Азербайджанский военный аналитик Агил Рустамзаде вошел в наше информационное пространство сразу после начала российской агрессии 24 февраля. И стал тем источником информации, из которого можно пить и не отравиться.
Это его второе интервью нашему изданию, которое раскрывает и систематизирует картину вершащегося внутри войны и вокруг нее. Что и почему происходит сейчас? Что ждет Украину в этой войне, а мир — в предстоящих войнах? И что будет потом?
О технологии «стратегического паралича», факторе дронов-камикадзе и поставках истребителей F-16
— Агил, очевидно, что мы переживаем две войны: одна на поле боя, другая за инфраструктуру. Россия, по вашим словам, использует концепцию «стратегического паралича». Это две параллельные плоскости, которые тем не менее могут легко пересечься, если мы проиграем битву за инфраструктуру. Помимо уже признанных поставок дронов, Иран готов передать Путину баллистические ракеты. И русские будут бить в мороз по нашим ТЭЦ. Цель — обесточить и сломать психологически украинскую армию и народ. Паралич энергетики равен контрнаступлению российской армии. Какой у нас выход? Что значит провести децентрализацию энергетических объектов, о которых вы говорите? Как правильно нужно настраивать людей?
— Всегда нужно готовиться к худшему сценарию. Это аксиома. Но есть и хорошие новости: в Иране глубокий внутренний кризис, все идет к вооруженному мятежу. В перспективе двух недель-месяца Ирану может быть не до поставок оружия. Но это не означает, что правительство и общественность Украины не должны готовиться к сложной ситуации с обеспечением тепловой и электрической генерацией, снабжению водой, газом. Надо обращаться к своему же опыту. Не знаю, насколько остро стоял вопрос в Украине в начале 90-х, но в Азербайджане тогда были серьезные проблемы с электричеством и газом. Но мы выжили.
Что такое децентрализация энергетики? Я не специалист в этой области, но я понимаю, что увеличение источников снабжения электричеством может привести к децентрализации. Если, скажем, какую-то часть города Киева снабжает только одна тепловая электростанция, то подключением 10–15 мощных генераторов, которые Запад уже начал вам поставлять, вы снижаете уровень уязвимости инструментов для генерации. То есть России надо будет уже уничтожать не один объект газо-тепловой электростанции, а 15–20 генераторов. Это намного сложнее.
Что касается стратегического паралича, то сейчас Россия не в состоянии это сделать. У нее чудовищное перенапряжение сил. Эта технология подразумевает уничтожение не только критической инфраструктуры. Существует четыре кольца и самое последнее — это гражданское население, которое, как правило, не трогают. Но уничтожение трех колец приводит к тому, что люди просто деморализованы и готовы к сдаче.
—Но они знают расположение всех наших основных энергетических узлов.
— Однако у России нет такого количества ресурсов, чтобы ударить сразу по всем. Они накапливают 40–50 ракет, отстреливаются и потом снова ждут. Но 40 ракет недостаточно, чтобы уничтожить критическую инфраструктуру даже Киева, не говоря уже обо всей Украине. А они будут к этому стремиться, продолжая использовать ракеты и дроны-камикадзе.
— С момента вашего появления в информационном пространстве Украины вы всегда указывали на важность дронов-камикадзе, но мы пропустили эту историю. В результате 10 октября Россия с помощью иранских Shahed-136 начала массовое и планомерное уничтожение нашей энергетической инфраструктуры. Прошел месяц. ВСУ используют вашу рекомендацию по советским орудиям ЗУ-23, которые есть на украинских складах и которыми можно эффективно сбивать дроны при отсутствии замкнутого зонтика ПВО. Или мы продолжаем стрелять по ним дорогими ракетами?
— Дроны-камикадзе, которые использует Россия, это не только Shahed-136. На линии фронта вам досаждают еще и российские «Ланцеты». За последние десять дней я увидел 10–15 видео, где они уничтожают ваши пушки и самоходные артиллерийские установки. И меня удручает, что один дрон на высоте около тысячи метров снимает, как другой дрон поражает. Это означает, что Украина не развернула войсковую ПВО.
Надо было готовиться, понимая, что любую самоходную артиллерийскую установку будут искать и уничтожать. Это значит, она не должна выходить на место дислокации одна, а только под прикрытием зенитного пулемета либо зенитной пушки. То же самое касается и ударов по городской инфраструктуре. Я еще не видел видеокадров, чтобы дроны-камикадзе уничтожали зенитными пушками или пулеметами в городах. В том числе вашими ЗУ-23-2, которые лежат на складах. Поэтому я считаю, что вы все еще тратите дорогие ракеты.
— По нашей информации, в ближайшее время Украина получит достаточно серьезный поток ПВО, в том числе истребители F-16. Это сможет изменить ход войны за инфраструктуру и на поле боя?
