Говорят, детей нужно воспитывать личным примером. Этой паре будет чем поделиться со своим долгожданным малышом (мальчиком или девочкой?), который должен появиться на свет совсем скоро.
На первый взгляд они обычные. Он - крепкий мужчина в самом расцвете сил, в котором, несмотря на гражданскую одежду, внимательный взгляд сразу отметит военную выправку. Она - миловидная и женственная, с мягкими и нежными чертами лица, но "с кулаком в кармане", если что…
У обоих очень заразительный и искренний смех. Даже слушая запись, я не могла сдержать улыбку. Счастливые семьи похожи в одном: вопрос о том, когда и как будущая пара познакомилась, у обоих всегда вызывает загадочную и мечтательную улыбку. "15 лет назад", - сходу отвечает Женя. "2000 год, КВН, село Каменка Измаильского района", -- по-военному четко вторит ей Андрей. "Я вообще туда ехать не хотела, - вспоминает она. - Подруга потащила. Из-за него, между прочим. Хотела поближе познакомиться, а меня взяла за компанию".
"Вот и познакомились... А потом потерялись на восемь лет. Встретились уже в Киеве. Опять-таки, благодаря этой же подруге", - говорит Андрей Янченко. В свое время "за примерное поведение" родители отправили его в военный лицей И.Богуна. Понравилось. Дальше - Одесский институт сухопутных войск и служба замкомандира роты в 25-й воздушно-десантной бригаде. С 2006-го - офицер запаса, в связи с сокращением ВСУ. Работал в разных логистических компаниях. Потом свой бизнес. И Майдан, где он стал сотником 42-й сотни "Львівська брама", получил позывной "Высота" (его сотня "удерживала" верхнюю баррикаду), с которым и ушел на войну - командиром созданного им 25 БТрО "Киевская Русь".
"Ева" - школьное прозвище его жены Евгении, ставшее на передовой позывным. Юрист по образованию, во время Майдана она была одним из "белых ангелов". Такое название носит созданная в мае 2014-го Женей и "ее девчонками" гражданская организация медицинских волонтеров, разделившая с 25-м батальоном "Киевская Русь" все тяготы военной жизни в зоне АТО и сделавшая войну для мужчин, находившихся рядом, чуть менее страшной, а боль от потерь - чуть менее острой…
"Справедливый, честный. О таких людях говорят - настоящий офицер", - думает о нем она. "Добрая, ласковая, мудрая. Моя. Она для меня - все. Она для меня - жизнь", - уверен он…
- Сколько вы уже женаты?
- Андрей Васильевич, сколько? - с хитрой улыбкой переспрашивает Женя.
Андрей Васильевич напряженно чешет затылок:
- Я не помню. Дело в том, что за последние два года произошло так много всего…
- У мужчин вообще с этим проблемы, - смеюсь я.
Е.Я.: - О да, есть такое. Мы расписались в декабре 2011-го.
- Но жить вместе начали в 2009-м, - радуясь, что точно помнит, добавляет Андрей.
Было много веселого, было много тяжелого. А потом начался Майдан.
...На Майдан Андрей и Евгения вышли 1 декабря 2013-го. Перед этим было два дня споров.
А.Я. - Я точно знал, что пойду на Майдан. Но не подозревал, что и Женя будет там со мной.
Е.Я. - А я не понимала, как могу отпустить его одного. Он - моя вторая половинка. Без него себя не представляю. Я не вмешиваюсь в вопросы его карьеры. Но есть вещи, в которых у меня четкая позиция: нравится - не нравится, буду переть, как танк.
А.Я. - Ну да… В общем вечером мы были на Майдане. Я предложил свою помощь как офицер запаса. Стал собирать людей…
Так мы там до утра и остались. А потом поняли, что следить за новостями по телевизору больше не сможем. Я стал заместителем сотника 1-й сотни. 18 февраля, когда был штурм на Институтской, принял на себя командование. Потом возглавил 42-ю сотню "Львівська брама".
Поначалу еще пытались работать. Но… Домой приезжали раз в три-четыре дня - помыться и переодеться.
