Полномасштабное вторжение России в Украину не просто изменило мир — оно заставило многих переосмыслить собственные картины мира. Сотворенные некогда кумиры пошатнулись от попадания первых же российских ракет. Украина справедливо усомнилась в искренности Германии, которая столько лет казалась эталоном европейской идеи и образчиком европейских ценностей. Почти восторженное когда-то восприятие Германии в Украине сменилось раздражением, граничащим с праведным гневом: Nord Stream-2 стал ржавеющим символом закулисных интриг, списывающих со счетов субъектность Украины, вся немецкая военная аналитика уместилась в образ вице-адмирала Шенбаха в фуражке набекрень, сдуру призывающего уважать Путина где-то на переговорах в Индии, а канцлер Шольц сжался в украинском общественном сознании до злобного садового гнома, прячущего в непропорционально маленький мешочек немецкое тяжелое вооружение.
Wohlstandsverwahrlosung
Отношение к Германии изменилось не только в Украине. Сомнения в том, что неповоротливость Берлина резко сменится молниеносной реакцией Бундесвера, задвинутого на задворки госфинансирования и почивающего на фейковых лаврах воображаемого мира в Европе, зародились во многих центрально-европейских странах и уж тем более за океаном. Не говоря уже о Финляндии со Швецией, поспешивших стать НАТО-оптимистами, не дожидаясь, пока беззащитность ЕС даст о себе знать, реши маниакальное сознание Путина увидеть и у этих соседей угрожающую российской безопасности новую линию Маннергейма.
Однако канцлер Шольц не лукавил, когда говорил о смене эпох. В Германии сегодня происходят тектонические сдвиги сознания. Происходят медленно — что бесконечно больно для Украины — но происходят, можно надеяться, необратимо. Страна-эпицентр истории ХХ века, прошедшая путь падения, разлома, раскаяния и воссоединения, оказалась сегодня критически неактуальна и даже потеряна среди происходящего в Европе. Ее вера во всепобеждающий диалог оказалась вдруг наивностью, ее пацифизм — анахронизмом, а ее тяжелая промышленность, служившая гордостью и основой благосостояния, — бременем.
Немецкое слово Wohlstandsverwahrlosung буквально означает «запущенность от благосостояния» и описывает утрату морального ориентира в мире уютного конформизма. Этот термин — одна из причин того, что мы видим сегодня. Страна, одной из первых запустившая у себя высокоскоростной Интернет, сегодня вынуждена по месяцу ожидать прихода мастера для установки роутера — да и 100 мегабит, с гордостью рекламируемые местными операторами Берлина, покажутся киевлянину смешными. И так в большинстве сфер жизни — прогресс законсервировался, дойдя до определенного уровня комфорта, а с ним остановилась и смелость мысли, сменившаяся снобистской надменностью.
Однако, корни трагедии глубже. И парадоксально они лежат все в той же плоскости сотворения кумира.
Восток морального компаса
Историческая ответственность Германии, о которой так много и часто любят говорить сами немцы, во многом подменена чувством вины — чувством бесполезным и детским, легко поддающимся манипуляциям извне. На эту неидеальную конструкцию весьма умело натянула себя современная Россия, решившая стать не просто правопреемницей, но и похитительницей истории всего бывшего СССР, особенно трагически-героической ее части — Второй мировой войны, кастрированной историографами и пропагандистами до великой отечественной. На фоне бездействия (Украина) или радостного подыгрывания (Беларусь) других бывших советских республик Германия радостно приняла этот миф, на пару с Россией позабыла о пакте Молотова—Риббентропа и взялась искупать свою вину не кровью, но газом и нефтью с последующим усилением всех сопутствующих экономических связей.
К тому же неслабые сентиментальные чувства к советским временам до сих пор питает вся бывшая ГДР — часть Германии, помнящая советских солдат как мирных надзирателей, постоявших немного в карауле квазиреспублики и ушедших себе сторожить Вечный огонь в Кремле без единого выстрела.
Прибавьте сюда балалайки с матрешками — ближайшую из возможных в мире экзотик — и получите ту самую «Остполитик», которой так долго гордились немцы, веруя, что своим сближением они скрепляют мир, а вовсе не готовят почву для вторжения.
Из этой провальной «Остполитик», замешанной на чувстве вины и собственной экономической выгоде, выросло чувство ослепляющей любви к России — чувство, которое за один день не проходит.
Германия прощала России все — вплоть до кибератак на свой парламент и убийства политического беженца посреди Берлина средь бела дня. Не говоря уж о таких «мелочах» как Крым и Донбасс. Даже сейчас, когда быть путинферштеером стало не то что неприлично, а преступно, Германия все еще пытается сохранить остатки веры в добрый русский народ, притесняемый Кремлем. Не просто же так именно канцлер Германии заявил, что это «война Путина», а не война России.