— Я изначально понимал и говорил, что F-16 очень нужны Украине. Можно было предвидеть, что Россия начнет бить по инфраструктуре. Самолеты F-16 могут купировать угрозу дронов-камикадзе и крылатых ракет. Россия уже сейчас испытывает недостаток баллистических ракет. «Искандеры» они почти все отстреляли, а то, что у них осталось, — падает им же на голову. Однако еще есть до 10–15 штук «Кинжалов», которыми они будут бить по самым приоритетным целям. Так истребители F-16 смогут взять на себя основную нагрузку ПВО.
Если обратиться к опыту борьбы с Shahed-136 Саудовской Аравии, то саудиты дежурили в воздухе на истребителях F-15 и сбивали их. Есть контейнеры оптической разведки, при помощи которых они вооружали свои самолеты и спокойно уничтожали дроны. Тем же путем так же удавалось сбивать дроны-камикадзе Израилю.
Кроме этого истребитель F-16 — это многофункциональная платформа. Она может применять ракеты дальностью до 250 километров. То есть вы получите не только ПВО, но и инструмент, который поможет вам уничтожать военную инфраструктуру противника на расстоянии 200 километров от линии фронта. Взрывать его танкоремонтные заводы, где активно идет ремонт военной техники. Уничтожая такие заводы, вы будете мешать противнику восстанавливать силы и ресурсы. Из-за того, что таких ракет у вас пока нет, вам приходится работать ассиметрично — партизанить, взрывая цистерны с топливом на железных дорогах. В любом случае F-16 — хороший инструмент, но это дозированный инструмент, в то время как вам нужно во много раз больше.
Однако я слышал новость, что на вашем бомбардировщике СУ-24 в скором времени будут устанавливать ракеты SCALP. Это тоже очень хорошие ракеты, дальностью 250 километров. То есть в перспективе, даже без поставки F-16, вы получите очень большие возможности для нанесения ударов вглубь территории противника.
— Поставить F-16 на вооружение — сколько это может занять времени? Две недели, месяц, два?
— Это зависит от того, обучались ли ваши летчики в США. До меня доходила информация, что обучались. На территории Украины есть как минимум 4–5 международных гражданских аэропортов, где F-16 могут сесть и взлететь. Для взлета одного истребителя требуется до десяти специализированных автомобилей. И если какая-то страна НАТО предоставит вам часть своей аэродромной службы и техники, то это 2–3 недели. Второй вариант — вам передают F-16, пилоты переучиваются в Германии, потом вы что-то закупаете… это долго. Но я не в курсе всего этого процесса. Поэтому мне сложно сказать, за какое время F-16 встанут на дежурство над Украиной.
О рубеже нового года, ИПСО от Залужного и осторожном обращении с крысой
— Очевидно, что Путин, проседая на поле боя и расстреливая наши города, принуждает нас к миру. На его условиях. Однако советник президента США по национальной безопасности Салливан, который недавно и неслучайно прилетал в Киев в пик инфраструктурной войны, дал четкий политический сигнал: никаких переговоров без Украины и стартовая точка — полная деокупация до границ 2014 года. Что обещает усиление экономического давления наших партнеров на Россию, а также продолжение поставок вооружения.
Тем не менее, по вашим словам, рубеж нового года станет временем наибольшего напряжения сторон. Тот, кто пройдет его более успешно, — потенциальный победитель. Россия на тот момент будет на пике своих возможностей и если ВСУ сможет нанести удар на этом этапе, то она не поднимется.
Какова сейчас общая расстановка сил, и какие возможности у сторон на подходе к этому рубежу?
— Рубеж нового года я обозначил для себя. В этот момент мне станет ясно, насколько перенапрягает свои силы и возможности РФ и сможет ли она противостоять украинской армии. Сейчас особо активных боев не наблюдается, идет взаимное уничтожение ресурсов сторонами на дальних дистанциях бесконтактных боев. Они по возможности уничтожают вас, вы по возможности уничтожаете их. Но тут у ВСУ как бы больше возможностей, потому что вы применяете высокоточное оружие, высокоточные снаряды, ракеты. И только к новому году станет понятно, удастся ли российской армии накопить силы, чтобы эффективно противостоять украинской армии.
Я строю свои расчеты на том, что в перспективе к этому времени украинская армия либо полностью, либо частично возьмет под контроль город Херсон. А после этого начнется процесс выдавливания противника.Который будет сопротивляться. Вот тогда мы увидим динамику, у нас появится база для формирования прогнозов на последующие 2–3–5–6 месяцев.