Е.Я. - Ну а я на Майдане сразу пошла в медпункт. Моя мама медик, и некоторые навыки у меня были: могла делать уколы, обрабатывать раны, оказывать первую медицинскую помощь. Все это очень пригодилось. Потом перебралась в 1-ю сотню начмедом.
А.Я. - Хотя я очень переживал за жену, наверное, хорошо, что так сложилось. Женя и ее девчонки помогли многим раненым ребятам.
Именно Евгения предложила создать мобильные группы оказания медицинской помощи на Майдане, когда протестующих стало уже десятки тысяч. Обмороки, простуда, приступы астмы… А потом пролилась кровь…
Е.Я. - 18 февраля на Институтской мужа контузило. К счастью, ребята, которые были рядом, быстро вытащили его и принесли ко мне.
По Мариинскому парку я, наверное, больше никогда не смогу гулять. До сих пор перед глазами залитый кровью асфальт, избитые люди, кто-то уже без признаков жизни…
- Я видела, что вы резко отзываетесь о бывшем министре здравоохранения О.Мусие.
Е.Я. - Отношения с ним у меня не сложились еще с Майдана. Я не боюсь об этом говорить. О.Мусий и С.Ханенко просто тоннами, на миллионы гривен вывозили на "дальние склады" коробки с медикаментами, которые приносили в медслужбу Майдана. Перед штурмом на Грушевского из медпункта были вынесены все хирургические инструменты. Вывоз медикаментов осуществлялся и в штабе в Михайловской церкви. У нас есть видео, документы. Мы пытались передать все это в прокуратуру...
- "Белые ангелы" - это кто?
Е.Я. - Общественная организация, которую мы зарегистрировали после Майдана. В том числе и из-за О.Мусия и С.Ханенко, обвинявших меня в лживости, в том, что я вообще не была на Майдане, а моя а ля "медицинская практика" принесла много вреда. Обещали на меня в суд подать. Много чего было…
"Белые ангелы" - не потому, что мы так захотели, а потому что нас так люди прозвали. В самом начале поверх одежды мы надевали белые футболки с нарисованным красным крестом. Многие нас знают не в лицо, а по названию. После трагических событий на Майдане курировали наших ребят по больницам. Ну а когда речь зашла о формировании батальона, то вопрос о том, едем ли с ним мы, у меня даже не возникал.
- Как долго вы были на Майдане?
А.Я. - До марта. После российской агрессии в Крыму на собрании сотников встал вопрос о формировании армейского батальона. Я принял решение, что буду этим заниматься. Я - солдат. И не смог бы спокойно вести свой бизнес, понимая, что пацаны, ничего в своей жизни еще не видевшие, сложат здесь свои головы. А я в армии, считай, 11 лет.
В конце апреля 2014-го началась организация подразделения. Официальная дата рождения батальона - 4 июня. Его ядром стали активисты Самообороны Майдана из всех сотен. В первом наборе было 624 человека, а максимально - 718. Социальный статус бойцов - от сантехника до доцента.
Спустя два месяца тренировок, 18 августа батальон отправили на войну - будто подарок к моему
33-му дню рождения (19 августа) сделали. Через три дня мы уже заняли оборону в Дебальцево со стороны Комиссаровки. А 24-го попали под первый минометный обстрел. В тот же день разведвзвод выбил с железнодорожной станции Боржаковка террористов. 1-я рота поехала на помощь, проскочила станцию, въехала в Вергулевку, нарвалась на вражеский блокпост, и, разнеся его в пух и прах, вернулась на базу. Так для нас началась уже не майданная, а настоящая война.
В Дебальцево мы были до конца декабря. Потом отправились на ротацию в "Десну". Но ровно через месяц подразделение подняли по тревоге, и 26 января 2015 года 311 военнослужащих батальона снова были в Дебальцево, в оперативном подчинении 128-й бригады.
О второй ротации нашего батальона мне говорить больно. Об этом нужно писать книгу, а лучше несколько томов уголовного дела. Виновные в сдаче Дебальцевского плацдарма (в оголении флангов, отсутствии резервов, игнорировании просьб огня артиллерии, введении в заблуждение старших штабов) - до сих пор не наказаны.
