К сожалению, наши предостережения об опасности вхождения украинской экономики в инфляционную спираль («ЗН», №38 от 13 октября 2007 года) подтверждаются. С начала 2008 года потребительские цены возросли на 9,7%, а по сравнению с мартом 2007-го — на 26,2%. Для сравнения отметим, что в марте с.г. индекс потребительских цен в РФ увеличился на 1,2%, в Казахстане — на 0,6%.
Не могут не вызывать обеспокоенности просчеты правительства, прогнозы которого относительно динамики цен даже в приблизительном варианте не соответствуют реальной ситуации. Это не позволяет определить обоснованные механизмы антиинфляционной политики, сводит осуществляемые меры к конъюнктурным во многих аспектах шагам.
Во-первых, правительство допускает принципиальную некорректность в своих акцентах на том, что истоки нынешней инфляции лежат в 2007 году, когда цены выросли почти на 17%. На самом деле речь должна идти об инфляционной модели развития, сформировавшейся начиная с 2005 года.
Мы должны ответить на вопрос, почему в 2001-м — первой половине 2004-го инфляция находилась в среднегодовом измерении на уровне около 5,0%, а в 2005—2008 годах ее параметры возросли почти втрое? Причина очевидна: соответствующее ускорение связано с растущими диспропорциями в социально-экономической политике. Если в 2001—2004 годах темпы прироста реальной заработной платы превышали темпы роста ВВП в 2,1 раза (оптимальным считается соотношение 1,4—1,5), то в 2005-м — в 11,7 раза. В текущем году эта практика реанимируется. Сформировавшийся в предыдущие годы инфляционный потенциал украинской экономики фактически усиливается.
Проблема преодоления инфляционной спирали находится прежде всего в этой плоскости: мы вынуждены идти на снижение социальной нагрузки на экономику. Соответствующие шаги должны быть реализованы уже при внесении уточнений в бюджет-2008. Отношение правительства к ним приобретает в нынешней ситуации ключевое значение в антиинфляционной политике.
Во-вторых. Должны быть даны четкие ответы и на вопрос, почему в странах Запада, в частности в США, речь идет об опасности нынешнего роста цен с 2,0—3,0 до 4,0%, в странах ЕС — соответственно с 2,0 до 3,5%, в странах Центральной Европы — с 3,5—4,0 до 7,5—8,0%, а у нас — до 20 и больше процентов. Ответ и здесь очевиден — несоответствие рыночных саморегуляторов. Мы завершили только нулевой цикл в создании рыночной экономики. Можно тысячу раз повторять лозунги об углублении конкуренции, однако если не будут на деле действовать механизмы защиты каждого звена частной собственности, если не будет задействован полноформатный рынок земли, если в инфантильном состоянии будет оставаться фондовый рынок, а также рынок жилищно-коммунальных услуг, если будет сохраняться обанкротившаяся просоциалистическая по своему содержанию социальная политика, в частности политика пенсионного обеспечения, то в этой ситуации о дееспособности конкуренции, которая должна была бы взять на себя весомую часть задач ценовой стабилизации, говорить не приходится. Вместо этого три года подряд вопрос углубления рыночных преобразований по сути вообще снят с повестки дня.
В-третьих. Необходимо сместить акценты и в направлении обеспечения реальной приоритетности политики макроэкономической стабилизации. И в этом вопросе у нас есть достаточно весомый отечественный опыт предыдущих лет, когда соответствующая политика была доминирующей. В связи с этим вызывает как минимум удивление позиция руководителей совета НБУ, все время публично высказывающих предостережение об угрозах для реальной экономики жесткой монетарной политики. Странная некомпетентность, непонимание того, что инфляционная спираль не только обесценивает доходы населения, но и системно девальвирует инвестиционный потенциал и в конечном итоге — возможности экономического роста.