Однако дело не только в возможностях российской армии. Восемь месяцев войны — это трудно даже для очень сильной экономики, а экономика России слаба. Поэтому тут очень много факторов. Кроме того, мы можем видеть изменение настроений внутри российского общества, российской политической элиты. То есть для меня новый год — своего рода триггер, который даст понять, к чему идут все процессы, включая не только войну, но и остальные инструменты, которые работают против Российской Федерации.
— Возвращаясь к программной статье генералов Залужного и Забродского, отмечу, что сейчас она в определенном смысле воспринимается и как блестящая информационно-психологическая операция, направленная против врага. В ней — 9 августа — говорилось о стратегической инициативе противника на всех направлениях, а возможные контрудары ВСУ рассматривались только в перспективе 2023 года. Но уже через месяц стратегическая инициатива в руках ВСУ. Мы освободили весомую часть Харьковщины, включая Изюм и Купянск. Русские активно сворачиваются в Херсоне. Бахмут — держится. Это так?
— Да. Это требования документов, которые определяют ведение боевых действий. Стороны используют разные приемы, где, скажем, 40% правды, 60% дезинформации. Либо 30% правды, 70% дезинформации. Безусловно, российская армия и пропаганда переплюнули уже все методички — я вообще не помню, когда в последний раз слышал от них правду. Но украинская армия очень умело использует инструменты информационной войны. Вспомним, хотя бы, успех харьковской операции. Меня на Фейсбуке прессовали друзья, мол, в Херсоне наступление, а ты говоришь, что «рано». И эти друзья — военные, но если даже они были введены в заблуждение, то я считаю, что это один из ярких примеров информационно-психологических операций вашего командования.
— Заметные сдвиги в российской элите произошли именно после провала российской армии на Харьковщине. Усилились так называемые «ястребы», включая военкоров и пропагандистов на центральных каналах. В результате Путин прогнулся под Пригожина и Кадырова, наградив последнего — после наезда на российское командование (!) — очередным званием. Изменилась стратегия войны. И если для патриарха Кирилла это уже настоящий крестовый поход, а для Кадырова — джихад, то для Путина — объявленная частичная мобилизация людей и экономики.
Путин и его окружение осознают, что проигрыш Украине — это крах России. Ставки — максимальные. Это осознание — путь куда, по-вашему?
— Я всегда говорил, что эта война закончится расколом России. Однако понимание этого к самим россиянам пришло только сейчас. Они чувствуют, что теряют свою страну. Пока еще не осознав, что это не только проблема Путина, а что они все под этим подписались. Уровень поддержки войны в Украине колеблется, по данным разных источников, от 70 до 85%. Это коллективная ответственность россиян. Да, могут быть какие-то внутренние передряги, разборки, кого-то будут поднимать, кого-то — опускать, но вряд ли даже потеря Херсона приведет к существенным сдвигам в сознании россиян, в сознании российской политической элиты.
Скорее всего, они постараются взять паузу, начать переговорный процесс, чтобы, скажем, через 2–3 года или пять лет начать новые военные действия. Но цивилизованный мир это понимает. Как и то, что такие страны-изгои, как Россия и Иран, — это долговременная угроза всем. Поэтому эти страны будут разваливать и не дадут им возможности сохранить свою территорию. Их будут делить. Поэтому у меня большие сомнения, что кто-то будет заставлять Украину вести переговоры с Россией.
—Анализируя летом нерешительную позицию Запада, вы говорили о нежелании загонять крысу в угол — она может напасть. Сейчас, осознав, что это билет в один конец, Россия может нанести ядерный удар?
— Это как раз вопрос о том, почему Запад не дает вам все и сразу. Сейчас вам стали давать системы ПВО и вы будете ими защищаться. В то же время на складах в США хранится по 5–10 тысяч автомобилей «Хаймарс». Но ваши партнеры не хотят значительно увеличивать ваши наступательные возможности, они хотят, чтобы работали не только военные инструменты, но и политические, и экономические. Вот поэтому они передают вам оружие не в полном объеме, они дозируют ваши наступательные возможности. И это вам на пользу. Если Россия не будет как государство сыпаться под грузом своих проблем, то ваш выход на рубежи 1991 года ничего не даст, вы останетесь под такой же угрозой. И это правильный подход. Когда работают все инструменты и выдавливание противника идет медленно. Ведь одно дело, когда вас зажали, как крысу, и вам надо что-то делать. Совсем другое — давить день за днем, когда вы начинаете привыкать и слабеть в реакциях.
О проваленной частичной мобилизации, интриге Херсона и переломе в войне
— По нашей информации, в Вашингтоне считают, что русские учатся на своих ошибках достаточно быстро. И мы до конца ноября получим первую волну обученных мобилизованных, а следующая волна, по мнению американцев, будет в феврале. И это не значит, что она будет последней. А дальше — русские готовят срочников, будет следующая мобилизация, и к подготовке они будут относиться гораздо серьезнее, чем к прогулке, которую наметил для них Путин 24 февраля. Поэтому будет вторая волна войны с Россией, но уже с замененными военачальниками и по-другому подготовленными мобилизованными. Видите ли вы эту ситуацию именно так?
