В частности, он поинтересовался у следователей НКВД, почему ему не предъявили обвинение в изнасиловании Клары Цеткин. Однако после пыток и продолжительных физических издевательств, под сумасшедшим психологическим давлением вожак крестьянской Украины превратился в хлипкого горожанина П.Губенко, который сознался во всем, чего и добивались сотрудники ОГПУ. И 23 февраля 1934 г. судебная тройка объявила приговор - расстрел. Юмориста отправили назад в тюрьму - думать о Ленине и готовиться к смертной казни.
Однако Господь его не оставил, и в зарешеченное окошечко протиснулся лучик надежды. В марте 1934-го неожиданным решением коллегии ОГПУ расстрел П.Губенко заменили десятилетним заключением в северных лагерях. Под следствием литератор находился до 4 апреля 1934 г., снова подвергаясь многочисленным пыткам и допросам. Зачем? А чтобы не был таким умником.
Этому предшествовали странные события... 25 декабря 1933 г. украинского писателя Остапа Вишню обвинили в контрреволюционной деятельности, терроризме и попытке... во время Октябрьской демонстрации в Киеве убить секретаря ЦК КПУ П.Постышева. Это было стандартное клише, под которое оперативники гребли известных деятелей культуры, науки, других выдающихся и талантливых украинцев.
К культурному возрождению 1920-х в целом и к украинизации в частности Остап Вишня отнесся с большой искренностью. Народ вдохнул надежду полной грудью, а он как защитник простого люда это движение почувствовал и в 1926 г. издал сборник "Українізуємося". У изящной словесности работы было море: сохранить родной язык, развивать культуру, новейшими выразительными средствами проявлять национальную самоидентичность, способствовать чистоте бытовой речи, прокладывать пути для достижения массовой грамотности. Но чтобы на трибуну с наганом или гранатой бросаться к товарищу Постышеву? Да что он, с ума сошел или белены объелся? Какая-то ерунда.
Итак, Павла Губенко этапировали на поселение в Чибью - пункт Ухтинско-Печорского исправительно-трудового лагеря (ныне - г. Ухта, Республика Коми). Концлагерь подчинялся Управлению северных лагерей ОГПУ особого назначения (УСЕВЛОН). Нет, не в 1-й отдельный лагерный пункт запихнули Остапа Вишню, а на прииск Эджит-Кырта, где поселок возник только через пять лет. Попав летом 1934 г. в лагерь Ухтпечлага, П.Губенко по секрету сознался товарищу: "Если даст Бог выжить каторгу, то пусть у меня рука усохнет, если еще раз возьму перо. Только - Сибирь, захолустье! Силки расставлю и... рыбу буду ловить".
…Даже через 18 лет в его голове не будет укладываться это треклятое "почему?", и 1 июля 1952 г. Остап Вишня напишет в дневнике: "Меня считали, а может, и до сих пор кто-то считает националистом. Не понимаю! Ну почему я должен не любить русский народ? Почему? Царя не любил, царизм не любил, ненавидел - это правда! Но... народ?! Я мало в жизни сделал для народа. Это правда! Но поймите одно: тридцать два года ушло у меня на то, чтобы быть грамотным человеком. Когда же было делать? Я не оправдываюсь, я говорю то, что было. Почему бы (еще раз говорю) я не любил русский народ? Разве не наслаждался я гением А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, Л.Н.Толстого? Разве я не понимаю, что без помощи русского народа я был бы батраком у польского или немецкого пана? А может, где-нибудь умирал на турецкой (я забыл, как они называются) лодке? Каторжным?".
* * *
Тем временем он оказался на галерах каторжных, коммунистических... Сначала узника П.Губенко в концлагере Ухтпечлага посылали на разные работы, но однажды на руднике Эджит-Кырта, к счастью, понадобился фельдшер. Дальше возникла спасительная должность плановика в 1-м ООП, пока литератора не взяли сотрудником лагерной многотиражки "Северный горняк". Местному начальству нравились его горькие двузначные шутки: "У нас есть немало достижений: за счет заключенных население Севера почти удвоилось".
В этой многотиражке мнимой радости и искреннего отчаяния от Ухтпечлага он опубликовал 22 очерка, в которых воспевал смирных трудящихся, мечтавших покорить (читай - выжить) суровый Север. Есть сведения, что Остап Вишня брался даже за роман! Впрочем, не хватало свободного времени, канцелярских принадлежностей и донимала язва, обострившаяся в условиях ледяного ада.
