Количество судебных исков, оспаривающих национализацию Приватбанка, растет как на дрожжах, процессы активизировались, и к четвертой годовщине национализации позиции государства — нынешнего собственника банка, в судах не усилились. Расследование самого крупного мошенничества не только в Украине, но и в мире ведут детективы ФБР. А вот украинское правосудие этот кейс упорно игнорирует. У них претензии к нынешним менеджерам банка, но не к бывшим.
О том, почему так, ZN.UA беседовало с главой правления Приватбанка Петром Крумханзлом. Не обошли стороной мы и ряд других не менее важных вопросов: о взаимоотношениях государства и госбанков, о кризисе и локдауне, о том, как будет развиваться украинский финсектор и самый крупный его участник — Приватбанк.
— Петр, на этой неделе активизировались судебные дела, связанные с национализацией Приватбанка. В том числе по двум искам от бывших собственников — и от Боголюбова, и от Коломойского. Оба хотят признать национализацию неправомерной. На ваш взгляд, насколько серьезными будут последствия этих судебных рассмотрений, если суд встанет на сторону бывших акционеров?
— Национализация произошла четыре года назад. Это лакмусовый тест для Украины и ее будущего. Поэтому крайне важна позиция судов по национализации. Новый закон о банках был принят, и он должен закрыть все вопросы, но посмотрим, как оно будет в реальности. Суды пока не применяют новый закон о банках в своей практике.
— Нынешние судебный и политический кризисы, которые мы наблюдаем в Украине, сказываются и на том, насколько эффективна наша судебная система. Если эти кризисы не будут разрешены в ближайшее время, насколько высок риск того, что национализация может быть отменена?
— Риск остается. Важно понимать, что последствия такого решения будут очень тяжелыми для Украины: не только для банковской системы, но и для всей экономики. Это решение будет ключевым для понимания инвесторами, какова судебная система в Украине, в каком направлении движутся страна и реформы, что будет в Украине в будущем. Если инвесторы не придут в страну, то с дальнейшим развитием экономики Украины будет очень сложно.
— Вы уже упомянули о том, что суды не используют «антиколомойский» закон в своих решениях. Есть еще один риск, он связан с иском о неконституционности всей системы гарантирования вкладов. Дайте, пожалуйста, вашу оценку, какими будут последствия как с точки зрения национализации Приватбанка, так и с точки зрения функционирования банковского сектора в целом, если вдруг Конституционный суд решит, что система гарантирования вкладов неконституционна.
— Это не просто усложнит ситуацию. Это разрушит банковскую систему и парализует экономику. Пострадают все и даже те, кто сегодня лоббирует такое решение.
— Вообще возможно ли функционирование банковской системы в современном мире без системы гарантирования вкладов?
— Фонд гарантирования вкладов является частью банковской системы. В том или ином формате этот институт существует везде в мире. Он обеспечивает надежность банковской системы, а следовательно, поддерживает устойчивость и развитие экономики. Так что без нее современная банковская система не может существовать.
— Правильно ли мы понимаем, что если Фонд гарантирования вкладов лишится своих полномочий — пусть даже на время, то повторно национализировать Приватбанк в случае, если бывшие акционеры побеждают в судах, не получится, потому что вся эта система национализации будет разрушена?
— Вероятнее всего.
— Недавно банк подавал заявление в Национальную полицию об угрозах топ-менеджменту. Насколько системным является давление на банк? По вашим оценкам, в последние полтора года это давление усилилось?
— Это давление существует с момента национализации. Да, оно усилилось. Атаки идут в разных направлениях. Это угрозы, которые мы получаем в анонимных письмах и социальных сетях. Это судебные иски — их более 40 против меня лично и против членов правления. Это допросы и повестки. Например, только на этой неделе мы получили повестки на допросы 15 сотрудников банка в связи с решением прекратить сотрудничество со страховыми компаниями из орбиты бывших собственников. Год назад начались трехмесячные пикеты под головным офисом. И многое другое.