— Россия очень плохо анализирует свои ошибки. Потому что являясь сильной страной она восьмой месяц проигрывает войну.
—Вы спорите с американцами?
—Да, я спорю с американцами. То, что где-то сидят американцы, не означает, что они всегда искренни в своих заявлениях либо полностью владеют информацией. Эта война мне показала, что западная военная аналитика очень сильно хромает. Но мы сейчас не об этом. Россия мобилизует людей, которые без оружия, без военной техники, без командиров. Это не армия, это партизанщина. А как партизанщина может наступать против армии, которая будет их расстреливать даже на удалении 20–30 километров, пока они не подошли к линии фронта?
— Причем мотивированная армия.
— Безусловно. Сотней тысяч мобилизованных заполнили пробел в войсках. Для них найдется и оружие, и техника. Но вот дальше — большой вопрос. У России нет ни сил, ни ресурсов вооружить и обучить еще 200 тысяч, сделав из них боеспособные подразделения. Я считаю, что Россия вторую волну мобилизации экономически не потянет. Но вот, скажем, если к апрелю-марту, Россия сможет преодолеть экономическое давление и найти оружие для этих 200 тысяч мобилизованных, то российская армия сможет еще какое-то время активно сопротивляться. Если же эта проблема не будет решена, то украинская армия получит динамику и будет еще быстрее освобождать свою территорию.
— В Херсоне чья интрига — наша или России? Зачем депортация? У вас была версия, что замысел российской армии в том, чтобы устроить бои в городской застройке. Не зря же они там переодеваются в гражданку. Но это сложный тип боев. И украинской армии придется решать задачу, как зачистить город без уничтожения самого города. Это так?
— Инициатива в информационной войне на этом направлении у России. Ваша сторона отвечает. А у меня альтернативных источников информации нет, спутника — тоже, чтобы рассматривать с воздуха, что там происходит. Но они определенно начали строить линию обороны на восточном берегу Днепра. Это означает, что часть сил оставят в Херсоне для, возможно, городских боев, но основной акцент будет на обороне левого берега.
Почему я все-таки затрудняюсь строить прогнозы? Дело в том, что в самой России еще не пришли к решению — сражаться или оставить Херсон? Поэтому у нас на руках нет фактажа, нет триггера, по которому мы бы смогли бы точно определить — они будут сражаться за Херсон, или нет? А что касается вас, то вы продолжаете выдавливать, размягчать их оборону. Каждый день вы наносите им удары, уничтожая десятки единиц техники и сотни — живой силы. И это дело времени, когда ресурсы российской армии там иссякнут.
— Генерал Сергей Савченко убежден, что россиян надо было бить до переправы на левый берег. Иначе потом положим людей при форсировании Днепра. Как вы думаете, почему командование ВСУ не избрало этот путь?
— Дело в том, что мы никогда не можем владеть той информацией, которой располагает Ставка Верховного главнокомандующего. Ваша власть получает информацию от специальных служб и западных партнеров. Поэтому давать оценки, не владея полной информацией, на основании которой украинское военно-политическое руководство приняло то или иное решение, не совсем корректно. Я, находясь на службе, понял, что люди всегда видят светлую сторону Луны. А темная сторона — это прерогатива руководства страны. И общественность, и часть экспертной среды часто судят неправильно, видя эту светлую сторону.
—Если все-таки попытаться рассмотреть направление Бахмут, Кременная… Сегодня появилась сводка Генштаба, что в Бахмуте ВСУ готовятся к боям в черте города. Насколько это важно и сложно? Какова перспектива?
— Скорее всего, там происходит укрепление обороны. Дополнительные 100 тысяч человек мобилизованных, прибывших на позиции российской армии, — это в любом случае увеличение напряжения на конкретных участках фронта. И одним из таких участков является Бахмут. Идут бои также за Угледар. Как россияне укрепляются на восточном берегу Херсона, так и ВСУ, скорее всего, строят линию обороны в Бахмуте на тот случай, если российская армия сможет подобраться к остаткам города. Хотя там мало что от него осталось...
— В прошлый раз вы обозначали граничную цифру потерь противника для того, чтобы произошел перелом в войне — под тысячу убитых человек в сутки. За эти дни была информация Генштаба о 700–800 потерях живой силы у русских. Это уже перелом?