Как точно о нем написал теоретик украинского интегрального национализма Дмитрий Донцов: "Если речь идет о сатире, то вместо Гейне, Свифта, Рабле, которые, отбрасывая какую-то идею, уничтожали ее всю, с головы до пят, - находим... Остапа Вишню, остроумного, талантливого, но до мелочей "литературного обывателя", как говорил Щедрин, "непреклонного обличителя исправниковской неосновательности и городнического заблуждения", протестанта против "маленьких недостатков механизма".
Наибольшей душевной опорой в ссылке стала для писателя его вторая жена Варвара Алексеевна Маслюченко. До ареста она была затребованной актрисой и в Харькове, и в Киеве, а стала декабристкой ХХ в. Тотчас от семьи "врага народа" отвернулись друзья, шарахались знакомые. Вместе с сыном Остапа Вишни от первого брака Вячеславом (первая жена, как и мать юмориста, умерли от тифа) и дочкой Марией Варвару Маслюченко тоже выслали из Украины.
Поселилась бывшая Жанна д'Арк (в этом образе впервые увидел ее на сцене Остап Вишня) с двумя детьми в Архангельске - на Кегострове. Оттуда регулярно посылала мужу одежду, продовольствие и письма. Думалось, хуже уже не будет, и если они осилят непреодолимые обстоятельства, то когда-то простое семейное счастье восстановится - и супруги будут вместе. Куда там!
Cпециальным циркуляром П.Губенко как "опасного государственного преступника", осужденного за "террор против вождей партии" по статье №54-8 Уголовного кодекса СССР, выслали под Воркуту, в изолятор на Кожве (левом притоке Печоры), а это - за 300 км от поселения Чибью. К месту назначения узник должен был добираться самостоятельно. Это была верная смерть. Уберегли друзья, среди которых актер театра "Березіль" Иосиф Гирняк. Они как следует снарядили товарища в опасный путь...
В воспоминаниях об Остапе Вишне узник Ухтпечлага Иосиф Гирняк вспоминал, как кто-то решил вслух читать перед арестантами рассказы русского юмориста Михаила Зощенко. Но кто-то из толпы выкрикнул: "По-украински! Вишню давай!". И он обессиленным страдальцем привставал, а то и полулежа читал. Рассказывали очевидцы, что свои произведения Остап Вишня всегда читал невозмутимым тоном, избегая актерского лицедейства, но аудитория неизменно хохотала до слез.
Из прихотей - разве что просил найти ему папиросу любимого "Казбека".
Мороз, пурга, голод, изнурительный труд без должного инструмента - этого людоморам показалось мало. Пока Остап Вишня выздоравливал, спали массовые расстрелы узников ГУЛАГа, которые проводили во исполнение спецдирективы №59190 от 16 августа 1937 г. за подписью наркома внутренних дел СССР Николая Ежова. И тогда коллегию ОГПУ накрыло волной... перепроизводства судебных дел, особенно расстрельных.
Как утверждали в воспоминаниях родные юмориста, на каком-то этапе в лагере Ухтпечлага, где отбывал наказание писатель, возникла насущная потребность освободить места для... новых узников. Чтобы разместить новых осужденных, пленников со стажем решили перевести в другие колонии. А там также должна была произойти плановая "утилизация", т.е. расстрел. В список смертников попал и Остап Вишня.
Так что на отголоске массовых расстрелов политзаключенного П.Губенко отправили самого пешим этапом - 300 километров! - назад в Чибью. Якобы для дополнительного "расследования и установления новых обстоятельств". Он тащился по немым снегам и не спешил, поскольку знал - вызвали на расстрел. Так оно, между прочим, и было.
Скажу так: о том периоде жизни литератора документов мало - зато куча разных версий. По одной из них, пока продолжалось этапирование "короля украинского тиража", начальника Ухтпечлага уволили с должности и... расстреляли, а в бюрократической суете приказ о расстреле Остапа Вишни... потерялся.
Как бы там ни было, но в полусознательном состоянии каким-то чудом украинец дотащился до лагерного кирпичного завода за колючей проволокой и, перейдя границу неволи, потерял сознание. Известные украинские литераторы, уважаемые писатели мне лично рассказывали: о том, что началась Великая отечественная война, Остап Вишня узнал только в 1943-м! Тем временем на воле настоящие побратимы по изящной словесности о пленнике никогда не забывали. Не один год в Москве ходатайствовали об освобождении Остапа Вишни Александр Довженко, Николай Бажан, Юрий Яновский. Но удалось это первому секретарю ЦК Компартии Украины, члену Политбюро ЦК ВКП(б) генерал-лейтенанту Никите Хрущеву. Об этом П.Губенко никогда не забывал.