Давление исходит от порой очень неясных инициатив. Часто это личная инициатива сотрудников, связанных с бывшим менеджментом и собственниками. Задача — заблокировать все процессы трансформации банка изнутри, как, например, решение отказаться от аренды отделений у бывших собственников или реформировать работу с огромным портфелем плохих кредитов. К этому всему мы в какой-то мере привыкли.
Но в последнее время начались физические угрозы. Раз опускаются до таких методов, значит, другие не сработали.
— Не могу не спросить. Известно, например, что заявления от профсоюзов и офшорных компаний в правоохранительные органы передавались через Совет Национального банка. Насколько, на ваш взгляд, вообще логично и разумно, что Совет НБУ — орган, который должен заниматься монетарной политикой, — позволяет себя втягивать вот в такие истории?
— Хороший вопрос. Я не на той позиции, чтобы комментировать то, что делает Совет НБУ или его члены.
— Получается, что, с одной стороны, на банк все время давят, на его руководство давят. С другой стороны, банк втягивают в бесконечные судебные процессы с плохо прогнозируемыми результатами. Вопрос о возврате банка не закрыт. Насколько была бы сильнее позиция банка, если бы Офис генерального прокурора все-таки инициировал расследование о мошенничестве в банке и причастности к выводу средств бывших собственников? Поднимался ли этот вопрос акционером банка, то есть правительством?
— Государство спасло Приватбанк от банкротства и вложило 155 миллиардов гривен в его национализацию. Кто-то должен установить, почему банк оказался в таком состоянии, кто в этом виноват. Расследование НАБУ идет, но никакого результата нет, или мы пока об этом результате не знаем. Подозрения и обвинения бывшему топ-менеджменту и собственникам не предъявлены. Органы интересует, что банк делает сегодня, а не что происходило в банке несколько лет назад. Пока на допросы ходит только новый топ-менеджмент банка. Поверьте, когда надо, повестки приходят очень оперативно. Этот процесс хорошо отлажен.
— Скажите, если ситуация настолько сложная и выхода мы пока не видим, не помогло ли бы вам предание огласке и публичности тех результатов, которые были получены детективами Kroll? Ведь на самом деле мы не видели ничего, кроме презентации, представленной сразу после национализации Александром Шлапаком. Возможно, вот эта вот огласка как-то помогла бы вам?
— Знаете, Министерству юстиции США ничто не мешает. Даже отсутствие отчета Kroll. Они просто делают свою работу. О схемах вывода средств из Приватбанка много раз писали и украинские, и международные медиа, даже фильмы сняты. Вопрос в готовности довести расследование до конца и установить истину. Не стоит забывать, что бывшие собственники всеми силами несколько лет пытались получить доступ к этому отчету. Украинский суд им это недавно разрешил.
— Раз уж мы упомянули о ваших заграничных судах. Когда нам ждать следующих слушаний? Каких-то хотя бы промежуточных решений в Великобритании, США, на Кипре и в Израиле?
— Напомню, что за последний год Приватбанк удвоил сумму исков к бывшим собственникам. Сегодня мы уже говорим о сумме, эквивалентной 10 миллиардам долларов. Приватбанк судится с бывшими владельцами в Великобритании, США, Израиле и на Кипре.
Полным ходом идет подготовка к Лондонскому процессу, уже известно расписание заседаний. Идут процессуальные приготовления к рассмотрению дела по сути. Например, одно из процедурных заседаний идет, пока мы с вами беседуем. Иск на 3 миллиарда долларов требует просто невообразимого количества доказательств, свидетельских показаний и экспертных заключений. В следующем году мы завершим подготовку этих материалов к слушанию, чтобы рассмотреть дело в один прием в 2022 году.
В США банк еще в этом году собирается завершить рассмотрение предварительных возражений ответчиков, чтобы в 2021-м перейти к рассмотрению дела по сути в ускоренном порядке.