За год войны в батальоне погибло 25 человек.
- Я видела ваше видео на Youtube…
А.Я. - Его все видели.
- Читали в ZN.UA интервью С.Рахманина с В.Муженко?
А.Я. - Да. На мой взгляд, есть три человека, у которых руки по локоть, а то и по плечи в крови - генералы В.Муженко и А.Пушняков и полковник В.Таран, который командовал сектором С, упустил очень важный плацдарм в Дебальцево и ничего не сделал для его восстановления.
- Батальон состоял в основном из добровольцев?
А.Я. - Принцип набора был добровольческим. Но люди шли по мобилизации. Для меня принципиально было оформить всех официально, потому что я понимал: если с человеком что-то случится, то, по крайней мере, его семья будет иметь статус и какие-то льготы. Набирая батальон, приводили всех к военкомату и спрашивали: "Добровольцы есть? Шаг вперед. Не будет ни одежды, ни еды, ни зарплаты - ничего. Возможно, будет оружие. Кто остается - еще шаг вперед". Те, кто делал еще шаг вперед, становились в строй. Все остальные шли домой.
Но благодаря волонтерам у нас было все. Мы ни в чем не нуждались.
- Как принимали решение, что и Женя поедет с батальоном?
А.Я. - Это было даже не решение. Меня поставили перед фактом. Были долгие "разборки". Чтобы попасть в батальон, жена закончила все курсы, какие только можно. Сейчас я понимаю, что мне и батальону очень повезло. Я понимаю, что война - не место для женщин. Но без них здесь сложнее.
Е.Я. - Медпункт организовали, когда батальон уже перебрался на полигон. Сами не уезжали и не приезжали. Были с ребятами "от А до Я", стараясь поддержать и помочь.
- Андрей, а как жену оформили?
А.Я. - Согласно закону о противодействии коррупции, родственники не могут служить в моем батальоне. Кроме того, у девочек не было специального образования, чтобы оформить их фельдшерами. Поэтому они просто волонтерили.
Е.Я. - Мы дошли до того, что даже подписали бумагу о том, что если с нами что-то происходит, то батальон и руководство не несут никакой материальной ответственности.
А.Я. - Но благодаря им как минимум полтора десятка моих пацанов живы и не инвалиды. Одному палец пришили, второму руку спасли, не говоря уже о других травмах. Например, контузиях, которые у нас, к огромному сожалению, ребята не лечат. Первых вообще приходилось загонять тумаками. А последствия проявляются позже, и лечить их сложнее. Потом ребята стали понимать...
Е.Я. - Когда увидели, как первые отказавшиеся проходить лечение через две недели начали заикаться, терять слух, зрение, появился тремор…
- Женя, было страшно?
Е.Я. - Страшно было всегда. Нет страха - нет инстинкта самосохранения. А если его нет, то тебе на войне делать нечего. Потому что если ты побежишь, и тебя накроет, то за тобой потом побегут люди, пытаясь тебя оттуда вытащить. Ладно, погибнешь ты. Но при этом еще и других подставишь. Поэтому ты просто обязан загнать свой страх поглубже. Я научилась справляться с эмоциями.
А.Я. - Показательным было
28 августа, когда бойцы смежного подразделения попали в засаду боевиков. На помощь позвали медиков, находившихся неподалеку. Поехала Женя и еще две девочки.
Попавшим в засаду ребятам нужно было подкрепление, и я сам выехал с разведвзводом на место. Приезжаю, а жены нигде нет. Испуганная волонтер Аня показывает за линию фронта. Оказалось, Женя поехала туда спасать раненых. Сначала у меня была паника. Потом справился.
Е.Я. - Раненых было очень много. Кто-то с легкими ранениями, кто-то - с очень тяжелыми. Мы оказывали им первую помощь и отправляли в медпункты. А потом появилась информация о том, что в полутора километрах - на территории, контролируемой боевиками, - тоже есть наши раненые. И мы с водителем бросились туда.
