Азия не ограничивается Китаем.
Теоретически в украинской столице это вроде бы понимают все. Но на практике не всегда легко наполнить новыми смыслами отношения не только с Пекином, естественным драйвером которых на сегодняшний день является высокий уровень торговли, но и с другими важными для нас странами региона. Прежде всего с Японией — участницей G7, единственной страной Азии, которая ввела санкции против РФ, имеет собственный опыт переговоров с Москвой о восстановлении территориальной целостности, понимая важность непризнания незаконной аннексии Крыма. Кроме того Япония является важным донором в инфраструктурные проекты Украины, направленные на экономическое развитие нашей страны, а не ее политическую зависимость. Одним словом, со страной, имеющей все шансы стать самым естественным партнером Киева в Азии.
Но для этого необходимо более глубокое понимание нынешних подходов Токио.
В Киеве часто недооценивают, насколько приоритетным для Токио в международных отношениях является вопрос верховенства права, который в японском МИД даже называют одним из фундаментальных принципов японской внешней политики.
Недаром и в украинском контексте Япония последовательно и активно поддерживает инициативы, направленные на установление верховенства права в нашей стране — как в формате глобального G7, так и в формате Группы поддержки G7 на уровне послов в Украине. И такие заявления из уст японских представителей не должны удивлять украинских десижнмейкеров.
Для Японии верховенство права в международных отношениях — не абстрактный концепт. Этот вопрос имеет вполне прикладное значение, и Украина на этой почве могла бы усилить свое партнерство с Токио. О чем идет речь?
В Токио хорошо понимают важность вопроса оккупации Крыма Россией, исходя из наличия оккупированных РФ Северных территорий Японии, где, как и на Крымском полуострове, Москва наращивает свое военное присутствие.
Кроме того, Япония продолжает рассматривать вопрос незаконной аннексии Крыма как создание опасного международного прецедента, который в будущем может ударить и по ее национальной безопасности путем аналогичных посягательств на территориальную целостность страны (в частности со стороны Китая в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях).
Именно наличие оккупированных РФ территорий и потенциально угрожающие действия Китая дают основания утверждать, что позиция Японии по вопросу Крыма останется непоколебимой в ее же интересах: в Токио хорошо понимают, что какое-либо ослабление его позиции в отношении АРК может дать неправильный посыл и Москве, и Пекину. Собственно, поэтому Украине следует системно и активно коммуницировать вопрос Крыма в более широком кругу японских партнеров, используя для этого и процесс создания «Крымской платформы» — в виде не абстрактных предложений, а понятного для наших партнеров видения добавленной стоимости от указанного формата.
Но солидарность с Украиной в вопросе Крыма вовсе не означает, что Япония будет занимать более активную позицию в международном сдерживании агрессии РФ, в частности в рамках G7 — формата, участие Токио в котором существенным образом усиливает вес Японии для Киева на фоне других стран Азии. Однако наличие у Токио собственного «незакрытого» территориального вопроса с РФ заставляло и, очевидно, и в дальнейшем будет заставлять японских партнеров взвешивать этот фактор во взаимодействии с Украиной.
Как именно — наглядно продемонстрировала история с введением санкций. Так, Япония — единственная из стран Азии, которая ввела ограничительные меры в отношении РФ после незаконной аннексии Крыма и начала войны в Донбассе. Но трудно не согласиться с тем, что санкции были введены таким образом, чтобы оставить открытыми двери для переговоров с Россией по самому важному для Токио в диалоге с Москвой вопросу — возврату Северных территорий (больше известных в Украине как «южные Курильские острова»).
Например, список лиц, которым в рамках политики санкций запрещен въезд в Японию, не был обнародован, и до сих пор непонятно, кому из 23 российских государственных служащих запрещено посещать эту страну. Некоторые должностные лица РФ, находящиеся под ограничительными мерами ЕС и США, уже побывали в Японии со времени введения санкций. В частности Сергей Нарышкин, Виктор Герасимов, Игорь Сечин.