Израильский процесс начался полгода назад. Летом я давал показания в суде Израиля в контексте рассмотрения предварительных возражений одного из ответчиков. Мы ожидаем, что эти возражения будут отклонены в ближайшее время. Это позволит нам перейти к рассмотрению дела по сути в следующем году. Мы с нетерпением ждем результата и ожидаем, что решение будет принято в пользу Приватбанка.
— Петр, скажите, мы правильно понимаем, что на самом деле в США слушаются два дела? Одно инициировано Приватбанком в отношении бывших собственников о выводе денег, другое — американским правосудием о легализации доходов.
— Да, точно так. Это два независимых процесса. Первый инициирован Приватбанком в Делавере в мае прошлого года, а второй — в этом году Министерством юстиции США.
— На ваш взгляд, какой из них придет к финишу первым и могут ли их объединить каким-то образом?
— Мне это сложно комментировать.
— В любом случае, по-видимому, результаты одного дела так или иначе будут влиять на другое.
— И в одном, и в другом деле описаны одни и те же схемы вывода средств из Приватбанка. Но пусть на этот вопрос ответят квалифицированные юристы.
— Я бы тогда перешла к более глобальным вопросам. Так как все-таки Приватбанк — большой игрок на украинском рынке. В следующем году наше Министерство финансов должно будет профинансировать довольно существенный дефицит государственного бюджета, и, что, на наш взгляд рискованно, они рассчитывают большую часть заимствований для финансирования взять на внутреннем рынке. Насколько готовы банки, особенно госбанки, поддерживать правительство в этом случае?
— Госбанки всегда готовы поддерживать государство. Но надо понимать, что это значит. Давайте посмотрим на стратегию Приватбанка. В первую очередь задача банка быть стабильным и ликвидным не только сегодня, но и в будущем. Поэтому мы будем развивать портфели и депозитов, и кредитов, и трансакции. Если у нас будет достаточно ликвидности, мы будем покупать государственные облигации.
Но если вы меня спросите, что для меня приоритет, конечно, это — развитие кредитования. Во-первых, мне об этом четко говорит стратегия банка, которую я получил от государства; во-вторых, развитие кредитования помогает экономике работать, а стране — двигаться вперед.
— Петр, но на самом деле не считаете ли вы в определенной степени лукавством, когда Минфин сначала просит госбанки сокращать гособлигации в своих портфелях и тут же подает госбюджет, где очевидно, что от них потребуют наращивания этого портфеля гособлигаций?
— Хороший вопрос. Но, думаю, вы понимаете, что это вопрос не ко мне.
— Но мы ведь правильно понимаем, что в принципе, с точки зрения рисков, наверное, покупать гособлигации менее рискованно и выгодно для банков? Я не имею в виду конкретно Приватбанк. Вообще, в принципе, вот абстрактный банк — выгоднее купить гособлигации, чем кредитовать бизнес, потому что бизнес — это более рисковые вложения?
— Тут нельзя ответить односложно. Покупка облигаций и в принципе работа с ценными бумагами — это достаточно простые с технической стороны операции. Тут не нужно вовлеченности огромных организационных ресурсов, сотен отделений и тысяч сотрудников. И есть обычный банковский бизнес — депозиты, кредиты, трансакции, обслуживание юридических и физических лиц. Это большой трудоемкий процесс 24/7. Здесь другая маржа и другая стоимость риска. Но нельзя говорить о том, что банк должен выбирать или ценные бумаги, или кредитование. Это так не работает. У банка должна быть устойчивая диверсифицированная бизнес-модель, где разные направления бизнеса дополняют и усиливают друг друга.
— Давайте поговорим о правительственной программе поддержки бизнеса — это льготные кредиты 5–7–9. Изначально она планировалась как программа по возврату трудовых мигрантов, потом она стала программой антикризисной поддержки. Но, на ваш взгляд, можно ли считать ее успешной с учетом того, что очень многие эти кредиты — это просто перекредитование старых займов?
