Мужик купил кота и обнаружил, что тот... разговаривает! На работе хвастается, ему, естественно, крутят пальцем у виска. Он спорит с пятью сотрудниками - на десятку с каждым, ведет их домой, а кот молчит! Пришлось расплачиваться. Только гости ушли, кот опять болтает, как ни в чем не бывало. Хозяин на него орет: «Я же из-за тебя, сволочь, разорился на полтинник!». А кот отвечает: «Ты не понял. Завтра ты с каждым из них поспоришь на тысячу - и вот тогда-то я действительно заговорю!»
Анекдот о краткосрочной и долгосрочной экономической политике
от Профессора с большой буквы Януша Ширмера
Противники «незалежности» любят тыкать оппонентам в глаза ее непосредственные экономические последствия в виде отлучения Украины от необъятных ресурсов России. Действительно, соседи пока что живут побогаче. Но, как это часто бывает в экономике, тактический проигрыш, вполне возможно, обернется стратегическим выигрышем, и все эти временные потери окупятся сторицей. Ведь добровольно отказавшись от «шары», Украина сделала первый шажок на пути к настоящей цивилизации.
С экономической точки зрения в это понятие входит некий набор «правил игры» - институций, характерных для каждой конкретной цивилизации. Произвол властей, да и вообще отсутствие, неэффективность или примитивизм таких общепризнанных правил - это признак варварства. Которое, в свою очередь, не может быть экономически эффективным, поскольку при отсутствии формальных и неформальных правил экономическая деятельность становится слишком рискованной, если не бессмысленной. В каждой конкретной сделке никто не знает, чего ждать от незнакомого покупателя, продавца или работника. А в более долгосрочной перспективе никто не уверен в будущем настолько, чтобы инвестировать.
Институции формируются в обществе тогда, когда в них возникает потребность. Прежде всего, когда приходится делить или спасать от хищнического истощения жизненно важные редкие ресурсы. Например, как описал в своей классической работе Гарольд Демзец, права собственности на лесные угодья у североамериканских индейцев сложились только тогда, когда огнестрельное оружие дало им возможность истощать запасы дичи. Если бы лес и дальше оставался общим ресурсом, это привело бы к «трагедии общин», когда каждый пытается улучшить свое благосостояние, а все вместе в результате получают все меньше и меньше - проблема, характерная для очень многих ресурсов. В отличие от этого, собственник сам отвечает за последствия своего хищничества или, наоборот, получает выгоду от инвестиций. Это, условно говоря, «западный» путь. В такой цивилизации конкуренция естественна, а государство вторично, оно вполне может играть роль «ночного сторожа», охраняющего права граждан, в том числе и на собственность.
Есть и альтернативный путь: авторитарный арбитр (например, олсоновский «стационарный бандит», который предпочитает регулярную дань набегам) может установить квоты на отстрел дичи. В такой, «восточной», модели государство (тот самый бандит), наоборот, первично. Оно выступает реальным собственником всех важных ресурсов, назначая чиновников-менеджеров для управления, но не распоряжения этими ресурсами. При этом ни о какой конкуренции, кроме административной, речь, конечно же, не идет.
Третий теоретически возможный путь - коллективное управление, описанное Элинор Остром, - ограничен небольшими сообществами и мало где реально работает. В этом каждый может убедиться на собственном опыте: попытайтесь хотя бы создать ОСМД в своем доме!
Естественно, в любом реальном укладе присутствуют все эти принципы. Характеризует цивилизацию преобладание тех или иных способов решения проблемы общего ресурса.
Где же в этих координатах место «Евразийской цивилизации»? В своем фундаментальном труде «Особость России. XI-XX вв.» Егор Гайдар очень точно указал на главное отличие России от цивилизаций как Запада, так и Востока: неограниченность ресурсов. Унаследовав после краха империи Чингисхана огромные пространства, которые не требовали даже усилий на их завоевание, Россия на века утратила стимулы к интенсивному развитию. И именно поэтому, а вовсе не из-за «ига» отстала от Европы, утверждает ученый-реформатор.
Для подобного развития понадобился специфический тип государства, которое большую часть времени почивает на огромной ресурсной базе, но готово в любой момент мобилизоваться, чтобы защитить свои огромные границы. Социологи утверждают, что русский народ оказался прекрасно готов к построению именно такого государства, опять же, благодаря избытку ресурсов для подсечно-огневого земледелия. Московитам приходилось периодически мобилизовываться, чтобы перейти на новое место, аж до XV века, когда в Западной Европе уже давным-давно вся земля была поделена и переделена. Да и южнее, на границе великой Степи, земли было вдоволь, вот только время от времени нужно было всем миром отрываться от ее обработки, чтобы отбивать набеги кочевников.