7 октября 1943 г. в высших кабинетах власти таки подписали решение об освобождении литератора из ссылки. Из воркутинских лагерей П.Губенко вернулся только декабре 1943-го - с подорванным здоровьем, но с нерастраченным даром к красному слову. В Украину ему пришлось добираться через Москву. В столице СССР затравленный литератор зашел к Максиму Рыльскому, который жил в гостинице. Говорили исключительно о литературном: ой, сколько же у него за десять лет насобиралось вопросов! О Воркуте - ни слова. Сибирь научила: о своей беде никому не говори, ибо добрый испугается, а злой посмеется.
С течением времени семейное тепло, внимание друзей, читательская общественность помогли оттаять Вишневой Улыбке. Из последних сил литератор возвращался от уныния к жизни и творчеству.
"В Вишне был великий смех, и его вытравили", - горько констатировал в своем дневнике Григир Тютюнник.
Что, кроме язвы желудка и мешков под глазами, литератор привез из воркутинского концлагеря? Шахматы из хлеба, сделанные писателем во время пребывания в колонии, которые до сих пор хранит его внучка Марьяна Леонидовна Евтушенко.
Не раз предлагала она (бесплатно) передать личные вещи писателя в литературный музей. Но ей ответили: "Некуда".
Так и хранится этот нехитрый скарб: массивный стол писателя, который единственный знал, как не капали, а лились его горькие слезы; пожелтевшие книги, рукописи, вышитые сорочки, коллекция тарелок Межигорской фаянсовой фабрики, которые собирал писатель, удочки, брыли - просто в квартире...
* * *
26 февраля 1944 г. газета "Радянська Україна" напечатала его вымученную улыбку "Зенітка", которая облетела фронты и прозвучала на радио, будто салютуя тому факту, что в Украину из сибирской могилы вернулся хриплый до неузнаваемости голос.
"Зенітка" - это было полбеды. За свое освобождение бывшему петлюровцу пришлось заплатить... вульгарными социалистическими фельетонами, как например "Самостійна дірка" и т.п. - против воинов УПА в целом и Степана Бандеры, Симона Петлюры и других в частности. И якобы именно за это литератору выделили квартиру в освобожденном от фашистов Киеве. Между тем хорошо знакомые с Остапом Вишней люди назвали "Зенітку"... голосом юмориста из могилы.
За веселую и чистую душу Остапа Вишни люто боролись два людоедских режима: нацисты и коммунисты. Причем первыми к идеологическим манипуляциям прибегли гитлеровцы. По послевоенной Украине ширился миф: будто бы в еще оккупированном Киеве в начале осени 1943 г. немцы устроили на Крещатике процессию-реквием по замученному в ГУЛАГе коммунистами Остапу Вишне.
Об этом агенты НКВД срочно доложили в Москву лично Горцу. Удивился отец народов: "Жуков - знаю, Кукрыниксы - знаю, Черчилль - знаю? Кто это Остап Вишня, и где он?".
Сталину доложили о "десятилетке", которую заканчивает в Воркуте украинский юморист. Пыхнул трубкой вождь и приказал доставить весельчака в Первопрестольную. Ибо сразу увидел друг советских детей политическую выгоду.
* * *
Больше всего Остап Вишня стремился вернуться к массовому читателю, однако долгое время приходилось доверять сокровенное исключительно собственному дневнику. С одной стороны, растравляло душу желание жить будничными делами народа, а с другой - выжигало сердце понимание, как об этот народ партийные боссы ноги вытирают. Мне кажется, именно из-за этого внутреннего отчаяния Павел Михайлович Губенко последнее десятилетие так упрямо боролся с зеленым змием. И в этом поединке совести и тогдашних реалий остановить мужа могла лишь самоотверженная жена: "Павлуша, тебе достаточно".
Чаще всего в ответ на голос здравого смысла он доброжелательно бурчал, но послушно ставил рюмку: "Моя Варя состоит из змеиных спинок". Чтобы спасти родного человека от нее самой, Варвара Алексеевна старалась встречать мужа с работы, поскольку иначе он оказывался в шумных местах, где охотно наливали. Когда к Остапу Вишне наведывался в гости Максим Рыльский, его в коридоре обыскивали, даже заставляли выворачивать карманы. Но кто поймает опытных охотников?