— Важно понимать, что одна программа, какой бы хорошей она ни была, не может радикально изменить экономическую ситуацию. Для экономического роста нужны структурные реформы. Нужны инвестиции. Банки готовы кредитовать. Но защитите права кредиторов для начала, решите вопрос с NPL в госсекторе. Рецепт давно известен. Он прописан в меморандумах с МВФ.
Что касается программы 5–7–9 в Приватбанке, то каждый четвертый кредит — наш. При этом 65% — это новые кредиты.
— А как вы относитесь к идеям стимулирования ипотеки? Было бы это интересно, например, Приватбанку, если бы государство запустило действительно выгодное ипотечное долгосрочное кредитование?
— Да, это была бы хорошая идея. Но для успешного долгосрочного кредитования нужна долгосрочная устойчивая экономика. А это те же реформы, инвестиции и защита прав кредиторов.
— Давайте немножко поговорим об обновленной стратегии развития государственных банков. Так как Приватбанк — самый большой и самый вкусный государственный банк. На ваш взгляд, реалистично ли выполнить те требования, которые заложены в обновленную стратегию? Что вас в ней смущает? И потом я скажу вам, что смущает в ней нас.
— Хорошо. Стратегия очень понятная и очень простая. Приватбанк — ведущий крупнейший розничный банк на рынке. Мы сфокусированы на обслуживании физических лиц, микро-, малого и среднего бизнеса. Наша доля рынка значительна, но это не значит, что мы исчерпали все возможности для развития. Стратегический приоритет — развитие кредитования. Мы должны стать ключевым игроком на рынке малого и среднего бизнеса. Причина очень проста: технологии, которые мы используем, инновации, синергия с обслуживанием физических лиц делают нас незаменимым помощником. Для предпринимателей мы — трансакционная платформа уже сегодня, а если добавить и усилить кредитные продукты, то мы можем помочь бизнесу стать намного сильнее, стать драйвером роста экономики.
В настоящий момент мы не фокусируемся на крупных корпоративных клиентах. Это приоритет для других госбанков. Мы хотим сосредоточиться на развитии того, в чем наша сила. А это — технологии, инновации и диджитализация. Как вы знаете, в этом направлении мы проделали большую работу в сотрудничестве с Министерством цифровой трансформации. Мы хотим быть лидером инноваций не только в Украине, но и в Европе.
— Считаете ли вы Ощадбанк своим конкурентом в рознице? Потому что нас, например, смущают два момента: что согласно стратегии Приватбанк и Ощадбанк должны конкурировать в одних сегментах рынка. Более того, и это второе, что нас смущает, это — два крупнейших банка Украины, и они, по сути, будут сильно влиять на рынок и на работу более мелких розничных банков.
— Я не вижу в этом ничего негативного. Конкуренция всегда хороша для рынка. Это помогает улучшить качество обслуживания. Появляются новые продукты, которые нужны клиентам. Это повышает эффективность банков. Но рынок — это не только эти два банка.
— Но небольшим розничным банкам довольно сложно конкурировать с такими титанами, как Приватбанк. И это может усложнять их рыночные возможности.
— Если вы посмотрите на банковский рынок в других странах, то там есть большие банки и маленькие банки, есть банки, которые работают со всеми сегментами клиентов, и есть банки, которые ориентированы на свою нишу. Нужно понимать, что банковский рынок меняется. Сегодня рынок не такой, как три года назад. Спустя еще три года все еще сильнее изменится. Маржа снижается, стоимость трансакций снижается, и банки должны будут конкурировать как друг с другом, так и с новыми игроками — финтех-компаниями. Повторюсь, я не вижу проблемы в конкуренции.
— Национальный банк считает, что банковский сектор довольно медленно реагирует на смягчающуюся монетарную политику. И что на самом деле потенциал для снижения ставок в банковском секторе еще есть. Вы согласны с этим утверждением? Вы можете делать ресурсы еще дешевле?
