольбу о бессмертии", человеческом желании оставить такие "признаки конкретной личности", которые позволят жить после физической смерти.
В возрасте 66 лет у профессора Фрейда во рту появилась опухоль. Через несколько месяцев ее диагностировали как рак неба - смертный приговор в чистом виде. Особенно для той эпохи. К этому моменту сам ученый, открывший миру психоанализ и подсознание, переживал метаморфозу. Большая часть его ключевых трудов была написана и опубликована, он был на пороге всемирной славы.
Поднимаясь, растолковывая современникам идеи психоанализа, он одновременно спускался в подвал камеры пыток для тела. Можно встретить немало упоминаний, будто смертельный недуг был вызван курением. Однако более смелые и современные взгляды на природу онкологии свидетельствуют, что оно могло лишь стимулировать болезнь. Среди наиболее важных причин находились более тонкие, психоэмоциональные аспекты. Скажем, негативные последствия многолетней "борьбы за территорию" со своими же учениками, а также вполне реальные бреши в отношениях с соратниками и оппонентами. Да и в частной жизни Фрейда все было не так безоблачно.
Диалектика восприятия
Но создание уникального учения и его повсеместное восприятие - вот что оставалось главным раздражителем в течение многих лет. Пики тревожности достигли апогея в период от 45 до 55 лет. Времени, когда каждый человек нередко подстегивает себя: жизнь коротка, достижения слишком незначительны, а успеть следует еще неимоверно много. Вовсе неслучайно к 40 годам Фрейд сделал себе первый заметный подарок - официально заявил о формировании теории психоанализа. Но и к 45 годам Фрейд все еще находился в двусмысленном положении: уже имел за спиной солидную практику, фактически стал настоящим ученым и писателем, но в то же время не был признан ни научным сообществом, ни даже лидером движения, которое создал.
Большинство его фундаментальных трудов появились в возрасте от 44 до 66 лет. В этом периоде жизни Фрейда можно заметить признаки драмы: начав с исследования неврозов, он к 50–55 годам довел себя до чудовищного невротического состояния. Его лучший ученик и главный оппонент Карл Юнг был уверен: Фрейд страдал неврозом "с мучительными симптомами". "Я видел, что ни Фрейд, ни его ученики не могли понять, что означает для теории и практики психоанализа тот факт, что даже сам мэтр не может справиться с собственным неврозом".
Проблема особенно актуализировалась вследствие острой критики идей со стороны интеллектуалов, а позже - со стороны прежних учеников и сподвижников. Журнал "Zeit" отзывался о "Толковании сновидений" "с пренебрежением и насмешкой", а издатель не смог продать запланированные 600 экземпляров. "Зигмунд чувствовал себя опустошенным", - констатировал Ирвинг Стоун. В это же время Фрейд утверждал свою теорию, что порождало губительную тревогу из-за возможности состыковки своего учения с классической медицинской наукой.
Он не мог успокоиться, напротив, ставал более агрессивен и непримирим. В возрасте, когда большинство ученых уже начинают новый этап жизни - умиротворенного, маститого исследователя, внедрившего свои идеи в мир, - Фрейд еще только пытался очистить свою идею от "плесени", которой ее нещадно покрывали современники.
После небольшой "передышки" у Зигмунда внезапно появилась новая боль - уход основных последователей. Особенно тяжкой стала для него открытая оппозиция "первого ученика" - Карла Юнга. Чувство разочарования возникало слишком часто. Наиболее плодовитые ученики не просто покинули своего учителя, но всей своей деятельностью, по убеждению Фрейда, наносили вред идее психоанализа. Каждую их публикацию, книгу, лекцию он воспринимал так, будто они метали в него стрелы. Биографы утверждают, что к 1913-му, году разрыва с Юнгом, Фрейд был особенно плох и даже обследовался на предмет злокачественной опухоли. Он словно ожидал такого удара судьбы. Участились и обмороки на почве нервного расстройства.
Болезненная самоидентификация
Дети также были одной из болей ученого. К 50-летию Фрейд вполне осознал: надеяться на преемственность сыновей бессмысленно. Они относились к идеям отца отстраненно. Но главное, дети оставались посредственными бюргерами, их не заботили достижения или самовыражение. Лишь младшая дочь Анна, ставшая впоследствии психиатром, как раз к моменту заболевания отца оставила идею быть учительницей. Она перевела себя в категорию ассистента и секретаря ученого и практика психоанализа. Тоже, впрочем, на фоне личной неустроенности - избрав миссию помощи отцу, она так и не вышла замуж.