— Перелом начал формироваться после того, как россияне взяли Лисичанск — там они утратили наступательную возможность. Но сказать, что украинская армия полностью доминирует и перелом сформировался — нельзя. Это долгий процесс. Думаю, что к 15 января мы с вами сможем сказать — перелом сформировался полностью или нет? А что касается потерь, которые обозначил ваш Генштаб, то одноразово — это еще не результат. Но вот если наносить противнику такие потери в течение двух недель-месяца, то даже не проводя наступательную операцию вы нанесете такой урон противнику, после которого по потеряет возможность обороняться.
Однако эти цифры я подтвердил бы процентов на 50–60. Потому что таких сильных ожесточенных ударов по противнику я пока не отмечаю.
О ракетах большой дальности, 4% падения ВВП России и обложке Time
—Генералы Залужный и Забродский в своей статье сказали, что центр тяжести в этой войне должен сместиться с Крыма, который надо обязательно вернуть, к тому, что Россия должна почувствовать — возмездие неотвратимо. Вы сообщили, что в Украину едут ракеты SCALP, дальностью 300 километров, плюс Крымский мост и подрыв кораблей в Севастополе. То есть мы, все-таки существенно поднимаем уровень напряженности?
— Безусловно. Ситуация меняется. Война — это процесс, который развивается, меняет направление, то затормаживается, то берет дополнительную динамику. И то, что я говорил летом, было актуально на тот период, а сейчас уже другая реальность, другая ситуация на поле боя и в отношениях между странами.
Как раз сейчас, когда Россия теряет силы и возможность отвечать ударам ВСУ, противостоять наступательным атакам, уровень напряженности надо повышать. Если бы вы ударили по Крымскому мосту летом, то весь запас ракет вы бы получили в тот период. Вы смогли бы это осилить? Нет.
Если вам сейчас дадут ракеты ATACMS и плюс, как я обозначил, ракеты SCALP для СУ-24, то вы получите стратегическое преимущество. Ракетами на 300 километров вы будете уничтожать все цели, которые вам нужны. У вас же нет цели уничтожить какую-то электростанцию в Московской области, правда?
Однако, взорвав Крымский мост, вы привели войну к определенной черте, показав, что можете дотянуться до их электростанций и нефтебаз в приграничных областях. Хотя об этом ни вы, ни Россия не говорите, все остается за кадром. Но процесс идет.
— На счет Москвы есть разные мнения.
— Есть такая поговорка, что «на войне и в любви все средства хороши». Я не буду вам накладывать какие-то ограничения и говорить о морали — это война. Если вам нужно стрелять по любым целям, то стреляйте. Просто я знаю, что вы этого делать не будете. Зачем вам тратить дорогостоящую ракету на то, чтобы в Москве у кого-то не было интернета?
— И все-таки слово «мораль» оказалось рядом со словом «инфраструктура»… Сразу возникает образ гражданских. То, что мы сейчас переживаем, находясь под ежедневными обстрелами без света и тепла, — это аморально. Это террор против гражданского населения.
— В современных войнах высокоточным оружием может быть уничтожен инфраструктурный объект, который не приведет к осложнению жизни большого числа людей. НАТО работали так — там люди не страдали без света и тепла. Они уничтожали ту инфраструктуру, которая обеспечивает армию противника. Совсем другое дело, когда наносятся удары по городам, где нет военных объектов, где умирает гражданское население. Все это — военные преступления.
— «У вас военный инструмент опережает политический и экономический» — ваша фраза. Агил, а как это все можно сбалансировать? Как вообще можно победить страну, у которой нет морали, нет порога болезненности потерь — сотни тысяч мобилизованных идут как на заклание, и которая за год военных действий потеряла фактически только 4%ВВП?
— На Россию уже давит весь пресс инструментов. Более того, на экономическую ситуацию нельзя смотреть только через призму валового продукта. ВВП, может, упал незначительно, но экономика уже не в состоянии обеспечивать армию, чтобы та успешно воевала. Вооруженные силы России потеряли 30–40% своего боевого потенциала, техники и ресурсов. Их разорванный оборонно-промышленный комплекс не в состоянии восполнить потери.
Кроме этого, как я уже сказал, есть очень много проблем с мобилизованными, с обеспечением одеждой, обувью, военной техникой. Все это в комплексе меняет атмосферу внутри России. И снова актуален мой тезис о постепенном поднятии градуса напряженности. Через восемь месяцев войны у россиян нет желания идти служить. Эта война не стала народной, освободительной. А вот летом она могла стать такой. И были добровольцы, которые шли воевать. То есть всему свое время.
— По поводу атмосферы, но уже в украинской политической элите. По информации наших источников, офис президента Украины, узнав о готовящейся публикации в журнале Time с обложкой Залужного, поставил перед послом в Штатах Оксаной Маркаровой задачу снять эту публикацию. Шаг сам по себе — вопиющий идиотизм. Однако вопрос в другом: чем чреваты такие отношения между президентом и командующими ВСУ?
