По словам Л.Кучмы, в обсуждении проекта Послания Президента к ВР приняли участие свыше миллиона человек, но точки зрения оказались настолько разноречивы, что в своих окончательных выводах он опирался на мнения экспертов. Увы, продукт экспертизы оказался настолько политизированным, что экономика из доклада практически исчезла. Но поскольку Президент объявил Послание открытым для критики документом, рискнем воспользоваться этой любезностью.
О приоритетах Послания
Будем исходить из постулата, который сам Л.Кучма сформулировал так: «Переходный, переломный этап отечественной истории, совпавший во времени с радикальными переменами в мировом устройстве, существенно повысил возникающие перед нами требования и задачи. Утвердиться и завоевать право на достойную жизнь смогут лишь те нации и те страны, которые уже сегодня сумеют выработать для себя линию и логику динамичного и неуклонного экономического роста, правильно определят свои приоритеты и своих партнеров, обезопасят себя от вытеснения на обочину общецивилизационного процесса».
Поскольку в этой ситуации, по словам докладчика, для Украины нет иного выбора, кроме немедленного включения в глобальный процесс, ей недостаточны темпы роста, характерные для стран со стабильной экономикой. Отсюда эпицентр экономической политики — 6—7% прироста ВВП в год, обеспечить которые призван ряд благоприятствующих факторов.
Прежде всего Украина — молодой госорганизм, активно ищущий новые формы своего развития и обреченный на динамизм и здоровый реванш за века безгосударственного существования. Этот динамизм, видимо, и привел к такому приоритету, как «утверждение механизмов, обеспечивающих надежные гарантии не только окончательной стабилизации экономики, но и образование необходимых предпосылок ее ускоренного роста». Эта фраза немедленно вызвала в памяти первую программу деятельности Кабмина на 1996 год, которая начиналась словами: «Основной целью деятельности правительства является стабилизация производства, создание условий для реального роста ВВП». Тогда сей рост планировался в размере минус 1%, а в жизни получился минус 10%. Есть ли уверенность, что подобное не случится в 2000—2004 годах, коль команда «здоровых реваншистов» образца 1996 года не так уж сильно изменилась — разве что пересела из одних высоких кресел в другие?
Правда, Президент также ощущает дискомфорт в кадровом вопросе и потому возлагает особые надежды на новую генерацию менеджеров, их амбициозность и стремление к самореализации. Для превращения в движущую силу развития им, по его мнению, не хватает доступа к политике и власти. Но поскольку Украине нужно на первых порах до 20 тыс. менеджеров-организаторов, вряд ли эту задачу (с учетом увольнения прежнего персонала) можно будет решить в планируемый период. Сегодня, если автор правильно понимает ситуацию, мы заняты не столько преодолением системного кризиса, сколько его развитием путем совершенствования механизмов перераспределения общественных ресурсов между индивидуальными и корпоративными претендентами. Однако Президент полагает, что процесс сей практически завершен и «все более или менее привлекательные предприятия с ликвидной продукцией поделены по сферам влияния между кланами».
Подобная модель, разумеется, не исключает возобновления экономического роста, но обрекает на сохранение крайне неудовлетворительного по критериям развитых стран уровня и качества жизни населения, на весьма болезненный процесс поиска инвестиционных ресурсов в ущерб потребительским нуждам, на нарастание признаков отставания от процессов мирового развития. В этой связи ссылка на такой благоприятствующий «украинскому технологическому прыжку в ХХІ столетие» фактор, как «интеллектуальный потенциал, передовые позиции в ряде отраслей» вызывает ряд вопросов. Ежели, судя по Посланию, в искомые отрасли входят аэрокосмос, судо- и танкостроение, а также некие конкурентоспособные производства приборов, энергооборудования и т.д., то не приняли ли мы за инновации все, что досталось в наследство от советских времен более или менее работоспособного? Если, далее, прыжок в ХХІ век не может не быть теснейшим образом связан с эпохой постиндустриальной цивилизации, то отчего приведенный перечень целиком охватывает достижения индустриальной эры, причем многие из них не относятся даже к позднеиндустриальному периоду?
О подлинных приоритетах ХХI века
Важнейший момент в процессе целеобразования — выбор рамок. Можно ли сегодня в условиях хозяйственной глобализации вести речь о том, что «самые важные базовые ценности — это государственность и национальная безопасность Украины»? Можно ли говорить о геоэкономических интересах страны в условиях становления макрорегионов типа ЕС, присоединение к которому также является «базовой основой нашего дальнейшего развития»? Можно ли на языке национального капитала планировать будущее в условиях расширения поля деятельности ТНК и формирования геофинансовых потоков?