Вместе с тем следует осознавать реальные сложности политики приоритетности макроэкономической стабилизации. Такая политика предполагает органическое единство бюджетной и денежной стабильности. Одним из базовых инструментов снижения инфляции в 1994—1999 годах с 501,2 до 19,1% были не только жесткая денежно-кредитная политика, но и ощутимое сжатие доли государственного потребления: расходы сводного бюджета были снижены соответственно с 52,4 до 26,7% ВВП. С 8,9% ВВП в 1994 году до 1,5% — в 1999-м сократился дефицит бюджета. В 2000 и 2002 годах у нас был профицит бюджета. Сейчас уровень государственного потребления (затраты сводного бюджета и Пенсионного фонда) достигает почти половины ВВП, а дефицит — 2%. Инфляционность украинской экономики усиливается и на этой основе. В подобной ситуации любые единоличные стабилизирующие действия НБУ останутся неэффективными.
Сказанное отнюдь не снижает необходимости принципиального обновления монетарной политики, где доминантами могут стать применение наработанных мировым опытом механизмов инфляционного таргетирования и соответственно — углубленной либерализации валютно-курсовой политики. Вместе с тем такая политика должна корреспондироваться с принципиально новой ситуацией, формирующейся в связи с обретением Украиной членства в ВТО, в которой, как показывает мировой опыт, инструменты валютной политики оказываются особенно значимым фактором защиты национального рынка, в частности относительно импортируемой инфляции.
В-четвертых. Необходимо формировать естественную основу неинфляционного роста социальных выплат — обеспечивать инструментами экономической политики опережающие темпы повышения производительности труда. Речь идет об освоении механизмов трансформации растущих доходов населения в эффективный спрос, являющийся ключевым в кейнсианской модели экономической политики. Для этого необходимы действенные экономические, в т.ч. фискальные, механизмы корректировки соотношения потребительского и инвестиционного спроса с акцентами на последнем. Составляющие такой политики понятны. Это — значительное снижение налоговой нагрузки, стимуляция инновационного процесса, прежде всего энергосбережения, не декларируемая, а реальная интенсификация механизмов жилищного (прежде всего индивидуального) строительства и пр.
Особенно важно стимулирование сельского хозяйства. В условиях систематического роста мировых цен на продукты питания делать ставку на формирование равновесия на продовольственном рынке за счет возрастающего импорта, как это было в 2005 году, уже невозможно. Сейчас в Украине открывается другая особенно значимая перспектива — стимулирование институционными и инвестиционными средствами быстрого наращивания мощностей отечественного АПК, рассчитанных на обеспечение как внутреннего, так и внешнего спроса. Этот шанс мы не имеем права упустить. Таким образом, частичная переориентация финансовых потоков из сугубо социальной сферы в отрасли АПК может оказаться также достаточно перспективной.
Сельское хозяйство и жилищное строительство — два в наибольшей степени социально-ориентированных и вместе с тем дезинфляционных сегмента экономики. Их развитие необходимо всячески стимулировать.
Конечно, существуют и другие достаточно значимые направления антиинфляционной политики, которые только в своем системном сочетании могут обеспечить положительные результаты. Правительство должно понять очевидное: в нынешних условиях профессионализм и дееспособность его политики измеряются эффективными действиями прежде всего в этом сегменте экономических отношений. Громкие политические декларации, которыми уже по горло сыто общество, тут не нужны. Ценовая динамика заявляет о себе каждый день и каждый час. Ее ощущает каждый гражданин. Так что традиционные инструменты информационно-политических технологий здесь абсолютно излишни.
Сегодня актуальны и необходимы неотложная, с учетом существующих реалий, проработка и настойчивая реализация четкой трехуровневой по своему содержанию антиинфляционной политики: политики краткосрочных, среднесрочных и стратегически перспективных долгосрочных мер, которые в комплексе могут принести ожидаемые обществом стабилизационные результаты. Речь идет не о возврате инфляции к результатам прошлого года, как об этом говорят сегодня на Банковой, а о перспективах четырех-пятипроцентного роста цен в годовом измерении. В этом же контексте должны разрабатываться и основы антиинфляционной политики.