Испытав за 35 лет литературной жизни многочисленные мытарства, юморист не стал ни ярым национально сознательным писателем, ни непоколебимым борцом с тоталитарным режимом. "Король украинского тиража" остался прежде всего Литератором, кристально чистым. Меня лично поразила его простая, но мощная мысль, записанная в дневнике от 21 марта 1949 г.: "Высочайшее наслаждение читать Пушкина и Шевченко!.. Высочайшее! Делайте так: сегодня - Пушкина, а завтра - Шевченко. Или наоборот! Какое наслаждение!".
* * *
В начале 1950-х украинское село Крынки, спрятавшееся в поднепровских плавнях где-то между Херсоном и Новой Каховкой, считалось охотничьей и рыболовецкой Меккой. Со всех концов бывшего Союза отправлялись сюда охотиться и рыбачить. Ясное дело, был среди рьяных охотников и Павел Губенко: этакий простой улыбающийся дядя в брыле, высокий ростом, худой, лысый и заметно сгорбленный под бременем пережитых лет. А у его ног спаниель Гай так и вьется, так и рвется поймать утку.
Когда Остап Вишня отправлялся на охоту, не было и дня, чтобы Варвара Алексеевна его не провожала. А на Басанке любил он карпов и сомов ловить. Накануне подкармливает и подкармливает, а как только поймает большого карпа (такое часто случалось), все курортники бежали смотреть и фотографироваться.
Даже изготовили шутливую медаль и торжественно вручали награду лучшему рыбаку. Местная молодежь ходила тихо, чтобы не распугать рыбу, а он сидит на пристани, ноги погрузив в воду, и что-то записывает.
Кто-то из смельчаков отважился спросить:
- Павел Михайлович, что вы там видите в воде?
- Ты знаешь, слова у меня сами рождаются, я их только успеваю записывать. Не имею я права каждый день не писать, ведь какой тогда из меня писатель?
Одна из последних записей в дневнике великого Остапа Вишни - размышления о природе искреннего человеческого смеха. Того смеха, который никакого отношения не имеет к фастфуду имени Comedy Club или, не приведи Господи, "95-го квартала".
Для последующих поколений украинских юмористов пусть эти слова звучат завещанием: "Моя задача - показать, подчеркнуть, покрасить (не в вульгарном смысле) то, что я видел... Смех? Сидит женщина... Кормит грудного ребенка. Под сиськой... Серьезная... Глубокая... Задумчивая... И, может, даже печальная. И вот я, смотря на все это, преисполненный до отказа уважением к матери, хочу ее развеселить. Я в этом процессе кормления ребенка могу подметить какую-то черту: ребенок чмокает губами. А вы возьмите и, подражая ребенку, чмокните тоже. Доброжелательно чмокните... Что получится? Смех! Почему? Контраст: ребенок чмокает и взрослый. Какой смех возникнет? Доброжелательный! Почему? Мать улыбнется, поскольку вы обратили внимание на ее ребенка. И так всюду и всегда... Злой смех? Сатира? Ловите, наблюдайте контрасты - и будет смех!".
* * *
Все друзья, которые заходили в квартиру №21 в тот октябрьский день 1955 г., смущались. Хозяин тихого жилища в доме писателей РаЛит (Кооператив "Робітник літератури"), что на улице Богдана Хмельницкого (тогда - Ленина), 68, плакал и улыбался. На все вопросы Остап Вишня отвечал: "У меня сегодня самый счастливый день в жизни, а они (жена и дочь. - А.Р.), видите ли, плачут".
Что случилось? Наконец Павел Михайлович Губенко получил на руки судебное решение. На протест прокурора Военный трибунал Киевского военного округа 25 октября 1955 г. отменил постановление Коллегии ОГПУ от 3 марта 1934 г. и прекратил дело из-за отсутствия состава преступления.
Оказалось, участия в подготовке террористических актов, в убийстве секретаря ЦК КПУ П.Постышева он не принимал, к контрреволюции на литературном фронте никакого отношения не имел. Теперь он не знал ответ лишь на один вопрос: за что ему до конца жизни судилось смотреть кошмарные сны, в которых звучал приговор судебной тройки о расстреле, а потом он до самого утра тащился по белой пустыне, чтобы попасть в 1-ый отдельный пункт лагеря Ухтпечлага, и изо всех сил старался выжить?