Для нынешнего руководителя японского правительства Ёсихидэ Суга вопрос возвращения оккупированных островов не является вопросом исторической миссии, как было для его предшественника Абэ, на могиле своего отца пообещавшего вернуть указанные острова и инвестировавшего в это обещание невероятно много политического капитала. Вместе с тем в Киеве должны понимать, что какое-либо другое правительство Японии, даже не питая никаких иллюзий по поводу решения территориального вопроса, будет расположено продолжать диалог с Россией и учитывать российский фактор, принимая решения, так или иначе касающиеся Украины. Другое дело, что вследствие гиперактивной, но и в конце концов безрезультатной дипломатии Абэ на российском направлении, в Токио сформировался консенсус, что Путин в действительности не настроен решать вопрос и, скорее, использовал его как своеобразную «наживку», чтобы получать больше финансовой поддержки и инвестиций от японской стороны.
Кроме того, нужно также понимать, что Япония не желает идти на какую-либо конфронтацию с Россией, опасаясь открыть «третий фронт» к двум уже имеющимся — с Китаем и Северной Кореей. Именно поэтому в японских документах по безопасности угрозами фигурируют КНР и КНДР, а РФ — нет, хотя уровень восприятия ее как потенциальной угрозы, особенно во взаимодействии с Пекином, в Токио существует.
В то же время в Киеве должны принимать во внимание, что приоритетность решения вопроса Северных территорий для Японии не обязательно тождественна приоритетности ее сотрудничества с Россией как таковой.
Более того, поскольку Украина и сама находится в переговорном процессе с РФ о возврате оккупированных территорий, а Зеленский своим политическим азартом и установлением дедлайнов немного напоминает Синдзо Абэ, фактор России может быть не только разъединительным, но и объединительным в диалоге Киева и Токио. В том смысле, что стороны могли бы делиться наиболее показательными выводами и уроками, которые важно учитывать в процессе переговоров с Кремлем. Как-никак, Абэ за период своего премьерства встречался с Путиным рекордные 27 раз.
Вместе с тем следует учитывать, что украинская и японская стороны в действительности имеют немного разный фокус в двустороннем диалоге по безопасности. Если со стороны Украины — это Россия, то со стороны Японии — это Китай. Даже несмотря на то, что, как и для Украины, для Японии Китай тоже является торговым партнером номер один.
Японская сторона встревожена возможным сближением Киева и Пекина по ряду причин. Одна из ключевых остается неизменной — возможная передача китайской стороне технологий из Украины. Именно поэтому судьба предприятия «Мотор Сич» является своеобразным тестовым кейсом для двусторонних отношений. Японские партнеры исходят из того, что непопадание «Мотор Сич» в китайские руки — учитывая тесную координацию в военной и оборонной сферах между Китаем и Россией — прежде всего в интересах национальной безопасности самой Украины, а уже потом — Японии.
Для японских партнеров недостаточно убедительны и намерения украинской стороны использовать Китай как сдерживающий фактор в войне России против Украины путем корректировки позиции Пекина если не в сторону поддержки украинской позиции, то по крайней мере в сторону сдерживания (в частности во время важных для Украины голосований в Совете Безопасности ООН). Следовательно, как бы Украина ни пыталась балансировать, серьезное усиление взаимодействия с Китаем, особенно в сферах безопасности и обороны, будет бить по ее отношениям не только со США, но и с Японией.
Также в украинской столице довольно часто недооценивали, что с японской стороны глобальное партнерство — а именно таков формат отношений с Украиной — измеряется заметным желанием взаимодействовать и работать с другими странами не только (и не столько) на двустороннем уровне, но и на многостороннем. Интерес Киева сегодня должен заключаться в том, чтобы отношения Япония—Украина для Токио все больше закреплялись именно в расширенной рамке взаимодействия Япония—Европа, а не как элемент отношений по линии Япония—Россия.
Основания для такого переосмысления уже есть: основным ожиданием Токио от Киева профильные стейкхолдеры в японской столице все чаще называют успешную европейскую интеграцию Украины «как важный элемент региональной стабильности и расширения круга международных партнеров, разделяющих близкие для Японии демократические ценности и принципы». Показательно, что в то время как у отдельных европейских стран есть проблемы с тем, чтобы признать, что Украина — это Европа, в Японии такой дилеммы не существует: в японской дипломатии Украина и на структурном уровне, и на уровне соответствующих документов уже длительное время фигурирует именно как часть Европы.