—Я поделюсь с вами, Инна, эксклюзивной информацией. Казалось бы (и я не работник медиа), у меня нет своих информационных ресурсов, но на протяжении этой войны меня несколько раз пытались втянуть в вашу политическую кухню. С целью очернить вашего верховного главнокомандующего, или, скажем, командующего вашей армии. И что интересно, это были граждане Украины. Кому война, а кому — мать родная. Кто-то воюет, а кто-то строит интриги, свое политическое будущее. Я могу сказать о том, что вижу со стороны. У меня нет источника информации ни в Генштабе Украины, ни в офисе президента. Но то, что вы работаете как сплоченный организм, свидетельствует о том, что в вашей цепочке принятия решений ярко выраженных проблем нет.
— Значит, в какой-то момент побеждает здравый смыл, что обнадеживает. А вообще печально, что «кому война, а кому — мать родная». И это будет еще один вызов для Украины и украинцев после победы над Россией.
О консолидации Запада, формировании тоталитарной оси и выборе Израиля
— Запад долгое время имел ошибочное представление о масштабах российско-украинской войны. Плюс его всегда пугала прямая угроза применения при определенных обстоятельствах тактического ядерного оружия. По прошествии четырех месяцев с нашего разговора, эта ситуация изменилась?
— Запад консолидировался. Если 4–5 месяцев назад в лагере коллективного Запада еще оставались какие-то неясности и неточности, то сейчас Запад солидарен и понимает, что Украине нужно обеспечить победу. США, Англия и другие страны делают все возможное, чтобы Иран не смог передать России баллистические ракеты. Работает весь комплекс мер и мероприятий, давление идет не только на Россию, но и на Иран.
Поэтому сказать сейчас, что Запад буксует, что-то вам недодает, было бы неадекватно. Предоставить за какие-то несколько месяцев новый противовоздушный купол для такой большой страны, как Украина, — это перенапряжение ресурсов всего коллективного Запада. И они на это перенапряжение идут. Так что у меня сейчас язык не повернется в чем-то упрекнуть ваших международных партнеров.
— Когда ты проживаешь эту войну, находясь в ней, а она — в тебе, мир спрессовывается до размера ладони. Раньше Иран был чем-то далеким, а теперь он ворвался в нашу реальность с дронами и ракетами, которые, возможно, ему не удастся передать России. Ваша страна находится в состоянии войны с Арменией, а Иран угрожает национальной безопасности Азербайджана. То есть мы видим, что, с одной стороны, консолидировался коллективный Запад, а с другой — Иран, Северная Корея, Россия и рядом стоит Китай. Насколько это серьезно, долгосрочно и сильно? Насколько эта тоталитарная ось угрожает демократическому миру?
— Очень хороший вопрос. Дело в том, что Россия, Иран, Северная Корея — страны с мышлением середины ХХ века. И они понимают, что у них сегодня все на кону. Поэтому делают все возможное, чтобы удержаться на ногах. Азербайджан оказался в очень нелегкой ситуации: география — это судьба. Сейчас РФ, снабжая оружием армянских сепаратистов в Карабахе, хочет снова разжечь Карабахский конфликт. Иран претендует на наши территории и открыто об этом заявляет. Мы зажаты между двумя этими странами. В то время как в мире нелегкая геополитическая ситуация. Некоторые называют ее хаосом, я же называю ее сильной геополитической турбулентностью.
Но будущее всегда побеждает. Эти страны-изгои и по укладу, и по многим другим параметрам, не имеют шансов выжить в XXI веке. Иран, кроме своей любимой Армении, имеет проблемы со всеми соседями. Он организовывал сепаратизм и доставку прокси-боевиков и оружия. То же самое — Россия. Идет война цивилизаций, когда прошлое пытается устоять, но будущее давит. И скорее всего, раздавит — и Россию, и Иран. С Северной Кореей будет сложнее, у них есть ядерное оружие. Посмотрим.
—А Китай?
— А что Китай? Китай — не та страна, которую надо приравнивать к Ирану или России на данный момент. У нее очень большие вооруженные силы, большой человеческий потенциал, но каких-либо проблем своим соседям эта страна не доставляет. Кроме США, которые хотят стать единоличным лидером во всем мире, что тоже не очень хорошо. Но Китай — это современная цивилизация, это адекватная страна, которая ведет себя как сильная держава. Я не считаю, что Китай — это угроза для будущего.
— Весь мир облетели кадры партийного съезда, когда из зала насильно под руки вывели бывшего лидера Китая Ху Цзиньтао. Вы здесь не сделаете никакой ремарки?