И все-таки, самой болезненной областью Фрейда оставалась его самоидентификация. Он не находил себе места, мечась между медициной и сформированным учением. Он раздваивался и не знал, сумеет ли обставить дело так, чтобы "сесть на оба стула одновременно". Глобальный вызов для Фрейда состоял в вопросе: станет ли он восприниматься повсеместно именно тем, кем давно себя считал? Этот вызов существовал до болезни, а отсутствие ответа на основной жизненный вопрос было главным ее предвестником.
Признание его работ некой частью научного мира вовсе не означало той популярности, которую он на самом деле ждал. Конкретные люди это подтверждали. Фрейд мог не принимать близко к сердцу, что его не понимал Эйнштейн, но он не мог не принять во внимание полное игнорирование его известным хирургом Пихлером. К слову, уже в 1930 г. ему была присуждена премия Гете, а Нобелевский комитет несколько раз рассматривал его кандидатуру на премию в области медицины, но так и не определил его в качестве победителя.
Когда на жизненном горизонте навязчиво замаячила перспектива онкологии, в жизни Фрейда многое постепенно переменилось. Болезнь его встряхнула, заставила переосмыслить свой жизненный проект. Стало очевидно: в условиях схватки со смертью бессмысленно тратить энергию на борьбу с собственными учениками.
Лекарство признания
Он успокоился по поводу разного рода разногласий, да и самого психоанализа, уже поставленного на рельсы истории. Он на ходу учился больше увлекаться внешним миром, его красотами. Стали возникать островки полного спокойствия - санатории, тихая работа над книгами, эпизоды более нежных отношений внутри семьи.
Фрейд справился с шоком, смирился с риском скорой смерти и убедил себя: не стоит бояться. Он научился шутить по поводу того, что другие напряженно ожидают развязки. Известна его ирония о решении властей Вены сделать его почетным гражданином города к 68-летию. Фрейд подметил: "Эти люди попросту опасаются, что я не доживу до 70 лет".
Но не это было главным в битве с болезнью. Ключевым моментом, остановившим атаки недуга, стала упорядоченная жизнь. Эпизод, который невозможно обойти: Фрейд отказывался принимать болеутоляющие лекарства из опасения, что это может мешать работе мысли. Другими словами, мастер раз и навсегда определился, что является для него главным - его работы.
Конечно, большим подспорьем оказались три аспекта. Первый связан с поддержкой семьи, второй - с поступательным признанием психоанализа и растущим авторитетом его последователей. В деле противостояния болезни это было лучше любого лекарства. Третьим фактором оказались прочные социальные связи - непосредственная вовлеченность Фрейда в дело, которое он создал. Он писал многочисленные предисловия к работам молодых ученых. Отныне он не распылялся между медициной и исследованием, а принял себя как патриарха психоанализа. Он стал работать не столько с пациентами, сколько с людьми, которые намеревались разобраться в себе, чтобы освоить психоанализ. Среди них были такие яркие личности, как Лу Андреас-Саломе, принцесса Мария Бонапарт, Вильгельм Райх и ряд других, откровенно им восхищавшиеся. Сильные натуры определенно тянулись к нему.
Нечто сверхъестественное прорывается в том факте, что великий исследователь человеческой души жил ровно столько, сколько посчитал необходимым для завершения своего творческого пути. Через 16 лет после обнаружения опухоли 84-летний ученый попросил своего врача Макса Шура дать ему смертельную дозу морфия (кстати, все его три сына прожили ровно по 77 лет). Шифр этого шага может выглядеть так: "Я ухожу, потому что уже сказал все, что мог. Больше мне добавить нечего". Хотя многие меня попрекнут недописанными трудами ученого. Они были лишь механизмом удержания себя в мире живых.
Ирвинг Стоун, глубоко проникший в мотивацию этого великого человека и давший миру великолепную иллюстрацию его жизни, точно указал на мысль Фрейда в последние годы жизни: "Оглядываясь на прошлое, он понял, что его жизнь завершила полный круг". Все, чего можно было достичь, достигнуто. Цепляться более не было смысла. Но, так или иначе, Зигмунд Фрейд победил свою болезнь, совершив, может быть, не меньший подвиг, чем утверждение психоанализа. Он заключается в реализации генерального принципа - миссия, если только она реализована, позволяет человеку победить смертельную болезнь. Преодолеть трагедию любого масштаба.