Другой вопрос, что в ближайшие годы мы вряд ли увидим активный приход японских инвесторов в Украину. В японских бизнес-кругах сдержанно оценивают перспективы расширения инвестиций в Украину и открытия новых предприятий, пока не зафиксируется существенное улучшение инвестиционного климата, а также будут оставаться вопросы недостатка и высокой стоимости (неожиданной для некоторых японских компаний, равнявшихся на официальную статистику) рабочей силы. В Киеве должны принимать во внимание, что японский инвестор, который сам по себе достаточно консервативен и не склонен к риску, анализируя ситуацию в Украине, обращает внимание не на политические декларации Киева, а прежде всего на оценки, которые дают нашей стране международные финансовые структуры, — в частности OECD, Всемирный банк, EBRD.
Следовательно, на ближайшую перспективу Япония останется для Украины прежде всего донором, а не инвестором. И здесь чрезвычайно важно, чтобы Украина максимально воспользовалась возможностями, предоставленными Японией в рамках длительной помощи для развития инфраструктурных проектов, — тем более что они являются одним из приоритетов и президентства Зеленского. Но чтобы это действительно «взлетело», надо разобраться с бюрократическими и процедурными препятствиями, а также коррупцией и патронатом, которые, с точки зрения Токио, являются главными преградами на пути к эффективному использованию японской помощи.
Конечно, никто в то же время не мешает украинским производителям наращивать присутствие на японском рынке. Прежде всего речь идет о производителях агропродукции, ведь именно сельское хозяйство и IT-сектор, и в Киеве, и в Токио считают сегодня двумя самыми перспективными сферами сотрудничества.
Дополнительной мотивацией для украинских производителей агропродукции является тот факт, что на сегодняшний день Япония импортирует свыше 60% продуктов питания. В последующие годы, согласно прогнозам экспертов, эта цифра будет только расти.
Украинская продукция сейчас «выигрывает» японского покупателя соотношением цены и качества, находясь в среднем ценовом диапазоне. Но как только начнет полноценно функционировать зона свободной торговли между Японией и ЕС (самая большая зона свободной торговли в мире, кстати), цена на европейские товары приблизится к украинской за счет отмены импортных пошлин в 25%. Выходом для Украины в этой ситуации является заключение собственного Соглашения о зоне свободной торговли с Японией. Кроме того, целесообразно было бы проанализировать, насколько возможно учесть отдельные положения Соглашения о свободной торговле между Японией и ЕС в процессе обновления Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС.
Если Япония рассматривает отношения с Украиной в более широкой рамке отношений с Европой, Киеву следовало бы выработать свой подход и продумать более активное взаимодействие со странами Азии через инициированную Токио и Вашингтоном концепцию «Свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона» (FOIP). Активное сотрудничество со странами этого региона вполне логично вписывается в концепцию глобального партнерства между Украиной и Японией, базирующегося именно на общих ценностях.
Следует отметить, что для Японии «Свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион» — не просто региональный концепт, но и важный элемент вышеупомянутой стратегии, нацеленной на утверждение верховенства права в международных отношениях. Сегодня FOIP все чаще становится ключевой темой повестки дня дискуссий по линии Европа—Азия. Поскольку именно в этом контексте (Европа—Азия) все больше рассматриваются и японско-украинские отношения, стратегия Украины по Индо-Тихоокеанскому региону должна была бы учитывать соответствующие наработки европейских партнеров, которые, в частности, базируются именно на поддержке и солидарности с японским концептом свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона.
P.S. В статье отображены элементы дискуссионной записки «Украина—Япония. Как обеспечить эффективное глобальное партнерство?», которая была представлена Центром «Новая Европа» 16 февраля на международном форуме «Азиатская стратегия в действии. Роль украино-японского сотрудничества».
Больше статей Алены Гетьманчук читайте по ссылке.