— Нужно понимать, что в философии и менталитете китайского народа очень мало места для агрессии. Даже если Китай окончательно станет тоталитарным государством, он вряд ли в скором времени будет представлять угрозу для какого-либо соседа. Это перспектива не ближайших месяцев, даже не года. Это перспектива ближайших лет. И на данный момент об этом говорить пока рано.
— Израиль помогал Азербайджану, так как последний является антагонистом Ирану, но не помогает Украине. Как вы оцениваете в этой связи позицию Израиля, тем более сейчас, когда к власти придет еще более пророссийский Нетаньяху, нежели прежний премьер Израиля?
— Политики часто меняют свою позицию. Я не считаю, что Нетаньяху будет более пророссийским, потому что он должен осуществлять руководство своей страны в очень сложный период. В отношениях России и Израиля прошла трещина. Между ними были устные договоренности о том, что они не мешают друг другу. Но покупая оружие у Ирана, Россия перешла красную черту. Я думаю, что в ближайшее время Израиль сделает свой выбор.
Однако Израиль уже сейчас активно помогает вам разведывательной информацией, предоставляет различные системы вспомогательного характера. Более того, делает все, чтобы Иран не смог производить баллистические ракеты. Чем косвенно тоже способствует вашей победе. Думаю, что по завершении процесса выборов и новых назначений, вопрос о поставках вооружений решится положительно.
— COVID-19, война, цены на энергоносители приводят к постепенной смене тех правительств, которые поддерживают Украину. Это уже произошло в Британии, где Джонсон был по сути мировым лидером, драйвером поддержки Украины. Это произошло в Италии, и, скорее всего, произойдет в Штатах, где республиканцы имеют все шансы взять нижнюю палату Конгресса. Чем это грозит Украине и будет ли какой-то момент турбулентности?
— Нет, абсолютно. Мы видим лишь увеличение помощи. А то, что говорят некоторые политики на Западе в рамках своих избирательных кампаний, не соответствует действительности. Да, на Западе есть влиятельные люди, которые хотят, чтобы война остановилась, чтобы можно было продолжать вести свой бизнес в России. И они даже делают на этот счет какие-то публичные заявления, но в кулуарах, скорее всего, извиняются. Я еще раз повторю свой тезис: мир покончит с Россией и Ираном. Мы это увидим в перспективе от нескольких месяцев до года.
О благодарности, Карабахе и контурах будущего мира
—Два связанных вопроса о благодарности что ли... Я заметила вашу реакцию на ситуацию с Маском, когда он сделал свои, скажем так, отвлеченные от реального контекста войны заявления о переговорах с Россией, Крыме и тому подобном. Украинцы традиционно дали жесткую обратную связь, а вы сказали, что нужно уметь благодарить за уже сделанное, потому что война закончится, а впечатление о нации останется. В середине сентября вы написали в Фейсбуке, что больше не будете давать интервью украинским журналистам. По той причине, что взгляды ряда украинских политиков и медиа на обострение ситуации между Арменией и Азербайджаном не совпали. В то время, как очевидно, на вашем поле игроки те же. И методы у них те же. Агил, у вас есть возможность пояснить буквально на пальцах, в чем не разобрались украинцы?
— Я попробую объяснить на примере Украины. Предположим, Украина, 1991 год. В Донецке этнически русское население заявляет, что хочет жить отдельно. Начинается противостояние. Россия, как и произошло у вас в 2014-м, поддерживает сепаратизм, захватывает Донецкую область. В случае Азербайджана то же самое произошло с Карабахом в начале 90-х.
Почему мы сразу не могли долго воевать с Арменией? Потому что Россия заявила, что Азербайджан будет иметь дело с ней. Ресурсов, чтобы тягаться с Россией, на тот момент у нас не было. Однако время шло, мы вооружали армию, готовясь возвращать свои территории. И в итоге достигли успеха, деоккупировав большую часть условной Донецкой области, за исключением самого Донецка. (Речь о городе Ханкенди, бывшем Степанакерте. — И.В.) То есть мы выиграли войну с Арменией, но не зашли в главный город (сохраняя мирное население) и получили чужеродный анклав на своей территории. Несмотря на трехсторонние договоренности, никто оттуда не собирался и не собирается выходить. Там и сейчас сидят российские миротворцы и армянские военнослужащие, которые периодически обстреливают нашу территорию.
— Что вы с этим делаете?
— Постепенно выдавливаем, захватывая их позиции. А они минируют наши территории, где мы находим армянские мины 2021 года. Как они там оказались? И это не территория Карабаха. Очевидно, что ни Армения, ни Россия, не позволяют нам решить эту проблему, мотивируя тем, что там живет 25 тысяч армян. Но нас 11 миллионов. Это что, такая большая проблема — создать этим людям условия, чтобы они начали становиться гражданами Азербайджана? Но нам этого не дают.