Доходит до абсурда — стоило многолетней пропагандистке Овсянниковой покрасоваться в праймтайм «Первого канала» с табличкой «Нет войне», как издание Die Welt сразу же предложило ей ставку, а баварцы чуть не вручили «Приз за свободу медиа» наряду с президентом Украины Владимиром Зеленским и белорусской квазиоппозиционеркой Тихановской.
Все эти решения не только и не столько политические. Это и есть те немецкие эмоции, в отсутствии которых принято так часто обвинять Германию. И эмоции эти за день не проходят — сколько раз «Цайтенвенде» (смена эпох) перед Бундестагом и перед зеркалом ни повторяй.
Контуры Украины же при этом на карту немецкой «Остполитик» только начинают наноситься — и в контексте исторической ответственности, и вообще. И вновь доходит до абсурда: в разгар захватнической войны России против Украины немецкий университетский профессор, выступающий против поставок тяжелого вооружения в Украину, 8 мая в эфире популярного политического ток-шоу на полном серьезе заявляет послу Украины, что тому следовало бы прислушаться к немецким аргументам повнимательнее, ведь у немцев, знаете ли, чуть ли не у каждого в семье есть особый опыт, связанный с войной.
Лед тронулся
Однако немецкий лед тронулся — и постепенно присоединяется к европейскому айсбергу, с которым в эти месяцы переживает финальное столкновение российский «Титаник». Тронулся медленно, но бесповоротно.
В Германии уже сейчас присутствует понимание, что никакого business as usual больше не будет, так как никакого usual уже нет. Потеря привычности все еще вызывает когнитивный диссонанс, но карфаген конформизма разрушен. Уже сегодня Германия не блокирует нефтяное эмбарго, а напротив — призывает другие европейские страны следовать ее примеру. Запущенные по газовому треку процессы остановить не выйдет тоже — даже Россия в своей надменной манере успела заявить, что если «Северный поток-2» и оживет, то уже не в тех объемах, так как вместо альтруистической помощи Берлину Москва займется абсолютно не первостепенной задачей газификации самой России. Переводя с русского дипломатического: Москва дала заднего.
Подобное прощание происходит и с ГДРовскими «остальгическими» фантазиями: стоит взглянуть на средний возраст наиболее активных участников «движения за мир», как хочется начать измерять среднюю температуру по палате. Параллельно партия Die Linke, микс почившей вместе с ГДР СЕПГ и хипстерски-левацкого Берлина, теряет рейтинги и свою суть — еле-еле пробравшись еще в этот состав парламента, она уже сейчас в социологических опросах пребывает на позициях, стремящихся к статистической погрешности.
Сложнее ситуация в правящей социал-демократической партии: подбадриваемая своими коалиционными партнерами «Зелеными» и свободными демократами, она все еще со скрипом стягивает жмущие ей русские валенки и никак не выгонит из своих рядов экс-канцлера Герхарда Шредера, хвастливо раздающего интервью New York Times и вспоминающего свои походы с Путиным в баню. Однако и тут можно говорить о необратимости перемен. Нравится, не нравится — «Остполитик» распадается.
Особенно интересна судьба немецких «Зеленых» — пацифистов XXI века, пришедших ставить на немецких новостройках солнечные батареи и ограничивать скорость на автобанах. Что ж, страну им изменять действительно приходится — однако пока преимущественно закупками менее экологически приемлемого сжиженного газа и адвокацией поставок в Украину оружия. А еще восполнением немецкой коммуникационной пустоты, вредящей ее международному имиджу — там, где канцлер Шольц находит десять абсурдных отмазок, включая ядерную войну, министр иностранных дел Бербок успевает съездить в Бучу и искренним сочувствием показать: не такой уж они бездушный и ледяной народ.
Главный же тест на европейскую искренность, актуальную нынешней ситуации, перед Германией все еще впереди. Не секрет, что Париж и Берлин — традиционно едва ли не главные скептики любых украинских интеграционных устремлений — будь то ЕС или НАТО. Однако сегодня у них есть шанс изменить этот анахроничный подход, аргументация которого не выдерживает никакой критики.
Пока Макрон в Елисейском дворце напевает «Позвони мне, позвони» и придумывает какой-то «ЕС для неудачников», Берлин действительно может показать, что он готов к верному толкованию своей исторической ответственности и актуальной ситуации в мире. Для этого достаточно будет поддержать наконец Украину, решительно выступив за предоставление ей статуса страны-кандидата на членство в Европейском союзе — смешав тем самым карты Путину, перерисовав навеки карту Европы и исправив неточности в собственной ментальной карте.