А.Я. - К счастью, все обошлось. А после того как она вернулась на блокпост и привезла раненых, меня начмед спрашивает: "А кто такая "Ева"? Она так работала, что мне делать было нечего". А я гордо отвечаю. "Это моя супруга". Хотя ругал ее…
Е.Я. - Разное было, конечно. Сейчас мы уже не в батальоне, но ребята нас не забывают. Андрей к ним постоянно мотается как волонтер. Я сейчас не могу, хотя очень скучаю. Мы были одной большой семьей.
- Когда вы демобилизовались?
А.Я. - Из Дебальцево выехали
6 марта. 14 мая опять поехали в АТО. 25 мая я был демобилизован, но задержался. В Киев мы вернулись
5 июня.
- Женя ждала дома?
А.Я. - Ну куда ей уже было ехать? Да и активных боевых действий на тот момент не было.
Е.Я. - К 8 марта я получила подарок - мы узнали о беременности. Так что я с ними уже не поехала. Ну а у моих девчонок аптечка и форма лежат наготове. И каждая знает: если случится серьезная заварушка, то они сорвутся и поедут.
А.Я. - Ну и у меня форма и разгрузка собраны. Готов в любой момент.
Е.Я. - Я этого очень боюсь. Потому что теперь с мужем поехать уже не смогу.
А.Я. - Сейчас батальон находится в Попасной. Командир - мой бывший заместитель, которого хорошо знают ребята. Стараемся поддерживать связь. Поездки в батальон для меня - еще и морально-психологическая разгрузка. Там все настоящее. Да и постоянная занятость позволяет держаться в тонусе. Многие бойцы по возвращении домой расклеились - обострились хронические заболевания, начинают себя жалеть, употреблять алкоголь, снотворное, успокоительное. Вернуться в мирную жизнь на самом деле сложно.
- А что с работой?
А.Я. - На общественных началах я сейчас работаю советником главы Киевской ОГА по вопросам АТО, член координационного совета Ассоциации участников АТО Киевской области. Занимаюсь проблемами мобилизованных и демобилизованных бойцов, раненых, семей погибших. Речь об их социальной защите или же социальном сопровождении семей.
Например, яблоком раздора сегодня является тема обещанного внеочередного выделения воинам АТО земельных участков. Я понимаю, что выполнить это невозможно. И на этом играют политики, провоцируя ребят на конфликты. Хотя этого не надо. Они сейчас и так, как пороховые бочки.
Е.Я. - Многие, вернувшись, считают, что им все вокруг должны - работу, землю, выплаты… Но когда им предлагают работу, пусть на 3–
4 тысячи гривен, устраивают скандал. И при этом сидят на шее у родственников. К счастью, таких - меньшинство. И все же они создают массу, общее мнение.
- То есть существует опасность, что вернувшись с войны, многие, как в 90-х, прибьются к криминальным группировкам?
А.Я. - Колоссальная опасность. Если сейчас этих ребят не занять в каких-то госпрограммах, мы будем иметь ситуацию похлеще, чем в
90-е. Многих из них уже используют где-то в коммерческих, а где-то в политических целях. Мы стояли на Майдане несколько месяцев, но гранаты никто не бросал. Сейчас совсем другая ситуация. И боевых гранат у людей немало. А третий Майдан невозможен. Его и не будет как такового. Будут кровавые уличные бои. И этого допускать нельзя.
Время "кричания" и выбивания дверей ногами уже прошло. Надо выходить на более цивилизованный уровень. Об этом говорю и ребятам: идем на выборы, идем во власть, будем менять изнутри.
- С какой политической силой?
А.Я. - Без разницы. Дело не в том, с какой силой, а в том, с чем мы туда идем, с какими настроениями и с какими целями.
- Советник по вопросам АТО - должность, вопросов не вызывающая. Но в политику, по-моему, должны идти профессионалы. У нас уже есть комбаты в ВР…
А.Я. - Комбаты… Где они были и что сделали? Да и сколько их? 7–
8 а ля "участников АТО"? Туда массово надо входить.
- Почему вы считаете, что это что-то изменит?