— Это зависит не только от ставки Национального банка. Это зависит от многих других факторов. В течение года мы несколько раз снижали процентную ставку по кредитам и сейчас работаем на грани возможной рентабельности.
Можем ли мы пойти еще дальше? Да, теоретически можем. Но тут мы упираемся в стоимость риска. Банк — финансовый посредник. У него нет своих денег. Он отвечает перед вкладчиками. Если банк выдал кредит, то должен понимать, как может получить его обратно. Если права кредитора не защищены, то говорить о доступном кредитовании не приходится. Где банк может защитить свое право? Только в суде. И снова все упирается в неработающую судебную систему. Несколько недель назад было опубликовано исследование о том, что, по мнению инвесторов, мешает им инвестировать в Украину. Раньше это была коррупция. Но на этот раз коррупция заняла второе место, а неработающая судебная система стала номером один.
— Долгое время одним из факторов, существенно сдерживающих кредитование в Украине, называлось — ну это так заворачивалось — низкое качество заемщиков. Грубо говоря, украинский бизнес ненадежен, поэтому кредитовать его опасно. Заметили ли вы, что качество заемщика улучшилось за последние годы?
— Качество улучшилось. Но почему? Частично из-за того, что банки активно внедряют программы финансового мониторинга, рынок становится более прозрачным. Частично из-за того, что сегодня мы получаем и анализируем гораздо больше информации о клиенте в момент принятия решения о выдаче кредита. И хотя клиентам очень не нравятся требования финансового мониторинга, идентификация и другие требования, многие начинают понимать, что в долгосрочной перспективе, если ты хочешь заниматься бизнесом, хочешь работать с банками, получать кредиты и проводить трансакции, то нет другого пути, кроме как работать прозрачно и по правилам.
— Несмотря на весенний локдаун и кризис в экономике, Приватбанк закончил третий квартал с очень хорошими результатами. Ваши комиссионные доходы выросли на 30%. Но мы уже ожидаем новый локдаун. И кризис никуда не делся. На какие показатели вы хотите выйти на конец года?
— Прибыль будет. Приватбанк — один из крупнейших доноров бюджета страны. Но важна не только прибыль. Приватбанк должен быть стабильным и ликвидным. Мы должны давать клиентам лучшее качество обслуживания 24/7 и заботиться о наших сотрудниках.
— Насколько болезненным для банка был весенний локдаун, и что оказалось сложнее — перевести работу в онлайн или удержать клиента? И тут же вдогонку вопрос: готовы ли вы к локдауну зимнему?
— В тот момент, когда в Украине появился первый зараженный коронавирусом человек, у нас уже была рабочая группа, которая разрабатывала процессы и правила работы банка в условиях пандемии. Возможно, вы знаете, что в прошлом я жил и работал в Китае. В Ухане, откуда пришла инфекция, у меня была большая команда из более чем трех тысяч человек. И, общаясь с бывшими коллегами и друзьями, я понимал, что там происходит и какие меры были приняты. Поэтому мы начали готовиться заранее. Это был только вопрос времени, когда инфекция появится в Украине.
Готовы ли мы к следующей волне? Да. Считаю, что мы можем быстро адаптироваться к ситуации, когда бы она ни возникла. И для меня приоритет очень простой — это защита здоровья моих коллег, моих сотрудников, а также защита здоровья и забота о наших клиентах.
— Скажите, какие вы заметили во время первого локдауна тренды, особенности поведения ваших клиентов, то есть там рост безналичных платежей, повышенный спрос на кредитные средства или там увеличение кредитных лимитов? Как менялось поведение вашего потребителя?