И вот когда мы выполняем превентивные меры в ситуации один к одному, как у вас, когда мы начинаем деоккупировать свой условный Донецк, украинские журналисты просто берут заявления армянского министерства обороны, где говорится, что мы уничтожаем населенные пункты, и начинают делиться этой новостью. Но, родные мои, нельзя так! Если вы берете какую-то информацию, то нужно ее верифицировать. Азербайджанские медиа с первых дней войны вам такую медвежью услугу не оказывали.
Последней точкой для меня оказалось заявление депутата от правящей партии «Слуга народа», которая поддержала Армению. Как так? Армения — стратегический союзник России, а вы на ее стороне против нас, нас же и расстреливаете. Как это — Азербайджан уничтожает населенные пункты? Прошло два месяца, хоть кто-то показал хотя бы одного гражданского, которого мы покалечили? Но я и мой народ отдаем себе отчет в том, что Украина сейчас воюет за нас в том числе. Поэтому я попытался спокойно разобраться, общаясь со своими друзьями в Украине. Оказалось, что это не целенаправленная политика вашего государства, и не позиция большинства населения. Это информационная волна, сформированная двумя факторами: неграмотностью большой части журналистов — это ваша большая проблема, и активностью армянской диаспоры, которая просто воспользовалась ситуацией.
—Мы видим, как ведет себя Путин, когда проходят встречи с президентами Армении и Азербайджана. Ситуация изменилась: Армения тянется уже не только к России, а Россия не может портить отношения с Турцией. Очень много нюансов. Какие сдвиги происходят в вашем регионе? Куда все идет?
— Старый мир и нашу территорию некогда разделили между собой Россия и Иран. Между тюркскими государствами была сформирована такая страна как Армения. 150 лет тому назад гражданами Армении были выходцы из Ирана, Сирии и других стран. В частности до 1923 года большая часть Армении была азербайджанской территорией. После, в 1947-м, 1991-м годах армяне депортировали оттуда более 400 тысяч азербайджанцев. То есть я говорю о процессе, когда в рамках мировой конструкции безопасности наказали османов — Османская империя была развалена и как противовес подняли Россию. Плюс помогли Ирану, на территории которого осталась большая часть Азербайджана. Там сейчас живет от 30 до 40 миллионов этнических азербайджанцев. Была проведена, скажем так, рокировка. А сейчас происходят обратные процессы.
В результате Россия утратит свое влияние, а Армения, если не заключит с нами мирный договор, получит большие проблемы. Кроме Карабаха у нее до сих пор есть земли, которые она захватила в 1991-м по периметру нашей границы. И ей придется их возвращать. Иран, скорее всего, развалится на несколько частей, так как там есть точки разлома — этнические персы, этнические азербайджанцы, курды, арабы. Что ожидаемо, потому что империя для того, чтобы властвовать, всегда разделяет народы внутри себя.
— Вы считаете, что человечество справится с этими вызовами? Мы все интуитивно пытаемся увидеть будущее. При всей сегодняшней поддержке Штатами демократического лагеря и Украины, вы акцентируете внимание на рисках однополярного мира. Как мы справимся со всем этим? Какими станем?
— Если человечество на нашем континенте сможет обойтись без применения ядерного оружия, то с кровью, с разрушениями, но будет сформирован новый мир с новыми региональными центрами силы, с новой системой мировой безопасности.
Если же будет обмен ядерными ударами, это уже совсем другой сценарий, хоть и очень низкой вероятности. Но я все-таки считаю, что мир справится и станет более безопасным. Мир получит толчок к развитию, потому что на нашем континенте сформируется несколько центров влияния, которые будут динамично развиваться. Это приведет к тому, что страны постсоветского мира, например Средней Азии, если они будут в геополитическом союзе, получат большой толчок для цивилизационного и технологического развития.
Я не считаю, что новый мир будет хуже. Наоборот. В новом мире будет намного меньше насилия. Хотя конфликтов и войн мы все-таки не избежим. На нашем континенте есть точки возгорания — Северная Корея, Сербия, Турция и Греция, Иран стоит особняком, Азербайджан—Армения, Таджикистан—Киргизия. И вероятность возгораний этих конфликтов будет расти из-за того, что нарушается система сдерживания и балансов в мире.
Такой гегемон как Россия теряет свои возможности, но появляются игроки, которые хотят заполнить эту брешь. Вот сейчас напряженность в нашем регионе из-за того, что пустоту, которая появляется от РФ, пытается заполнить Иран. Хотя сам так же проваливается. То есть сказать, что войной в Украине все закончится — нельзя. Мир будет лихорадить еще 3–5 лет.