А.Я. - Изменит кардинально. Потому что ребята, прошедшие войну, - другие. У нас другие намерения. Переоценив жизнь, мы по-другому мыслим. Я не исключаю того, что какой-то процент продастся. Политика - грязное дело. Но чем больше нас туда зайдет, тем меньшим этот процент будет. Надо поднимать страну. У нас есть куча потенциалов и возможностей, есть проекты. Но, да, это займет не один год.
- А кто сейчас кормит вашу семью?
Е.Я. - Я работаю. Слава богу, я могу делать это из дому. Пока не могу сказать больше - в конце сентября будет большой стартап. Очень большой проект, призванный объединить все те социальные дела, которые у нас сейчас есть - кому нужна помощь, кто может помочь, база переселенцев и т.д. Все это мы пытаемся объединить в единое целое, чтобы эти категории могли взаимодействовать.
Кроме того, я поступила в мединститут на заочное отделение факультета "Реабилитация". Останавливаться не собираюсь. И это нормально, это здорово. Самое страшное - оставаться на одном месте.
А.Я. - Как только останавливаешься, начинаются хандра и болячки.
- А вы ощущаете себя пороховой бочкой? У вас есть пресловутое ПТСР?
А.Я. - У всех нас оно есть. Просто проявляется по-разному. И по-разному с этим борются.
Е.Я. - Кто-то нервничает и психует. Здесь еще очень важна роль жен и мам. Многие неправильно реагируют на эти проявления, не могут (или даже не пытаются) найти подход, надеясь, что их муж или сын вернется и будет прежним. Но так не будет. Мало того, что они не поддерживают своих мужчин, так еще очень часто просто уходят, усугубляя ситуацию. На самом деле это колоссальная ответственность. Жены бойцов нашего батальона всегда могут нам позвонить и поделиться. Я пытаюсь поддержать, посоветовать, направить к психологу, да просто выслушать.
А.Я. - Мне повезло. Мася меня "отогрела". Приехав домой, сразу ремонтом занялась. О том, что было "там", стараемся в семье не разговаривать. Больше о будущем ребенке, о совместных планах, о работе. Все это помогает не расслабляться.
Е.Я. - Я постаралась к возвращению Андрея подготовить дом. Несколько лет мы не могли закончить ремонт, и мне хотелось обустроить все как можно уютнее, чтобы у него это вызывало только положительные эмоции. Да я и сама при этом отвлеклась. Ну и, конечно, мысли о малыше нас обоих очень реабилитируют.
- Я помню, как Женя хотела ребенка…
А.Я. - Мы оба хотели. Поначалу переживали, колебались, а потом решили: когда, если не сейчас?
Нас все спрашивают - мальчик или девочка? Мы никому не говорим. Родится - тогда узнаете.
- Ну а комнату для малыша в какие цвета покрасили?
Е.Я. - Поклеили золотисто-бежевые обои.
- А кроватка - зеленая. Оптимальный цвет. Так что и тут никто не догадается, - смеется Андрей.
- Как воспитывать будете?
А.Я. - Жестко. Должна быть дисциплина...
- Значит, мальчик…
Е.Я. - Совсем не обязательно. Я, например, жалею, что нет суворовского училища для девочек. Меня папа жестко воспитывал. Отправил заниматься боевыми искусствами. Да, я была доцей с бантиками...
А.Я. - Но с кулаком в кармане…
Е.Я. - Ну постоять за себя точно всегда могла. Давая ребенку определенную свободу, в нем нужно воспитывать ответственность.
А.Я. - А еще очень хочется, чтобы у нашего малыша было детство. Его ребенку надо по максимуму создавать. И мы постараемся это сделать - тот же велосипед, на речку босиком по траве…
- Женя, со времени нашего последнего разговора две ваши мечты - ремонт и ребенок - уже почти сбылись. Чего теперь хочется?
Е.Я. - Да, правда. Почти. Все остальное пока в основном связано с обустройством быта. Хочется, чтобы наш папа почаще бывал дома с нами. Но всегда приходится чем-то жертвовать…
А.Я. - Хочется, чтобы детей было как минимум трое. Хочется жить не в квартире, а в доме. И более глобальная мечта - чтобы у моих детей были все возможности получать образование и развиваться. И не только у моих.