— Если вернуться к теме ответственного кредитования, то мы не стали ждать, когда у клиентов начнутся проблемы. Мы активно звонили клиентам, спрашивали о проблемах и предлагали решения. Поэтому портфель проблемных кредитов вырос всего с 4,5 до 6%. Это очень хорошие цифры, свидетельствующие о качестве управления рисками, которое банк выстроил после национализации. Если мы говорим о пандемии как о кризисе, то в кризис 2008 года количество плохих кредитов в банковской системе в Украине было 50%. Так что 6% — это прекрасный результат.
Мы предлагали клиентам не только кредитные каникулы или реструктуризацию. Мы меняли процессы и разрабатывали новые продукты, чтобы отвечать новым реалиям и быть полезными. Думаю, клиенты это оценили. За первую половину года у нас увеличилось количество клиентов розничного бизнеса на 1,6 миллиона, а клиентов малого и среднего бизнеса — на 100 тысяч. Почему? Потому что у нас инфраструктура, позволяющая работать дистанционно, безналично и безопасно. Лучше, чем у других банков. Для клиентов это было очень удобно. За второй квартал наша доля рынка выросла на 3%. Мы стали основным банком для 52% клиентов банковской системы. Трансакции в Приват24 и терминалах увеличились на 20%. Также можно сказать, что быстро растет доля бесконтактных платежей, их число повысилось на 50%.
— В следующем году мы — ну хотя бы с учетом низкой сравнительной базы — ожидаем экономического роста.
— Это кто вам сказал?
— Это математика так говорит: чем глубже ты упадешь, тем проще тебе вырасти в следующем году в цифрах. И все-таки мы сдержанные оптимисты и надеемся, что восстановление экономики будет. Готовит ли Приватбанк какие-то программы, которые бы могли помочь стимулировать экономическую активность?
— Мы постоянно ищем, что можем изменить, что можно сделать по-другому, лучше, эффективнее, интереснее и выгоднее для клиента. Это постоянный процесс. В ДНК Приватбанка заложено стремление к инновациям, корректировке и улучшению ситуации. За последние полгода мы продвинулись во многих вещах. Например, с FacePay — идентификацией клиента только по лицу. Это бесконтактная операция, и в текущей эпидемической ситуации это важно и будет востребовано в будущем. Мы продвинулись вперед с внедрением так называемой miniPOS — мини-точки продажи, чем-то похожей на терминал, который у вас есть в магазине, только это устройство очень маленькое. Его удобно использовать курьерам и таксистам, к примеру. Мы стараемся минимизировать работу с бумажными документами. Если нам что-то нужно от клиента или если клиенту что-то нужно от нас, мы работаем с электронными документами. Мы реализовали удаленную идентификацию клиента. Так что клиентам не нужно приходить в отделение, как это было раньше. Адаптивность и скорость — наше огромное конкурентное преимущество. Чтобы внедрить изменения, нам нужны недели, а не месяцы и годы.
Да, мы самый прибыльный банк в стране. Да, мы предоставляем лучшее качество обслуживания. Да, мы самый ликвидный банк, но, с моей точки зрения, самое главное — это то, что мы умеем адаптироваться. Будет ли еще один кризис? Что ж, приспособимся.
Если посмотреть на Украину, то у меня складывается впечатление, что Украина — это страна кризисов и антикризисных менеджеров. В Приватбанке у меня отличная команда. Знаете, я работаю в этом банке три года, и если посмотреть на то, что мы сделали за эти три года, то для меня это что-то невероятное. За последние три года количество активных клиентов в банке увеличилось на 4 миллиона. На начало 2018 года у нас 14 миллионов активных клиентов, сегодня их у нас 18 миллионов. Это огромный рост.
Для нас важно то, что мы работаем с клиентами дистанционно через Приват24. Опять же, если посмотреть на цифры, на начало 2018 года у нас было 6,8 миллиона клиентов, работающих через Приват24. Сегодня это 12 миллионов, то есть рост в два раза за три года. Это колоссальные изменения, и все это благодаря адаптивности. Мы знаем, что нужно рынку, и даем это.
Больше статей Юлии Самаевой читайте здесь.