Ни на один вопрос в Послании ответа нет. В связи с этим хотим обратить внимание на формирование нового, предельно широкого понимания капитала, которое проявилось в выступлениях на минувшем Всемирном экономическом форуме в Давосе Билла Клинтона, Тони Блэра и некоторых других, менее именитых участников. Если производственная идеология ХІХ столетия базировалась на формуле «без капитала нет богатства», воспроизводственная модель ХХ века — на формуле «без сбережений нет капитала», то модель развития конца ХХ — начала ХХІ века — на формуле «без наличия образа будущего и доверия к нему нет сбережений» (этот аспект проблемы никак не освоят наши составители всевозможных программных сочинений). Так в понятие капитала входит способ производства образов будущего, формируя новую конфигурацию факторов развития — экономических, политических, культурных и организационных.
Но, расширив понятие капитала, приходится менять и понятие его производительности как способности сберегать труд и естественные условия производства. «Расширенный капитал» бунтует против неэффективных институтов, обеспечивающих и поддерживающих его производительность. Это — политические и электоральные структуры, игнорирующие интересы молодежи и запросы будущего. Это — социальное государство с раздутой системой социальной помощи. Это — неповоротливая система обучения, ориентированная на передачу сведений. Это — затратное производство под эгидой протекционизма, которое у нас стыдливо именуют «защитой отечественного производителя». Именно с точки зрения институциональной неэффективности должен осмысляться феномен бегства капиталов и такие его мобильные формы, как переток финансов и утечка мозгов (в этом контексте предложенная Президентом немедленная легализация теневых капиталов практически бесперспективна).
Сегодня национальные государства уже не распоряжаются монопольно своими жителями и их сбережениями, капитал в широком смысле не поддается налогообложению, а суверенитет (в Послании — «государственность и национальная безопасность») выражается в привлечении и удержании капитала на своей территории. В этих рамках можно сформулировать одну из ключевых ценностей и целей: всемерно повышать производительность отечественного капитала как основы воспроизводства богатства, привлечения внешнего и создания совместного капитала. Эта цель отвечает вызовам нового столетия.
Да, авторы Послания правы: инновационная деятельность ныне превратилась в самостоятельный хозяйственный уклад, ориентированный на получение части мирового дохода в формах технологической ренты. Ее форвардом до последнего времени был ВПК с последующим использованием новшеств в гражданских отраслях. Однако постепенно сменился сам тип ведения войны: ее алгеброй стала экономическая и политическая конкуренция. Производство знаков и знаковых систем, управляющих массовым поведением, становится ведущим сектором инновационной экономики и политики. Реклама, паблик рилейшнз и брэнд-менеджмент сначала обеспечивали торговлю товарами и услугами, но затем, начав торговать стилями жизни, они не только превратились в ведущий элемент экономической и политической культуры, но и открыли дорогу еще одной ипостаси постиндустриализма. Когда исследования природы все больше вытесняются исследованиями общества и человека, а традиционные институты науки — институтами управления и методологии мышления, форвардом инновационной экономики и политики становятся гуманитарные технологии.
С другой стороны, инновационной экономике необходимо инновационное образование — именно таков был лейтмотив давосских выступлений Клинтона и Блэра. К сожалению, системы управления образованием в независимой Украине утратили стратегические цели и ориентиры. Госорганы практически полностью прекратили поддерживать фундаментальные и прикладные исследования по созданию новой технологической платформы образования и подготовки кадров...
Симптоматично, что визит Леонида Кучмы в Давос прошел без обширных комментариев. Оказалось, что участников форума мало интересовали национальные проблемы (в Украине их волновала разве что проблема закрытия ЧАЭС), ибо на нынешнем мировом рынке идей по- настоящему в цене один товар — универсальные ценности. Украина имеет полное право гордиться своей историей, культурой и «достаточно высоким научно-техническим потенциалом», но если она хочет все это продать не заезжим туристам, а сильным мира сего, то должна вычленить из данного набора то общее, что роднит ее с западным миром, и именно это выставить в витрину. Без такой «гармонизации» поступь в новый век превратится в лучшем случае в виртуальное топтание, в худшем — в реальную деградацию.