Естественным режимом, возникшим на неограниченной ресурсной базе в сочетании с мобилизационной культурой, стало самодержавие - варварский вариант «арбитра». Поскольку потребность в спасении ресурсов от истощения была куда меньше, институции оказались менее востребованы, чем это было и на Западе, и на Востоке. С другой стороны, жесткие правила мешали мобилизации любой ценой. Поэтому вместо них процветало своеволие начальства и власть, основанная на личной преданности. То есть варварство. Естественно, не стопроцентное - кое-какие правила игры Россия заимствовала с Запада и Востока, а внутренним, глубинным, порядком оставался архаичный «миръ», крестьянская община как орган коллективного управления ресурсом, относительно автономный от центральной власти, неэффективной в организации управления ресурсами.
Таким образом, ни о какой «самобытной цивилизации» говорить не приходится. Взять хотя бы великие изобретения, повлиявшие на историю человечества: в средние века они шли преимущественно с Востока, потом первенство перешло к Западу. В России если что и изобретали (народ-то отнюдь не бездарный!), то оно, за редчайшим исключением, оставалось невостребованным. А зачем, в самом деле, возиться с новинками и рисковать, пока есть ресурсы? Разве что ради военной мощи - впрочем, даже здесь Россия никогда не была лидером. СССР, воплотивший в себе все самое архаичное и варварское, что было в России, хоть и прикрывший это модернизационной риторикой и некоторыми внешними атрибутами Запада, смог на короткое время вырваться на передний край ценой просто неимоверной мобилизации. Но все равно, в конце концов, проиграл «холодную войну», не говоря уже о безнадежном отставании в мирных инновациях. Более того, попытка привить инновационную ветвь на ствол, привыкший сосать и проедать ресурсы, вместе со всеобщим образованием критически увеличила число «сильно умных» и «больно грамотных», чуждых совковой субкультуре «отщепенцев».
Тем временем вековое соперничество цивилизаций вчистую выиграл Запад: его институции оказались более гибкими, способными трансформироваться в уклад с «открытым доступом» (см. «Занимательная реформистика…», ZN.UA №10 от 16 марта 2012 года), воспринимать инновации и обращать их на пользу людям. «Восточные» страны тоже стали развиваться успешнее, но ровно настолько, насколько они переняли базовые принципы Запада, прежде всего права собственности и, соответственно, конкуренцию - естественно, с местной спецификой. И, похоже, что древние цивилизации, построенные на совсем других институциях, могут, в конце концов, преуспеть в таком копировании больше, чем институционально слабые страны.
В России же (точнее, тогда - СССР) ситуацию еще больше драматизировало открытие нефтегазовых месторождений, которое значительно усугубило «ресурсное проклятие». Оно «тактически» продлило агонию советской системы на добрых двадцать лет, но стратегически окончательно переломило ей хребет - ведь если бы не сибирская нефть, вместо застоя, не исключено, советским лидерам, подобно Дэн Сяопину, пришлось бы проводить реформы. Если раньше «стационарный бандит» вынужден был хоть как-то заботиться о «холопах», чтобы было кому производить дань, то теперь, по меткому замечанию известного российского экономиста Альфреда Коха, «для власти, выбравшей в качестве концепта развития страны практически исключительно продажу извлеченного из ее недр сырья, население этой страны - лишнее. Оно… проходит по статье «затраты», или, как теперь модно говорить, - «косты». А рациональный бизнесмен «косты» сокращает. Мы мешаем нашей банде… Реально ей нужны лишь 2-3 млн. человек, которые заняты в добыче и доставке к рынкам сбыта сырьевых товаров». Именно поэтому российскую власть и обвиняют в том, что она относится к собственной стране как к колонии, что, впрочем, тоже имеет глубокие, еще ордынские, корни.
По иронии судьбы, независимость обосновывали такими же ресурсными аргументами - мол, эксплуатируют нас москали. За этим стояли ресурсные же интересы отечественной номенклатуры. А чего еще можно было ждать от элиты (в том числе и националистической ее части), воспитанной в терминах ресурсной экономики? Тем более что значительная часть самой Украины (особенно Донбасс) сама выросла на ресурсах. Однако, отделившись от «русского мира», Украина встала на путь цивилизации. Наша «элита» никак не может смириться с мыслью, что «шара» закончилась и не осталось иного пути, кроме как в муках вырабатывать правила игры и учиться по ним жить. Этот путь долог и тернист, но только он ведет к долгосрочному процветанию.