Чечню вряд ли можно было хотя бы один день за последние годы назвать благополучным регионом. И все же террористическая активность последней недели выглядит совершенно беспрецедентной. Вначале — предотвращенный чудом теракт 9 мая, затем — массовая гибель сотрудников районной администрации и ФСБ в наиболее спокойном Надтеречном районе республики — административные здания были протаранены машинами. И наконец, неудавшееся, но приведшее к многочисленным жертвам покушение на главу администрации Чечни Ахмада Кадырова, совершенное женщинами-шахидками. Почему все это происходит именно сейчас, почему террористическая атака оказалась столь массированной? Московские наблюдатели склонны связывать происходящее с долго откладывавшимся посланием президента Путина Федеральному собранию России. В этом документе президент должен был, естественно, заявить об успехе курса на политическое урегулирование в Чечне, связав это с голосованием на референдуме по проекту новой конституции республики и предстоящими президентскими выборами. Конечно же, сейчас, на фоне многочисленных террористических актов любые заявления об успехе политического урегулирования — а они, разумеется, будут продолжаться несмотря ни на что — выглядят декларативно. Не потому ли Путин был так раздражен после теракта в Знаменском, что и не пытался скрыть свои эмоции от телекамер?
Но дело, вероятно, не только в президентском послании — логика чеченских событий совершенно не обязательно должна быть сопряжена с кремлевскими церемониями. Никакое политическое урегулирование в Чечне не могло состояться, так как сам процесс не сопровождался попытками переговоров с воюющей стороной или хотя бы стремлением отделить радикалов от способных к сотрудничеству. Нет, сама идея политического урегулирования базировалась на странной посылке легитимизации уже существующей власти — то есть предпринималась скорее для международного сообщества, упрямо продолжавшего считать Аслана Масхадова последним избранным руководителем Чечни. Так как полномочия Масхадова истекли, а новый избранный руководитель так и не появился, в Москве решили заполнить вакуум власти уже знакомым путем — провести конституционный референдум, выборы и представить миру Кадырова как демократически избранного руководителя, а боевиков — как выдумку недоброжелателей России. И все было бы замечательно, если бы «выдумка» не продолжала устраивать теракты, в которых гибнут не выдуманные, а реальные люди.
Но процесс политического урегулирования имел и иные последствия — усиление Кадырова как фигуры, на которую, скорее всего, может поставить Москва на будущих президентских выборах. Кадыров всячески стремится доказать, что именно он и его люди могут обеспечить стабильность в республике, но вместе с тем он не готов соглашаться даже с малейшим ограничением своей власти. И Кадырову удается то, о чем раньше он не мог и мечтать, — только за последние месяцы он избавился от двух присланных из Москвы премьер-министров и министра внутренних дел, смог установить контроль и над министерством финансов, и над МВД. А со временем, когда в завершающую фазу войдет конфликт между администрацией и армией, у бывшего муфтия есть все шансы выиграть у генералов. Во всяком случае генерала Трошева, считавшего себя чуть ли не генерал-губернатором Чечни, в республике больше нет, а у его преемника нет и его возможностей…
Что это означает на практике? Что из презентационной фигуры, символизировавшей чеченское участие в управлении республикой, Ахмад Кадыров превращается в реального человека, на котором замыкаются чеченские деньги. Кому это должно понравиться? Кадыров никогда не был фигурой общенационального значения, он представлял интересы лишь небольшого клана, который не хотели пропускать вперед даже промосковски настроенные чеченцы. Но с возвышением экс-муфтия можно было еще смириться, когда речь шла о символической должности и поездках в Москву на разнообразные заседания. И совершенно невозможно — когда речь зашла о деньгах.
Так к уже привычной войне между чеченскими боевиками и российскими силовыми структурами сразу после референдума прибавилась еще одна война — гражданская, между самими чеченцами. И она будет усиливаться по мере возвышения Кадырова. В этой новой войне все воюют против всех. В том, чтобы доказать, что Кадыров не контролирует республику, заинтересованы не только боевики, но и те промосковски настроенные кланы, которые теряют все в результате усиления главы администрации и его возможного избрания президентом Чечни. Одновременно группировка Кадырова должна вести несколько битв, совмещая борьбу и с боевиками, и с собственными соратниками. Для российских военных в создавшейся ситуации важно не переусердствовать — если они зачистят все и вся, это будет автоматически означать большой успех Кадырова, и генералов из республики попросят или — еще того хуже — подчинят норовистому чеченцу в папахе. Кому это понравится?
Показательно, что все теракты последних дней выглядят не так, как подготовленные где-то в горах Ведено, а так, будто их планировали люди, хорошо знающие аппаратную психологию. Теракт в праздники и затем взрыв машин в самом благополучном районе республики — едва ли не лучшая возможность продемонстрировать Кремлю, что его избранник практически ничего не способен проконтролировать и нужно заменить его кем-нибудь более авторитетным, пока не поздно. Ну а покушение на самого Кадырова — демонстрация того, что его оппоненты шутить не будут и просто уберут самого бывшего муфтия, когда это будет необходимо. Благо шахиды — об этом свидетельствует и опыт спецоперации по освобождению Театрального центра на Дубровке — в мертвом состоянии не могут сообщить, кто же на самом деле их послал и кто готовил операцию.
Каков выход из ситуации? На самом деле выхода практически нет, последние события загнали и без того непростую чеченскую ситуацию в тупик. Окончательно и бесповоротно. После Дубровки у Кремля был выбор — диалог или легитимизация. И то и другое не обещало скорого прекращения военных действий. Но проведение диалога позволяло, по крайней мере, четко отдавать себе отчет в том, кто на самом деле готовит теракты, какие силы подлежат уничтожению, а с кем еще можно договориться. Более того, существовал и шанс уничтожения радикалов руками договаривающихся. При этом, возможно, пришлось бы пожертвовать Кадыровым, но учитывая то, как брутально ведет себя глава администрации с московскими назначенцами, его отставка была бы не большой трагедией, тем более что российские военные Кадырова откровенно недолюбливают. Кремль, однако, выбрал курс легитимизации режима — то есть изначально сделал процесс политического урегулирования в Чечне декларативным. И сейчас ситуация начинает напоминать круговорот. Раньше у Кремля не было другого партнера по переговорам с боевиками, кроме Масхадова, но в Москве с ним не хотели разговаривать. К тому же Масхадов не контролировал все отряды боевиков и был скорее представительской фигурой, а усиливать его Москва не желала. Теперь в распоряжении Кремля есть Кадыров, которому нет альтернативы, но который ничего в республике не контролирует, пользуется всеобщей неприязнью и у своих, и у чужих, — а усилить его у Москвы особых возможностей нет. Остается разве что наблюдать за процессом политического урегулирования в надежде, что все как-нибудь собой рассосется. А впереди — парламентские и президентские выборы не только в Чечне, но и в самой России…